Влюблюсь (СИ)

====== Глава 1. ======
POV Женя
Онемевшие от холода пальцы отказывались держать карандаш. Я продрог до костей. Волосы цвета спелой пшеницы потемнели от влаги, а и без того бледные губы совсем потускнели. Кеды промокли, что приносило ужасный дискомфорт. Я постоянно шмыгал носом и уже прекрасно знал, что ожидает меня дома. Ведь малейшее охлаждение после сказывалось на моем здоровье, либо брата — иммунитет у нас обоих ни к черту.
Организм часто бунтовал против меня, порой вообще казалось, что тело вовсе не принадлежит мне, а душа случайно попала в капкан бренного потребительского жилища. Вот и сейчас мои потребности заставляли меня отвлечься от любимого занятия. Я нехотя встаю, складываю альбом с эскизами, набросками. Засовываю все в просторную мешковатую сумку и, перекинув ее через плечо, иду в кафешку.
Сегодня мой самый ненавистный день в году — день пустых обещаний и громких слов, банальных свиданий и розовых соплей. Милых открыток, да, именно милых, ведь красивыми их назвать у меня не повернется язык. И красоты я не вижу в безвкусных красно-розовых сердечках с заезженными фразами.
Сегодня тот день, когда о любви говорят потому, что принято. Потому что так все делают, и так просто нужно. Именно, мать его, сегодня. И все чертово кафе оформлено в стиле дня влюбленных. Это напрягает, но я так голоден, что мне абсолютно плевать даже на то, что мой кофе принесли в розовой кружке и вручили подарочный кекс с красной глазурью и россыпью конфетти в форме сердечек.
Я пытаюсь согреть руки, чтобы закончить рисунок, над которым я работаю около недели. Он должен быть просто идеален до последнего штриха, ведь я очень скрупулезен.
Ненавижу 14 февраля, всеми фибрами души ненавижу. Ненавижу зиму, ведь по большей части она убивает красоту города, убивает все яркие краски, делая все черно-белым и мрачным. Меня не прельщает теплый плед и чашка чая дома у батареи. Я люблю природу, зеленую густую крону деревьев, мягкую траву и песок, глину, мять ее в руках, чувствовать себя создателем, шум волн, шелест листьев на ветру. Могу сидеть долгие часы, наблюдая за летним дождем, за сильной грозой. Звуки грома ласкают мои уши, они доказывают, что не все подчиняется людям, что есть хоть что-то, что происходит вне зависимости от того, хотим мы этого или нет. Как и сегодняшний день. Сколько бы я не поносил его, он все равно настанет. И я прекрасно понимаю, что возмущаться глупо, и мне не пятнадцать лет, однако мое внутреннее «я» протестует, а быть может, тупо завидует.
Напротив меня сидит парочка, ей с виду лет шестнадцать, и она вся витает в облаках и ждет своего принца, свято веря, что именно он сидит по правую сторону от нее. У него же лицо, словно ему врезали сковородкой, и праздник нравится не больше, чем мне, но он хочет добиться маленькую мисс Недотрогу, потому сидит и терпит все эти бантики и рюшечки, розовые сопельки и романтичную кавайность. Миловидная блондинка хлопает длинными ресницами, наивно смотрит на него своими огромными голубыми глазами, втирая какой-то бред бедному пацану, который сидит и, отворачиваясь периодически, глубоко вздыхает и прикрывает глаза — он явно уже на грани нервного срыва. А я, видя всю эту картину маслом, злорадно посмеиваюсь внутри и вливаю безумно горячий кофе в пустой желудок.
И это все не пафос, я не пытаюсь абстрагироваться, никогда не считал себя лучше других. Я типичный студент МГАХИ. Живу в Москве, в самой обыкновенной трешке с матерью и младшим братом. Рисую, сколько себя помню, всегда, везде и очень много. Та же ситуация и с фотоаппаратом: он всегда со мной, мой друг и помощник.
По большей части молчалив, мечтать не умею, да и не пробовал.
Друзей почти нет, кроме Марка и Светки. Мы с садика вместе, первые шаги, проступки, наказания, шалости и радости всегда втроем, неизменно.
Никогда не любил в том самом розовом смысле, и нет, я не девственник, и мой первый секс был с парнем. И я весь неправильный, как говорит Света, от кончиков длинных волос до кончиков ухоженных длинных пальцев.
