Крылья для Анны
– Да, – вынуждена согласиться Анна. – Мое рукоделие продается очень неплохо.
Это была правда. За что бы она ни бралась, любое хобби получалось монетизировать довольно быстро. Статьи Анны были рады видеть научные журналы. Как только она попыталась продавать лоскутные одеяла, сразу получила большой заказ от одной из гостиниц, да и прошлые увлечения всегда окупались.
Но все равно Джо бредит.
– Послушай, мой хороший, – ласково сказала Анна, – ты устал. Переработал. Кладбище – это всего лишь кладбище. Может, дождик кислотный прошёл. Или звезды сошлись. Луна в Юпитере, да? Давай мы покушаем, потом ляжем спать…
– Девочка моя, – неожиданно подал голос прадедушка. – Джо говорит правду. Триста лет Мэррилы ждали этого дня. Триста лет глава рода готовил свою семью к переходу домой.
Анна закатила глаза. Ясно. Безумие передаётся по наследству. По мужской линии.
– Итак, Джо, что нам всем делать? У тебя ведь есть план?
– Ну разумеется, – сказал младший брат. – У меня готовы все бумаги. Я продаю семейное имущество.
– Что? – закричали сразу несколько женщин. – Это безумие!
– Безумие – это возвращаться домой с пустыми руками, – отрезал Джо. – Эдвард Мэррил пришёл в этот мир с карманами, набитыми золотом и драгоценностями. Ну так и мы сделаем то же самое! Все активы семьи я могу прямо сейчас перевести в золото одним звонком.
– А если ты ошибаешься? – спросила Элен. – Если все это – брехня?
– Нет, – убежденно сказал Джо. – Я не ошибаюсь. Но ты, как не совсем Мэррил, можешь получить свою долю и остаться в этом мире. Это будет справедливо.
– А замок? – тихо произнесла Анна. – Его ты тоже продашь? А кладбище?
– На замок уже есть покупатель. Я все рассчитал. Я был готов. Триста лет должно настать примерно сейчас. А кладбище… покойники как-нибудь переживут.
Анна ясно поняла, что все равно у неё нет выбора. По сути, семейным имуществом всегда распоряжались мужчины. Она сама подписала когда-то на это доверенность. Джо имел право даже обнулить все ее счета. Совершенно все. Даже те, на которые поступали деньги с продажи одеял. И сами одеяла тоже мог продать.
– Но постойте! – воскликнул кто-то из женщин. – Мы ведь не знаем, не можем знать, что там, на другой стороне! А вдруг там гораздо хуже, чем тут? А вдруг там средневековье? Нет ни электричества, ни интернета, ни техники?
– Мы же Мэррилы, черт побери! – стукнул кулаком по столу дядюшка Стеф. – Мы выживем везде! Да это лучшее приключение, которое может случиться в этой жизни!
Анна достаточно хорошо знала своих родственников, чтобы понять: именно этот аргумент станет решающим. Новое приключение, небывалое испытание! Ни один из Мэррилов не откажется. И только Анне хотелось кричать, плакать и топать ногами. Но она была женщиной хладнокровной, сдержанной и очень воспитанной, и поэтому, не замеченная никем, Анна ускользнула в свою мастерскую и лишь там позволила себе нецензурно выругаться. Даже если предположить, что все это правда – то зачем ей это нужно? Уж кто-кто, а Анна не стремится ни к каким переменам!
Глава 3. Против воли
Джонатан нашёл старшую сестру на кладбище у самой старой могилы. Там был похоронен младший сын Эдварда Мэррила, безвременно почивший всего в семьдесят девять лет. Как сообщали семейные хроники, произошел несчастный случай. Крепкий и полный сил старик сломал шею, свалившись с лошади на охоте. Его отец, между прочим, пережил младшего сына на добрые четверть века. Раньше Анна считала, что мастер, выбивавший даты на надгробии, плохо считал. Или плохо видел. Или ошибся. Или пошутил. Но теперь она сомневалась.
– Мне иногда кажется, что ты приёмная, – сказал Джонатан сестре.
– Давай так и решим, – обрадовалась женщина. – Будем считать, что меня подменили в роддоме. Ты выделяешь мою долю и оставляешь меня в покое. Вы можете уходить хоть в преисподнюю, а я не хочу.
– Увы, я за тебя отвечаю. Я не могу оставить свою единственную сестру.
