Сигиец (СИ)
— В тебе проснулся поэт, сын мой? — взяв последнее письмо, спросил Лерер.
Ван Геер сдержал легкое раздражение: Машиах прожил значительно больше сотни лет, это верно, но сейчас выглядел, как тридцатилетней мальчишка, и это било по самолюбию чародея.
— Нет, — сказал ван Геер. — Но если ты не в курсе, то пока мы рассуждаем над моим ассоциативным рядом, Ложа и полицаи арестовывают наших товарищей-сопартийцев.
— Знаю, — задумчиво кивнул Машиах, глядя, как догорает бумага. — Что ж, все пошло не совсем так, как мы планировали.
— Не похоже, что тебя это сильно огорчает.
— Почему меня должно это огорчать? — изобразил удивление Лерер. — Или ты забыл, сын мой, чему я тебя учил? Любой эксперимент — это опыт.
— А еще ты говорил, что смерть — тоже результат, — напомнил ван Геер.
— Именно, — кивнул Машиах, постучав пальцем по виску, и, сунув руки в карманы сюртука, направился к окну.
— И что же доказывает смерть в нашем случае?
Лерер широко улыбнулся:
— Что нужно тщательнее провести расчеты и повторить еще раз.
Он выглянул в окно, осторожно откинув занавеску.
— Кажется, за тобой пришли, — тихо объявил он.
Не успел ван Геер осознать смысл услышанных слов, как в дверь настойчиво постучали.
— Невежливо заставлять гостей ждать, не находишь? — поторопил его Машиах, отвернувшись от окна и заложив руки за спину.
Ван Геер настороженно приблизился к двери, в которую постучали вновь.
— Кто там? — спросил он спокойно.
— Ложа! Немедленно открывайте! — властно приказали с лестничной клетки.
Ответ был слишком красноречив, чтобы в чем-то сомневаться и дальше. Ван Геер обернулся в комнату. Машиах молча кивнул. Чародей вздохнул и открыл дверь.
На пороге стояли двое в голубых мантиях. Оба были молодыми. Оба — магистры-следователи Комитета Равновесия. У одного из чародеев между пальцев поднятой руки трещали змейки молний.
— Феликс Лафорс? — спросил второй следователь, державшийся с надменным спокойствием.
— Да.
Не говоря больше ни слова, первый ищейка задавил молнию в руке и втолкнул ван Геера в квартиру, валя его на пол. Второй извлек из-под мантии наручники-обструкторы. Меньше, чем за минуту ван Геер-Лафорс был скручен и, по мнению, следователей обезврежен. Машиаху, который наблюдал за задержанием с умеренным интересом не чувствующего за собой вины человека, велели не двигаться и держать руки на виду, что тот и сделал, понимающе улыбаясь.
Второй следователь представился как Густав Гельберштайн. Ван Геера подняли на ноги, ввели в комнату и усадили на стул.
— Позвольте спросить, гражданин, — бросив надменный взгляд на Машиаха, обратился к нему Гельберштайн, — кто вы, собственно, такой?
— Моя фамилия — Лерер, — представился тот, чинно поклонившись.
— Кем вы приходитесь этому гражданину?
— О, я его учитель…философии.
— Ага, — нахмурился следователь.
После зачитал ван Гееру список обвинений, по которым того задержали, перечислив с десяток нарушенных статей Кодекса Ложи. Второй, назвавшийся Лёйхтеном, не спускал с Лерера глаз. Молния в его руках угрожающе щелкала, готовая пресечь любую необдуманную глупость. Удостоверившись, что подозреваемому понятны все пункты обвинения, и зачитав ему права, Гельберштайн вновь взглянул на Машиаха.
— Вынужден, гражданин, просить вас проследовать с нами. Пожалуйста, не оказывайте сопротивления.
— Конечно, — покорно кивнул Машиах, проходя вперед.
Ван Геер устал смотреть на беспечных щенков Ложи, которые допустили серьезную ошибку: они приняли его за чародея арта. Когда Артура подняли со стула и подтолкнули к выходу из квартиры, он швырнул Гельберштайна на стену. В ответ в спину ударило разрядом молнии. Без результата. Ван Геер обернулся, сосредоточил взгляд на шее растерянного щенка, вложил в удар всю силу, на которую был способен, и с хрустом переломил ему позвонки. Затем повернулся на Гельберштайна, в руке которого вспыхнул огонь. Ван Геер припер того к стене, накинул на шею «петлю» и затянул. Щенок Ложи захрипел, раздирая себе горло. Машиах, наблюдавший за произошедшим с интересом зоолога, изучающего возню змей в террариуме, вдруг вскинул руку:
— Хватит. Он пригодится нам живым.
