Время иных (СИ)

— Нет, — Сташ едва не кинулся вслед за ним, сделал два быстрых шага вперёд и замер. В его грудь упёрся клинок Медо. Тот покачал головой.
— Не мешай, Гром сам увидит истину.
— Истину? — голос был хриплым, Сташ отступил, с каким-то отчаяньем понимая, что его никто не будет слушать. Да и что он мог сказать? Он ничего по сути не видел. Тени? Ему могло показаться. Тени сопровождают переродившихся, он один воспринимает их как реальность, остальные их не видят. Ему не поверят что у Того кто знает кроваво-красная тень. Это лишь иллюзия, обретающаяся вмести с высшими сущностями — теми, кто слишком давно перестал быть людьми…. Да, Тот кто знает не человек, но он не зло, не должен быть злом… А кто он? Этого никто никогда не объяснял, он просто существовал — духовный наставник Берущих, у которого они могли найти ответы на все вопросы. Всегда существовал.
Ему захотелось сесть на землю и сжаться в комок. После стольких лет жизни, в которой имелся смысл, мир вдруг вновь начал рушиться. Он ещё не знал, как именно это произойдёт, но ощущение, что под ногами расходится бездна, уже вклинилось в его сознание и затягивало всё дальше.
Братья напряжённо всматривались в Границу, иногда оглядывались на Сташа. Ждать пришлось недолго, воздух всколыхнулся и пошёл разводами, Гром медленно ступил в привычную реальность.
Сташ напряжённо замер, взгляд Старшего был тяжёлым, отрешённым, наполненным холодом. Десять быстрых шагов и руки Грома схватили его за плечи, сжали с невероятной силой, так, что парень едва не закричал.
— Что ты слышал, что он тебе сказал?!
— Ничего, — Сташ попытался вырваться, не получилось, он лишь прикусил губу. — Совсем ничего.
Гром на мгновение закрыл глаза, потом отпустил его и с силой оттолкнул, парень едва удержался на ногах. Больше всего его пугало непонимание происходящего.
Старший замер на месте, его пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались, он ни на кого не смотрел, просто стоял. И молчал.
Сташ медленно отступил, с горечью глянул на братьев. Почему-то он знал, что именно сейчас произойдёт. Гром выхватил меч, шагнул вперёд, короткий рубящий удар остановил машинально вскинутый навстречу клинок Сташа. Раздался звон, парень с трудом удержал свой меч, настолько сильным и яростным был выпад Старшего. Он хотел покончить с этим сразу!
— Гром! — крик Ларко заставил обоих вздрогнуть.
— Его время закончилось, — прохрипел Гром, слова довались ему с трудом. — Он больше не один из нас….
Сташ опустил меч, посмотрел на тех, кто были его единственной семьёй. Их лица окаменели, превратились в безжизненные маски. Это происходит со всеми… с каждым… это происходит со мной?
Он вновь попятился, не спуская с них взгляда, а они двинулись следом, выхватили оружие, занося в разящем замахе. Сташ отпрянул, удар Медо успел парировать, от оружия Ларко увернулся, третий клинок прошёлся самым кончиком по его груди. Боли он почти не почувствовал, но невольно споткнулся, ноги почему-то подогнулись, а перед глазами мелькнул каменистый край обрыва. Сташ коротко вскрикнул, понимая, что соскальзывает в пропасть, выпустил меч из руки и попытался затормозить падение.
Над головой сверкнула сталь, он услышал гудение воздуха, почувствовал, как он наполняется холодным ветром, рассекаемый тремя клинками, и его впившиеся в камень пальцы разжались сами собой. Сташ оттолкнулся и полетел вниз.
Мечи чиркнули об валуны, троя Берущих медленно выпрямились, наблюдая, как удаляется тело их бывшего брата. Все лица были застывшими, отрешёнными. Внизу шумели густыми кронами сосны, они приняли в свои объятья беззвучно упавшую фигуру и скрыли от их взглядов.
— Его нужно найти, — коротко произнёс Гром. — Он мог выжить.
Медо и Ларко кивнули.
***
Боль накатывала волнами, горячими, рвущими плоть. Он глухо стонал свозь стиснутые зубы, кроме резаной раны на груди, он заполучил глубокую рваную борозду на плече, которая нещадно саднила — напоролся на острый сук, когда падал. Множество ушибов и синяков он в расчёт не брал, но вот вывихнутая нога, заставляла сидеть на месте, привалившись спиной к стволу сосны. Оставалось только удивляться, что ничего не сломано, он не разбил голову, не свернул шею, лишь содрал кожу с ладоней и пальцев, хватаясь за колючие ветки. Но вот с правой ногой не повезло — распухшее колено не позволяло сделать ни шагу.