 
Невыносимо привередливый, помешанный на запахе красок и сигаретах. Черный цвет — мое все, хотя на других я регулярно ропщу, что они бесцветны и неинтересны. Обожаю пирсинг и тату, но свое тело не трогал, почти. Лишь серьга в ямке подбородка и пара колец в ухе. Тату я обязательно сделаю, но не знаю когда. Ведь оно должно нести смысл, хоть какой.
И это мой огромный минус, как ругается Марк, ведь я всегда выискиваю что-то глубокое в рутине. Ищу подтекст, объяснение, причину, когда порой этого просто нет. Придираюсь к словам, прошу обосновывать поступки и вообще часто спорю. Грызу карандаши, которыми рисую. Громко ругаюсь матом, когда те все же ломаются из-за того, что я в своей задумчивости переусердствую зубами. Пью литрами кофе и часто болею. Безумно люблю мать и часто рисую отца, который умер от рака три года назад. Это грустно, это терзает, а мой кофе закончился…
Зову официантку, заказываю еще кружку. Достаю альбом и смотрю на творение своих рук. Один лист вдоль и поперек испещрен неровными линиями, но если присмотреться, то можно увидеть, что это небрежный набросок здания напротив моего дома. Откладываю его в сторону и встречаюсь с по-детски добрыми глазами брата, что смотрят на меня с альбомного листа. Я часто рисую его, ведь подобную невинность редко можно встретить у зрелых, взрослых людей. Я знаю, что он скоро вырастет, и эта искра небесно-голубых глаз исчезнет, ее выбьет суровость будней, безжалостность жизни, что испытывает нас. Еще буквально пару лет назад я со страхом смотрел на него, тихо молясь, чтобы его не сломала потеря отца, чтобы он не забыл маленькие радости жизни, не отвернулся от всего мира. Набросок сестры Марка, которую я обещал нарисовать в подарок. Пара эскизов природы, портретов, один натюрморт. Настроение изменилось, как и всегда, и теперь я не желаю заканчивать тот рисунок. Мне срочно нужна идея. Свежая, яркая…
В поисках неё утыкаюсь в окно, жадно шарю глазами по улице, прохожим. Автомобилям и бездомным животным. Серая облезлая кошка трется у столба с объявлениями, жалобно мяукая, пытаясь привлечь внимание равнодушных прохожих. И в этой кошке, а может, и вовсе кот это, я вижу себя. Одинокого, в большом шумном мире, полном таких же гуманоидов, как я. И этот столб…
Он притягивает мой взгляд, подзывает. Нестерпимое желание вспыхивает и подхватывает меня. Я встаю и спешно собираю свои вещи. Подходит официантка, непонимающе глядя. Я всовываю ей купюру в руки, не требуя сдачи, пусть будут ей чаевые. Выскакиваю на промозглую улицу, иду к тому самому стенду с ободранными бумажками. Он влажный и уродливый, насквозь пропитанный липким клеем, сыростью и чернилами. С пару минут стою и просто смотрю на него, глаза пытаются отыскать хоть что-либо в этой неразберихе из букв и цифр. Кто-то продает или покупает, ищет, просит, умоляет помочь. А я? Что нужно мне?
Вокруг все так же, и я все тот же. Вроде…
Но чувствую себя я, как эта кошка. Стою, словно незаметный, у столба.
Мимо проходят смеющиеся, безразличные ко мне люди. Они дарят улыбки, они говорят глупости, обижаются и ждут извинений, спешат на встречи, стирают бедные клавиши телефона, печатая СМС, они влюбляются… Они, черт его дери, любят… И я хочу, отчаянно, безнадежно. Какая ирония судьбы — я, придурок, смеюсь над теми, кто имеет то, чего нет у меня.
Меня резко выворачивает эмоционально. Это осознание? Это, может, трезвость ума? Я прозрел? Поумнел? Повзрослел? Или наоборот, пошла деградация. Я стану таким же, как все, глупым романтиком, сопливым, влюбленным болваном. Но счастливым… шепчет подсознание, руки ищут альбом, безжалостно выдирают листок. Я беру карандаш, чувствуя себя умственно отсталым заранее, ведь то, что я сделаю, вряд ли можно назвать нормальным.
Прикладываю бумагу к стенду и пишу аккуратные восемь печатных букв — В Л Ю Б Л Ю С Ь. А ниже девять раз свой номер телефона.
Я жалок, я презренен, я сошел с ума. И я вообще не верю, что найдется хоть один человек в этом городе, кто из интереса откликнется, или хотя бы, чтобы поиздеваться и проверить, кто тот идиот, что написал вселенского масштаба глупость. Плевать. Вот и проверим.