Дорога к себе

Сам Иннер был бледен, а его неестественно спокойное лицо казалось маской, под которой Лоэн чувствовал такой водоворот эмоций, что и недавняя вспышка его собственного гнева рядом с ним выглядела ничтожной. «Я даже не смогу после смерти слиться со своей стихией, если только меня не сожгут, развеяв пепел по ветру», — юноша помнил слова принца, но ему-то они казались предрассудком, суеверием, он лишь хотел оказать уважение погибшему, исполнив его последнее желание. А Иннер-то это, должно быть, воспринимает как непреложную истину. Потерять жизнь страшно, но лишиться посмертия, всякой надежды на продолжение существования после роковой черты — настоящий кошмар. Он поразился воле тейнара, сумевшего сдержать себя в этот миг. А Нилед… Перед смертью он думал не о себе, а об отце, брате, невесте. Не то что все эти высокопоставленные трусы, опасающиеся сказать Измиеру и слово поперек! Стало быть, Дети Стихий похожи на свои стихии — такие же свободные.
Выругавшись на своем языке, Иннер сплюнул в пыль и пошел прочь. Лоэн задержался еще ненадолго, его пальцы судорожно сжимали край плаща, словно желая разорвать его на куски, он шептал: «Прощай… прощай…»
Альмаро ждал их в том же зале. Поклонившись в знак приветствия, Иннер что-то сказал ему вполголоса и отошел в сторону. Магистр Темного ордена сочувственно взглянул на полуэльфа:
— Увы, но этого следовало ожидать. Таков извращенный ум Измиера. Впрочем, нет — чтобы сотворить такое, особого ума не надо. Думаю, сегодня мы поймем друг друга. Итак, Лоэн…
— Не Лоэн. Ломенар, — юный маг поднял голову: глаза его были сухи. — Лоэна больше нет. Пламя Во Тьме отныне мое имя.
Альмаро чуть улыбнулся:
— Пусть будет по-твоему. Итак, Ломенар, каков будет твой ответ? Мое предложение остается в силе.
— Я принимаю его, — голос юноши был тверд. — Я останусь с вами, но и ты не забудь о своих обещаниях. Я получу то, что мне нужно, и никто не сможет мне помешать. И лучше не стоять у меня на пути!
— Иного ответа я и не ждал, — Магистр плавно повел рукой. — Приветствую тебя в Ультуне, Ломенар! Будь нам братом и верным союзником. А уж за наградой дело не станет!
— О награде потом поговорим, прежде мне надо вернуть долг. Там, в прошлой жизни, остался кое-кто, с кем я еще не рассчитался…
Поздно ночью две темные фигуры бесшумно пересекли квартал целителей и приблизились к богато украшенному двухэтажному особняку, в котором обитал глава Гильдии Целителей. Перебравшись через кованую ограду, они разделились: один остался на крыльце у запертой входной двери, другой полез на второй этаж, где слабо светилось окно спальни.
— Надо было взять с собой уриска, — бормотал он, карабкаясь по стене. — Тот бы вмиг с засовом управился…
Конечно, выломать дверь труда бы не составило, но Аллак поднял бы крик, а Ломенару не хотелось, чтобы кто-то прибежал на шум.
Глава Гильдии Целителей мирно спал, когда его горла коснулся обнаженный кинжал. Вздрогнув, он открыл глаза.
— Кто вы? Что вам нужно? Деньги? Возьмите там, на столе, все возьмите… — залепетал толстяк.
Вместо ответа Ломенар щелкнул пальцами, на его ладони зажегся язычок пламени.
— Узнаешь меня? — тихо, но угрожающе спросил он.
— Не… не может быть!.. Лоэн, ты?.. Как ты попал сюда, мальчик?.. — лезвие у его горла шевельнулось, и Аллак, всхлипнув, умолк.
— Лоэн умер, — холодно бросил юноша. — Ты один из тех, кто убил его. Перед тобой Ломенар, и у Ломенара рука не дрогнет.
— Нет! Нет! — у целителя прорезался голос. — Я ни при чем! Это все Измиер! Он заставил меня! Я ни при чем!
Ломенар, не убирая лезвие от горла, другой рукой коснулся груди Аллака. Ему еще ни разу не приходилось использовать целительский дар во вред, он даже не знал, возможно ли это. Но сейчас он был по-настоящему зол и действовал интуитивно. Ему удалось немного сбить жизненные потоки главы целителей с их привычного русла; сердце врага забилось неровно, и, судя по бледности Аллака, тому было больно. И уж конечно, страшно. Впрочем, Ломенар понимал, что даже удерживать потоки в их нынешнем состоянии он долго не сможет, а прервать таким образом жизнь человека казалось и вовсе невероятным. Настроить больное тело на правильную работу было гораздо проще, чем изменить ход вещей, заложенный самой природой.
 