 
Сташ посмотрел вверх, в который уже раз поражаясь тому, что остался жив. Жив? Зачем? Какое это теперь имеет значение? Одиночки не выживают. Никто из изгоев не выживает.
Значит, он подошёл к грани перерождения? Ощущение было странным. Не зря говорили, что почувствовать собственную подступившую грань невозможно. Это лишь миг, очень быстрый миг, который до самого конца не заметишь, не поймёшь. Твой окончившийся путь видят только братья. Так же как это произошло с ним.
Он с трудом приподнял руку, приложил к груди, ощутил под пальцами панически-быстрые удары собственного сердца. И что дальше? Было мучительно трудно принять страшную реальность. А ведь мог бы и догадаться… Наверное. Пусть он не почувствовал изменений в себе, но братья-то начали относиться к нему по-другому. А он просто закрыл на это глаза, не захотел осознавать правду. Не поверил.
Что ж, это не конец, его найдут, таких как он не оставляют в покое, не оставляют в живых… А вот эту правду уже придётся принять.
Сквозь лапы сосен было видно темнеющее небо и далёкий обрыв, на котором замерли три фигуры. Ещё несколько мгновений назад он был одним из них, а сейчас уже нет, и этого не изменишь. Он больше не воин. Он никто, тень, без судьбы и без будущего…. Странно, но это не вызывало ужаса, а наполняло сердце безразличием. Всё, теперь остаётся только ждать, когда они спустятся с обрыва и закончат начатое.
Он поморщился и почему у него всё не так? Почему братья не оборвали его жизнь незаметно? Удар в спину перерождающегося не считался чем-то постыдным. Могли бы ведь хотя бы обездвижить и уже в бессознательном состоянии отправить к Тому кто знает, как это было с Бектом. Так ведь нет — Гром заставил его добровольно шагнуть на Поляну. Заставил поверить, что ничего особенного не происходит. И зачем была нужна та схватка на обрыве? Глупо всё вышло. Действительно глупо, особенно с его стороны — мог бы ведь и не защищаться, но не получилось победить инстинкт самосохранения. А теперь придётся пережить этот момент ещё раз. И почему он стал единственным, кому выпало очень сомнительное счастье сидеть и думать о собственной участи? И ждать.
Сташ с трудом подвигал раненым плечом, вновь поморщился, остановить кровь было нечем, повязки остались в седельных сумках. Он со вздохом откинулся назад, поудобней устраиваясь у приютившей его сосны и закрыл глаза.
В голову лезло слишком много мыслей. Особенно удивляло столкновение с той Высшей сущностью на Поляне. Раньше он ощущал лишь пустоту, словно этот некто прятался от него. А теперь вдруг пришло понимание, почему это происходило. Или нет? И как теперь он должен воспринимать Того кто знает?
Словно в ответ на его мысли высоко в небе послышался тяжёлый гул, Сташ вздрогнул и невольно посмотрел вверх. От того места, где была поляна, падала огромная, сотканная из тумана серая длань, венчающаяся корявыми пальцами с изогнутыми когтями. Землю сотряс удар, призрачная рука ударила между деревьев и клочковатым паром устремилась в его сторону.
— Та-ак, а это ещё что?
Он сам не понял, как оказался на ногах, просто вскочил и, сильно хромая, ринулся вглубь чащи. На глаза вдруг попался застрявший в ветках меч, Сташ, не останавливаясь, подхватил его, с облегчением сжал в ладони и, словно обретя новые силы, ускорил бег.
За спиной послышалось шипение, протяжные вздохи. Ну и как теперь быть с его благими намерениями подождать братьев? Сташ не оглядывался и так знал, что туман нагоняет. Серые клочья то и дело проскальзывали с боков, словно пытались окружить, остановить. В какой-то момент ему показалось, что туман изменился, вытянулся в полосы. По ушам ударил утробный вой, Сташ невольно вскрикнул и подпрыгнул, серые бичи пролетели вдоль земли и едва не сбили с ног. Вместе с этим исчезла надежда, что туман действительно является лишь туманом. Несколько деревьев, стоящих на пути бичей, покачнулись и начали падать. Парень быстро вскинул голову, увидел, как их кроны опускаются между собратьями, как тяжело вниз рушатся мохнатые лапы, сбивают молодые деревца, пригибают своей тяжестью…Ему пришлось несколько раз отскочить, пригнуться, спасаясь от накрывающих его колючих ветвей, а сосны продолжали падать… Всё новые и новые.