– Уверяю, ты можешь куда больше, чем думаешь.
– Нет, Анна, это не обсуждается. Я уже заблокировал все твои счета.
– Спасибо, братец, ты невероятно заботлив.
– Ты мне ещё спасибо скажешь.
– Весьма в этом сомневаюсь.
Она поднялась с почти утонувшей в земле старинной скамейки, гневно откинула ногой цветущую лозу и удалилась. Джонатан задумчиво глядел вслед сестре. Как часто ему казалось, что Анна – куда больше Мэррил, чем все остальные члены семьи! Упрямее ее он людей не встречал. А ещё у неё удивительное терпение и достоинство. Любая из его тёток, кузин и племянниц уже давно устроила бы истерику, но только не Анна. Кажется, он никогда не слышал, как сестра повышала голос или хотя бы ругалась. Нет, она могла выразить своё негодование одним только взглядом или даже походкой, вот как сейчас.
– Ты мне ещё спасибо скажешь, – пробормотал мужчина. Но ему самому эти слова уже не казались убедительными.
Анна вернулась в “свой” замок, с которым ей теперь грозила разлука. Подумала немного и пошла не в мастерскую, а к бабуле Евгени, матери своего отца. Она заняла правую спальню на втором этаже – вместе со своей старшей дочерью. Бабуля еще не спала. Она сидела и молча смотрела в окно, что для нее было довольно-таки странно. Даже не поглядев на внучку, Евгени тихо сказала:
– Мне рассказывала моя бабушка, а ей рассказывала ее бабушка про волшебную страну, где люди вечно молоды и прекрасны. Разве это не чудо, Анна?
– Бабуль, тебе восемьдесят девять лет. Ты уже прожила больше, чем большинство людей этого мира. И, скорее всего, проживешь еще лет десять, причем в здравом уме и без старческих болезней. Это ли не чудо?
– Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим, – процитировала Евгени. – Мало. Как этого безнадежно мало, если ты любишь жизнь!
– Достаточно.
– Ты говоришь так, потому что не прожила и половины. К тому же ты какая-то замороженная, Энн. А мы, Мэррилы, всегда чувствовали, что нам мало человеческого века, оттого и пили свою жизнь жадными огромными глотками, стремясь вместить в себя как можно больше. Некоторые подавились, некоторые захлебнулись, но многие умерли в своих постелях, проклиная Эдварда Мэррила, который лишил их бессмертия. Нет ничего страшнее, девочка, чем ждать своей смерти.
– Поэтому ты веришь Джонатану, – кивнула Анна.
– Мы все ему верим потому, что хотим жить.
– А может быть, ваша жизнь пролетает, как птица, лишь потому, что вы сами гоните ее вперед? – спросила Анна. – Вам бы остановиться и не мчаться за закатами и рассветами через расстояния и часовые пояса, а просто сесть на берегу озера и подождать? А может быть, есть только единственный рассвет, самый красивый, самый тихий?
– Может быть и так, маленькая черепашка Энн. Но тот, у кого в груди лед и туман, никогда не поймет того, у кого в жилах течет жидкий огонь.
– Тот, у кого лед и туман, обычно идет по следам пламени, – проворчала Анна, довольная этой бессмысленной философской перепалкой. – И тушит лесные пожары. И заключает договора с озеленителями. И копает противопожарные рвы.
Как давно она ни с кем вот так свободно не разговаривала? Переписки в социальных сетях не в счет. Пожалуй, Анна даже немного успокоилась и позволила себе расслабиться. Даже несмотря на то что развитие событий ей категорически не нравилось, у нее есть Семья. И она никогда не останется одна. Ее спасут даже вопреки желанию. Это умиротворяло.
– Ты же не думаешь, что бабушка слепая, бабушка не понимает того, что ты делаешь, крошка Анна? – усмехнулась старуха. – Иди сюда, я тебя обниму. Слава небесам, никогда в жизни я не оплачивала счета за коммунальные услуги. Никогда не вызывала сантехника. Ни дня не работала уборщицей или официанткой. Смело уходила с нелюбимой работы, четыре раза разводилась и не счесть сколько раз сбегала из больницы. А уж сколько раз меня вытаскивал из полицейских участков кто-то такой, как ты, – я и сосчитать уже не могу. Кто-то должен делать черную работу, детка. Сейчас этим занимаешься ты, дай Бог тебе здоровья.