Зверь (СИ)

========== Часть 1 ==========
Он снова ушел. А Усманов снова опоздал.
Даже не тошно, как в прошлый раз. Ледяная корка сковывает внутренности. Если бы не она — блевал бы, как этот вот патрульный полицайненок. Эксперты суетятся на значительно огороженной площади, собирают материал — его с избытком, как всегда. Кишки художественно выложены бантиками, лужи крови подправлены, вероятно, пальцами. Кандинский, блядь! Супрематизм, блядь. И еще раз блядь, просто так.
Не его епархия, но он все равно пытается выстроить чисто физическую картину. Брызги на стене дома разлетом, значит, рванул артерию, пока жертва стояла. Уж больно высоко эта красота расположена. Можно высчитать рост и даже вес. Или спецом брызнул? С него станется…
Перед глазами пляшет сгорбленный безумец, похожий на карикатурного вурдалака из черно-белого фильма. Вот он чавкает над подергивающимся еще трупом, вот зачерпывает ладонью кровь и плещет щедрым жестом на стену. А потом запрокидывает массивную башку на короткой, вросшей в плечи шее, и воет. Вой, кстати, слышали жильцы этой рухляди, который год готовой под снос. Они же и полицию вызвали, напуганные до мокрых подштанников историями, раздутыми СМИ всех оттенков желтого.
— Знакомая картинка, Тэм? — в голосе Морна даже ехидства не проскальзывает. Только усталость. Его смена все никак не закончится, вторые сутки пошли уже.
— Да. Это он. Имеет ли смысл опрашивать жителей? Пустая трата сил и времени. Никто ничего не видел и не слышал. До финального вопля, — слова выговариваются сами.
Да знаю я, знаю, — думается. И обойти всех придется, и записать, и выслушать жалобы на распоясавшегося полтергейста или вторые расы, и отбрехиваться от обвинений в пристрастности. Опять задолбается показывать справку из магистрата, где русским по синему написано, что он чистокровный человек.
Заламинировать бы потертую на сгибах бумажку, да не получится. Эта важная для Усманова штучка писана неразборчивым почерком и скреплена радужной магической голограммой. Сам Амвросий печать и ставил. А его знаки растворяют любую синтетику.
Он вытаскивает сигареты, закуривает, кидает в рот леденец. Пачку не убирает, потому что одна из безликих фигур в переливающихся комбинезонах экспертизы распрямляется, сдергивает маску и оказывается Бориской. А тот никогда свои не курит, исключительный «стрелец», тварь жадная. Но полезная.
Усманов сует ему в зубы фильтр, даже не спрашивая, щелкает зажигалкой.
— Сексуальное насилие было? — спрашивает тихо.
— Ты охуел, Конфетка? Я даже не понял в этом месиве баба это или мужик. Магфона нет, — он перекатывает сигарету из одного угла рта в другой, фыркает-пыхает. — Набери мне завтра. Может в лаборатории найдем дырки, сделанные матушкой природой и батюшкой магом, — он вытягивает губы с испускающим последние дымки окурком.
Приходится, передернувшись от отвращения, браться за обмусляканный фильтр и прятать следы нарушения в карманную пепельницу. Сука. До мусорки добраться — и выкинуть. Нечего ему делать рядом с Усмановскими чистенькими и сухенькими хабариками.
— Дай леденчик, а? И кофе мог бы поднести ценному кадру, — канючит Бориска.
— Иди работай, кадр. Стукану Михееву, что ты не можешь половую принадлежность трупа определить с полпинка, мало не покажется.
Бориска немедленно надувается, нехорошо сверкнув глазами.
— Ты приходи завтра-то, приходи. Посмотришь поближе, ребрышки посчитаешь. Он ему «орла» сделал. Или ей, хер разберет. Но спина вскрыта и вывернута, прям как в сказаниях норнов прописано, — судмагмед сплевывает, затирает следы преступления и уходит.
— А зачем они это делали, ты помнишь? — спрашивает ему в спину Усманов непослушными губами.
Удержать броню, удержать, нарастить льда потолще, полить из воображаемых шлангов, у них же мороз, всегда мороз. Там холодно, сука, хлебнуть бы так, чтоб огонь промчался по горлу, потом дальше, глубже, шире, чтоб пожар заполыхал…
Он замечает, что опять зажмурился и оглох, борясь с самим собой. А Бориска что-то говорил. Плевать, в интернете поищет про этих, как он их назвал?
 
