Собрание сочинений в 12 т. Т. 9
- Хорошо, если только подожгли!… - перебил Робур. - Выбей дверь, Том, выбей дверь!
Но едва боцман двинулся на корму, как ужасный взрыв потряс до основания воздушный корабль. Рубки разлетелись на куски. Фонари погасли, ибо подача электрического тока сразу прекратилась, и воцарилась полная тьма. Большая часть подъемных винтов, погнутых или сломанных, вышла из строя, однако несколько винтов в носовой части палубы еще продолжали вращаться.
Внезапно корпус воздушного корабля раскололся позади носовой рубки, в которой помещались аккумуляторы, приводившие в действие передний гребной винт; и в ту же секунду вся задняя часть «Альбатроса» обрушилась в пространство. Почти тотчас же остановились последние подъемные винты, и воздушный корабль стремительно понесся в пучину.
Восемь членов экипажа «Альбатроса» полетели вниз с высоты трех тысяч метров, уцепившись, подобно тонущим морякам, за обломок своего корабля!
Падение еще ускорялось потому, что передний гребной винт был сейчас направлен вертикально вниз и продолжал вращаться!
В эту страшную минуту Робур проявил исключительно е хладнокровие: он добрался до полуразрушенной рубки, ухватился за рычаг, приводивший в движение винт, и изменил направление его вращения, так что из поступательного оно превратилось в тормозящее.
Теперь падение воздушною корабля немного замедлилось. «Альбатрос» уже не летел вниз с той непрерывно возрастающей скоростью, с какой падают на землю тела под влиянием силы тяжести. И хотя неминуемая гибель попрежнему угрожала спасшимся от взрыва людям, так как они летели прямо в море, они по крайней мере избавились от опасности задохнуться, а ведь при прежней быстроте падения воздух становился непригодным для дыхания.
Через восемьдесят секунд после взрыва волны океана поглотили все, что еще оставалось от «Альбатроса».
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
в которой сначала возвращаются на два месяца назад, а затем переносятся на девять месяцев вперед
Несколькими неделями ранее, 13 июня, на следующий день после заседания Уэлдонского ученого общества, на котором происходили столь бурные споры, во всех слоях населения Филадельфии - и цветного и белого - царило неописуемое волнение.
Уже с самого утра все только и говорили о неожиданном скандале, который разыгрался накануне. Какой-то наглец, называвший себя инженером, человек неизвестною происхождения и неведомой национальности, с совершенно неправдоподобным именем Робур - Робур-Завоеватель, - явился без приглашения в зал заседаний, оскорбил всех сторонников воздушных шаров, опозорил воздухоплавателей и восхвалял чудесные свойства «аппаратов тяжелее воздуха»; его поведение вызвало страшную суматоху, крики и угрозы, а он в свою очередь угрожал присутствующим. В конце концов, покинув трибуну под треск револьверных выстрелов, он бесследно исчез, и с тех пор, несмотря на все поиски, о нем больше ничего не слыхали.
Понятно, что все это давало обильную пищу языкам и подогревало воображение не только в Филадельфии, но и во всех остальных тридцати шести штатах Американской Федерации. И, говоря по правде, Старый Свет не отставал в этом отношении от Нового.
Но трудно передать, насколько возросло волнение, когда вечером 13 июня обнаружилось, что ни председатель, ни секретарь Уэлдонского ученого общества не вернулись домой. А ведь это были люди с положением, почтенные и благоразумные. Накануне они покинули зал заседаний с намерением спокойно возвратиться восвояси, ибо оба были холостяками и дома их не ожидало ничье нахмуренное лицо. Уж не уехали ли они куда-нибудь ненароком? Нет, во всяком случае из их слов никак нельзя было вывести подобное заключение. Напротив, они условились, что на следующий день снова займут свои места за столом президиума: один - в качестве председателя, другой - в качестве секретаря на заседании клуба, где должно было обсуждаться происшествие, случившееся накануне.