Ван Геер отпустил чародея, лицо которого раскраснелось, как спелый томат. Машиах приблизился, склонился над ним, заложив руки за спину.
— Не бойся, — ласково сказал он бешено вращающему одуревшими глазами следователю, — ты не умрешь. В каком-то из смыслов.
А затем опустил на его лицо ладонь.
Через минуту пустое, но живое еще тело Густава Гельберштайна безвольно завалилось на пол, а душа растворилась в бездонной утробе вечно голодного упыря. Дав ему новое лицо, которое тот, уменьшаясь и сжимаясь, корчась и дергаясь от перенапряжения меняющихся сухожилий и мышц, трещащих костей и перемещающихся под новые габариты тела органов, не без удовольствия примерил на себя.
— Как-ак интересно-сно, — натужным многоголосьем констатировал Машиах, спазматически дергая шеей.
Ван Геер отвернулся. За два года он научился спокойствию, однако на это смотреть спокойно не мог.
— Ключ, — поторопил внешне спокойный ван Геер. — У этого, — он пнул мертвого следователя в ногу, — должен быть ключ.
— Зачем-чем? — Машиах присел рядом с Гельберштайном и расстегивал его мантию. — Твои-ои оковы-ковы — и есть-сть наш-аш ключ-ч к свободе.
Он встал, накинул голубую мантию на плечи и повернулся. Ван Геера передернуло. К этому он тоже никак не мог привыкнуть. Было что-то противоестественное, дьявольское в том, чтобы смотреть на полную копию того, кто буквально минуту назад был живым человеком, а теперь — всего лишь одна из многочисленных масок.
Гельберштайн — а в каком-то из смыслов это действительно был он — подошел к ван Гееру, положил руку на плечо. Ван Геер вздрогнул.
— Идемте, — сказал Машиах голосом Гельберштайна, полностью копируя надменные, властные интонации, — гражданин.
Он вывел ван Геера на улицу, где у парадной дежурили еще двое магистров-следователей. На дороге стояла черная тюремная карета с решетками на окнах.
— Быстрее! — крикнул Гельберштайн. — Лейхтен ранен! Магическое воздействие третьей степени!
Магистры взволнованно переглянулись.
— Что вы стоите⁈ — яростно заорал Гельберштайн. — Помогите ему! Ну! Я здесь сам справлюсь! — он подтолкнул ван Геера к экипажу.
Магистры неуверенно отступили к парадной. Прохожие торопливо семенили прочь — давно выработанный инстинкт при виде кричащего человека в голубой мантии.
— Живо! — рявкнул Гельберштайн. — Если умрет — отвечать будете вы!
Это подействовало магически — магистры вбежали в парадную и загремели ботинками по лестнице.
Гельберштайн втолкнул арестанта в мрачный зев кареты, захлопнул дверь с решеткой, закрыл замок на ключ. Ван Геер сел в полутьме на лавку и облегченно выдохнул, стучась затылком в стенку.
А потом экипаж тронулся с места. Однако куда именно, ван Геер узнал гораздо позже.
Мертвого кучера обнаружили в паре кварталов от дома, где проживал подозреваемый, известный под псевдонимом Феликс Лафорс. О том, что подозреваемый оказал при задержании сопротивление, убил одного магистра-следователя на месте, тяжело ранил второго, который скончался спустя несколько дней, не приходя в сознание, и скрылся при соучастии чародея-полиморфа, узнали лишь в узком кругу высшего начальства Ложи. Ложа не любила распространяться о своих неудачах.
Глава 16
— Ты уверен? — хмуро спросил ван Геер, потирая бровь.
В зеркале не отражалось его лицо. За потемневшей зеркальной поверхностью сидел взволнованный Дитер Ашграу, больше похожий на кабирского торговца, нежели на ландрийского аристократа, которым тот пытался когда-то выглядеть.
Такой способ общения использовался между старыми чародеями крайне редко — отнимал много сил, да и само знание, как именно это делать, осталось у немногих. Ашграу был одним из таких мастеров. К тому же, ван Геер чувствовал себя нелепо, пялясь в зеркало как баба, — такой способ связи использовался чародейками, чтобы сплетничать и обсуждать мелкие интрижки. Но из-за обстоятельств пришлось поступиться своими принципами.