Эвис: Заговорщик (СИ)

«Самыми храбрыми» оказались все. Но старшие, переглянувшись, уступили честь плыть первой самой мелкой. И та, счастливая донельзя, замолотила руками в моем направлении.
Проплыла. Не восемь, а все двадцать — я, держа голову над водой и работая ногами, постепенно отплывал от берега. А когда схватила меня за руку, гордо оглянулась назад и оценила расстояние, которое одолела, не испугалась, а нахально потребовала награду!
— Награду? — ехидно глядя ей в глаза, переспросил я. — А не испугаешься?
— Неа! — расплывшись в предвкушающей улыбке, замотала она головой. — Честно-пречестно!
— Хорошо. Сейчас я повернусь к тебе спиной и подставлю плечи. А когда ты вцепишься в них, вдохнешь, задержишь дыхание и вытянешься в струнку, я нырну и поплыву в сторону берега. Плыть буду неглубоко — под самой поверхностью. Но если ты откроешь глаза, то сможешь увидеть мир, который почти никто не видел! И еще: если тебе покажется, что воздуха осталось мало и пора всплывать, просто сожми пальчики, и я тут же рвану наверх…
— Я готова, сейчас вдохну, можете нырять! — раздалось над моим ухом через пару мгновений, и я ушел на глубину «отдавать заслуженную награду»…
…Еще кольца через три, когда наплававшиеся и насмотревшиеся на чудеса подводного мира дамы начали слегка подмерзать, я отправил их на берег. Греться под лучами Ати. А когда Майра с мелкой начали возражать, сказал, что разрешу им зайти в воду только тогда, когда они высохнут. Все пятеро тут же вышли на берег, а я, невесть который раз за день покосившись на ближний ко мне край громадного валуна, подплыл к его краю и нырнул. А когда вынырнул, услышал полный любопытства голос Майры:
— А там, под камнем, красиво⁈
— Ага! А еще достаточно глубоко…
— И-и-и? — почувствовав в моем голосе предвкушение, нетерпеливо спросила она.
— И-и-и… я тоже хочу позабавиться!
Камень я обошел слева, чтобы не смущать дам, лежащих на покрывалах. Забрался на вершину, подошел к самому краю, толкнулся изо всех сил и, раскинув руки в стороны, полетел вниз. Несмотря на желание проплыть под водой как можно дальше, сразу рванулся к поверхности и… услышал трехголосый вопль:
— А мы⁈
Развернулся лицом к берегу, увидел выражения лиц Майры, мелкой и Вэйль, и мысленно схватился за голову…
…Прыгали по очереди, правой рукой вцепившись в меня, а левой зажимая нос. Ногами вниз и с уступчика, который располагался где-то на трети полной высоты валуна. Оказавшись под водой, терпеливо ждали, пока я расправлю рубашки, задравшиеся вверх и закрывающие лица, а потом вытолкаю к поверхности, после чего пытались меня оглушить восторженными воплями. И при этом все, кроме Майры, освещали окрестности пунцовыми лицами из-за того, что под водой вынужденно демонстрировали не только плотные рубашки, но и нижнее белье.
Отогнать их от валуна после пятого и последнего обещанного прыжка оказалось почти невозможно: распробовав «безумное» удовольствие, девушки жаждали продолжения так же сильно, как утопающий — спасительного глотка воздуха. Пришлось применять «подлый финт» — сообщать, что особо непослушные особы в следующий раз на озеро не поедут. После этих слов троица страдалиц сразу перестала смотреть на меня с мольбой и канючить про «самый-самый последний разок», сорвалась с места и уже через пару мгновений попадала на покрывала рядом с Найтой и Тиной.
Задавив в себе желание посмотреть им вслед, я взобрался на вершину валуна, сел лицом к дальнему берегу, обхватил ногами колени и тяжело вздохнул, представив себе, с каким удовольствием с этого камня прыгали бы мама с Шеллой. И как весело было бы понырять и поплавать наперегонки с отцом.
— А почему вы тут, а не с нами? — голос Тины, раздавшийся практически над ухом, заставил меня вывалиться в настоящее. — Мы вас чем-то расстроили?
Я отрицательно помотал головой:
— Нет, просто не хочу вас смущать.
Тина непонимающе заглянула мне в глаза, а затем… рассмеялась. Искренне и от души. А когда закончила веселиться, процитировала мне мои же слова:
— Как вы нам сказали: «…те, кто не хочет, не верит или считает, что традиции — это закон, так и будут сидеть на берегу и бояться собственного чиха…»?
 