Бесследно исчезли не только эти видные жители штата Пенсильвания, но вместе с ними исчез и слуга Фриколлин. Он точно в воду канул, как и его хозяин. Нет! Никогда еще ни один негр, после Туссена-Лувертюра, Сулука и Дессалина, не заставлял столько говорить о себе. Ему предстояло вскоре занять достойное место как среди своих коллег, находившихся в услужении в лучших домах Филадельфии, так и среди тех чудаков, которым достаточно совершить какой-нибудь нелепый поступок, чтобы снискать себе известность в этой чудесной стране - Америке.
На следующий день - ничего нового. Ни коллеги, ни Фриколлин не объявились. Серьезная тревога. Всеобщее волнение. Толпы, осаждающие здания почты и телеграфа, жаждут известий…
Попрежнему ничего нового.
И, однако, после заседания Уэлдонского ученого общества многие видели, как пропавшие вышли на улицу, громко разговаривая, как к ним присоединился поджидавший их Фриколлин и как все трое двинулись затем по Уолнет-стрит, направляясь к Фэрмонт-парку.
Джем Сип, вегетарианец, даже пожал правую руку председателя, сказав при этом: «До завтра!»
А Уильям Т. Форбс, делавший патоку из тряпья, обменялся сердечным рукопожатием с Филом Эвансом, который дважды повторил: «До свиданья!… До свиданья!…»
Мисс Долл и мисс Мэт Форбс, связанные с дядюшкой Прудентом узами чистейшей дружбы, не могли прийти в себя после его исчезновения и, стремясь узнать что-нибудь новое, тараторили еще больше обычного.
Так прошли три, четыре, пять, шесть дней, затем неделя… две недели… Никто не возвратился, и не было ни малейшего указания, которое могло бы навести на след исчезнувших.
Тем не менее произвели самые тщательные розыски во всем квартале… Ничего!… Осмотрели все улицы, ведущие к порту… Ничего! Обшарили весь парк, густые рощи, заросли кустарника… Ничего! Попрежнему ничего!
Правда, заметили, что трава на просторной поляне недавно примята и при этом самым подозрительным образом, ибо нельзя было понять, кто ее примял! На опушке леса, окаймляющего поляну, обнаружили следы борьбы. Повидимому, дядюшка Прудент, Фил Эванс и Фриколлин стали жертвами шайки злоумышленников, набросившихся на них поздней ночью посреди безлюдного парка.
Это было вполне возможно. Вот почему полиция приступила к розыскам с соблюдением всех формальностей и со всей приличествующей случаю медлительностью. Обыскали всю Скулкилл-ривер, обшарили ее дно, скосили густую траву, росшую по берегам этой реки. И если это не дало никаких результатов, то все же нельзя сказать, что вовсе не принесло пользы, ибо на берегах Скулкилл-ривер давно уже пора было скосить траву. Воспользовавшись розысками, заодно произвели и покос. Практичные люди «отцы» города Филадельфии!
Затем прибегли к помощи газет. Объявления, рекламации, чуть ли не рекламы были разосланы во все демократические и республиканские органы печати Соединенных Штатов, без различия направления. «Дейли Нигро» - газета негритянского населения - поместила портрет Фриколлина, переснятый с его последней фотографии. Были обещаны награды и премии всякому, кто доставит какие-нибудь известия о пропавших, и даже тому, кто отыщет хоть малейшее указание, по которому можно будет напасть на их следы.
«Пять тысяч долларов! Пять тысяч долларов!… Всякому, кто сообщит…»
Но все это ни к чему не привело. Пять тысяч долларов так и остались лежать в кассе Уэлдонского ученого общества.
«Пропали без вести! Пропали без вести! Дядюшка Прудент и Фил Эванс из Филадельфии пропали без вести!!…»
Нечего и говорить, что необъяснимое исчезновение председателя и секретаря поставило клуб воздухоплавателей в весьма затруднительное положение. И прежде всего общее собрание его членов постановило временно прекратить работу по созданию воздушного шара «Вперед», которая уже подходила к концу. Да и как было решиться достроить аэростат без главных застрельщиков этого предприятия, тех, кто посвятил ему часть своей жизни - свое время и деньги? Как было решиться довести без них это дело до конца? Итак, приходилось ждать.