Но Аллак этого не знал и дрожал все сильнее, пока ночной гость сжимал его сердце в невидимых тисках.
— Это можно оправдать приказом? — сквозь зубы прошипел Ломенар. — Ты позволил умереть человеку в таких вот мучениях! Это можно оправдать?! — он чуть повысил голос.
Тут его силы иссякли, и он убрал руку. Аллак сразу задышал глубоко и облегченно.
— Встань, жирная мразь. Я не желаю тебя слушать. Что касается Измиера, его очередь еще придет.
Целитель с трудом поднялся, сделал шаг, споткнувшись, навалился на юношу и вдруг с неожиданной для него ловкостью оттолкнул. Бросившись к окну, распахнул его и, на миг задержавшись на подоконнике, неуклюже прыгнул вниз. На удивление, он не пострадал при падении и почти сразу с кряхтением встал.
— Иннер, держи его! — крикнул Ломенар, бросаясь следом. Бесшумно спрыгнув на траву, он увидел, как тейнар, появившийся из-за угла, медленно надвигается на целителя, распахнув крылья. При тусклом свете фонарей зрелище было пугающим, даже Ломенару стало не по себе. Иннер казался огромным и напоминал демона, воплощение самых мрачных суеверий. В правой руке он сжимал кинжал, но это не имело значения: он сам был опаснее любого оружия. Аллак, видимо, думал так же. Он бормотал что-то вроде «сгинь, порождение Талха», отступая на трясущихся от ужаса ногах.
Наконец он провизжал:
— Убирайся!.. — и перестал пятиться, вероятно, вспомнив, что владеет магией. Вот только тейнару призвать на помощь силу ветра было гораздо проще и быстрее. Пока Аллак соображал, к какой из стихий обратиться, пока тянулся к нитям, Иннер взмахнул кистью руки. Ломенар, стоя в шаге за спиной тейнара, не ощутил ни малейшего дуновения, словно он смотрел на вмиг разбушевавшуюся стихию через стекло. Воздух ударил главу целителей мощной волной, попутно обрывая листья с ближайших деревьев, Аллака приподняло над землей и швырнуло назад, ударив о стенку колодца в углу двора. С криком ужаса толстяк перевалился через край и рухнул вниз. Раздался всплеск, и все затихло.
На миг Ломенар испытал нечто вроде сочувствия, однако тут же прогнал эти мысли: человек, который сам ни во что не ставил чужую жизнь, был недостоин жалости.
— Спасибо, Иннер, — его голос был спокоен. — Теперь уходим.
Альмаро сдержал слово, оказав через тейнара помощь Ломенару, теперь настало время ответить ему тем же. Полуэльфа ждала Ультуна.
 
 
…а тьма в моей глотке горчит, как гнилая соль.
 
И каждую ночь на свободу — какая малость!
 
Испить чьей-то крови, жизнь отобрать? — Изволь.
 
А кроме того, вышло так, ничего не осталось.
 
Арденна в ночи окунулась в немой покой.
 
У нас полчаса до того, как все станет красным
 
От рассвета, конечно. Он выльется за стеной.
 
Полчаса. Или — крайнее время — не больше часа.
 
А пока он не вспыхнул, ты дом свой не покидай.
 
Не каждую ночь я смогу защитить от мрака.
 
Дай мне время, мой друг, на разгадку всех этих тайн,
 
Говори им что хочешь, меня же — не узнавай.
 
 
 
На груди оступившихся алые вспыхнут маки.
 
 
  
Глава 5. Крылья и кольцо
 
 
 
 
Дорога в ночь вьется змеей,
 
Мир тает перед глазами.
 
«Ты должен быть нашим!» — кричит воронье,
 
Я, танцуя со смертью, себя забываю.
 
Боль и любовь на разные чаши,
 
Меня здесь не будет, следы смоет дождь.
 
Кричит воронье: «Ты должен быть нашим!»
 
Вьется змеей дорога в ночь.
 
 
 
Ольви. Дорога в ночь