— Вроде, да.
— Так вот, после сегодняшнего дня ни одна из нас не захочет сидеть на берегу собственной жизни и чего-то там бояться! Поэтому мы уже наплевали на все те традиции, которые мешают жить так, как хочется, и готовы следовать за вами!
— Тина, я…
— Вы не понимаете! Сейчас девочки счастливы до безумия, потому что сегодняшний день был лучшим днем в их жизни. Но стоит им понять, что вы сидите тут не потому, что придумываете очередное развлечение, как у них оборвется сердце.
— Но ведь…
— Я понимаю все, что вы чувствуете и знаю, что хотите сказать… — снова перебила меня она. — Так вот, выбросьте из головы всю эту чушь: девочки вас ждут!
Как ни убедительно говорила Тина, но всю дорогу к покрывалам я вглядывался в глаза ожидающих меня дам и искал в них стеснение, недовольство, раздражение или любую другую эмоцию в том же духе. Да, стеснение было. Но не такое уж и сильное. Но его с легкостью забивало любопытство, нетерпение и предвкушение! Увы, ни одно из тех «очередных развлечений», которые пришли мне в голову, пока я укладывался рядом с Майрой, на результат раздумий на вершине валуна не тянули. Поэтому я озвучил то, которое могло бы меня заинтересовать лет эдак в двенадцать:
— В следующий раз, когда поедем сюда, прихватим с собой зелья кошачьего глаза, чтобы можно было поплавать в полной темноте…
Договорил, и потерял дар речи, ибо не представлял, что обычное, в общем-то, предложение может вызвать такую реакцию! У мелкой, лежавшей на животе напротив меня, глаза стали больше, чем медные щиты, а с губ сорвалось протяжное «О-о-о!!!» Вэйль в мгновение ока перекатилась на левый бок так, чтобы видеть и озеро, и меня, после чего мечтательно прикрыла глаза и, наверное, представила ночное купание. Тина и Найта слегка поежились, но тоже явно обрадовались. А Майра, повернувшись ко мне лицом, облизала враз пересохшие губы и сглотнула:
— А ночное ныряние будет?
Я перевернулся на спину и расхохотался. До слез и колик в животе. В первый раз со дня гибели Генора и Рыка. И не мог успокоиться, наверное, с четверть кольца. А когда понял, что больше смеяться не в состоянии, снова перевернулся на живот, обвел глазами слегка растерявшихся спутниц и «задумчиво» потер переносицу:
— Не знаю, как вы, а я уже согрелся. И настроение у меня бесподобное! Короче говоря, кто идет со мной купаться и прыгать с валуна⁈
[1] Жалящий Аспид — комплекс связок, рассчитанный на ведение боя против нескольких противников там, где они не могут образовать строй, скажем, в узких коридорах дворцов и замков, а также на лестницах и в боевых ходах их стен.
  
Глава 13
 
Глава 13.
Десятый день третьей десятины первого месяца лета.
…Скользнув в мою спальню, мелкая, как обычно, плотно прикрыла за собой дверь и забралась в кресло с ногами. Чуть-чуть поерзала, устраиваясь поудобнее, затем недовольно засопела и решительно улеглась поперек, оперевшись спиной на один подлокотник, а ноги перекинув через второй. Устроившись поудобнее, поболтала голенью правой ноги, запрокинула голову назад и некоторое время смотрела в потолок. А потом все-таки вцепилась в протянутую руку и умиротворенно вздохнула:
— Знаете, вчера всю первую половину дня я старалась выполнить ваше новое задание: боролась с собой, пытаясь хоть иногда держать спину и голову, разворачивать плечи и не прятать взгляды. Получалось нечасто и как-то не по-настоящему. С вами, мамой и Майрой было еще ничего, а с Найтой и Вэйлью совсем никак. Зато там, на озере, когда вы говорили про веру, устои и желание бороться с тем, что пугает, я вдруг поняла, что человек, постоянно перешагивающий через собственные страхи, все время движется вперед. А тот, кто боится — стоит. Или сидит на берегу. Представила вас с Майрой, постепенно уходящих к горизонту. Потом Найту с Вэйлью, идущих за вами следом, и поняла, что больше всего на свете боюсь остаться на месте. Одной. Перед страхами, через которые с легкостью перешагивают другие! Тогда я не шагнула, а сломя голову бросилась вперед, за вами, и… перестала бояться! А через миг почувствовала, что воспринимать мир без страха в душе намного проще и приятнее…