Ночь получилась охренительная. Мало того, что весь язык отболтал о неспящих свидетелей, так залез в инет все-таки. Посмотрел на свою голову.
Он не специалист по расам: ни по старшим, ни по младшим. В Академии был только курс по психологии различий, как вводная для профайлинга. И перед сном предпочитает всегда расслабить мозг «Сказками эльфийского леса», например. Или ребятками по вызову. Альфора ему, как постоянному клиенту, скидку делает. И вкусы его знает, гадюка нагайская.
Вот оно! Он подтягивает телефон трясущейся рукой, промахивается пару раз по сенсорам, но попадает куда надо. И связь включает громкую, чтобы лежать щекой на холодной столешнице, сдерживать обморочную слабость, тошниться и говорить одновременно.
— Прекрасные видения по вашему желанию, — поет хриплым контральто сама хозяйка.
— Милая, пришли мне то видение, что было последний раз, — говорит Усманов, вроде как вполне отчетливо. Но эта бессмертная бандерша начинает выламываться. Голос, мол незнаком, какие там прошлые разы и все в таком духе. — У тебя номер не определяется что ли? — он устал так, что готов плюнуть на все.
— Тэмир? — осторожно уточняет она.
— Да. Хреново, сил нет. Хочу ту девочку из ваших. Она хоть разговаривать умеет и теплая. И эта, пожрать чего-нибудь.
— За отдельную плату хоть весь ресторан привезем. И, Усманов, последний раз мальчик у тебя был, если верить записям.
— Мне пох, отсасывает божественно. Давай, жду. Бабки на счет кину.
Деньги перевел, с кресла сполз, остается донести себя до ванной. Может, хоть взбодрится. А если кто думает, что ему западло в шлюху немытым хером тыкать, так пусть обломится. Презики на что?
Взбодрился так, что разбудил, наверное, соседей матюками. Вода была просто ледяная. Аж все страхи минувшего дня из головы вымело. Пока щелкал зубами, кнопкой чайника и кофеварки, догадался поглядеть на календарь и вспомнить о плановом отключении воды.
Вот как так, а? Магия-шмагия, интернеты и прочие полеты на орбиту, а какие-то сраные трубы сделать не могут! На века, чтоб не подымать их каждое лето, как некроманты своих зомбаков.
Когда входит этот глист в скафандре, Усманов уже зол, как мантикора в течку. Парнишка явно что-то такое улавливает на его лице и технично сует ему в пасть кусок ароматной, теплой пиццы. Плоскую коробку пристраивает на ящике для обуви. Но Усманов, помыкивая и торопливо глотая, кивает ему головой в сторону кухни. Не, все-таки Альфора умная нагиня, и дураков тоже не держит. Или просто потакает его слабостям? А значит, даже умнее, чем он думал. Знает, что ему нравятся живые глаза, а не просто дырка на ножках.
Этот и в самом деле накрывает на стол. Пиццу аккуратно выкладывает на огромное блюдо, — и где нашел-то — кофе разливает по чашкам. Причем, правильным чашкам! Усманову — в его любимую. Сам тихонько отхлебывает из гостевой и пялится на него своими фиолетовыми глазюками с вертикальными зрачками.
Усманов аж жмурится. Потом глядит снова — да нет, нормальный зрачок, круглый.
— Тебя как звать, умник?
— Котика, господин Усманов, — совершенно серьезно произносит прекрасное видение в шортиках и брендовой майке-алкоголичке. С ударением на «о». А Усманов несерьезно хихикает.
— Господина можешь опустить. То есть, тьфу ты, — машет рукой.
Теперь этот Котика хихикает, прикрыв ладошкой рот, как стеснительная девчонка. А Усманов опять моргает. Показалось или он успел заметить клыки и странной формы язык? Да блядь, чего тупить-то, пацан же с кровью нагов, наверное. Альфора поняла заказ буквально.
 
— Если есть не будешь, Котик, диван там, а я щас, — машет левой, правой утрамбовывая в рот третий кусок пиццы.
Минут пять попивает кофе с сигаретой, пытаясь не думать ни о чем. Вроде получается. До момента, пока он не входит в комнату и не застает презанятную картину. Вместо того, чтобы ждать хозяина готовенькой на все тушкой, этот шлюх таращится в компьютер.