Собрание сочинений в 12 т. Т. 9

И что, в частности, собирается инженер делать со своими беспокойными узниками? Думает ли он без конца держать их в плену и обречь на вечные скитания в воздухе? Или же, промчав злополучных воздухоплавателей еще и над просторами Африки, Южной Америки, Австралии, Индийского, Атлантического и Тихого океанов, чтобы заставить их против воли признать достоинства «Альбатроса», он намерен возвратить им свободу, сказав при этом: «А теперь, господа, надеюсь, вы будете проявлять меньше недоверия к аппаратам тяжелее воздуха!»
Ответить на все эти вопросы пока невозможно. Это - тайна будущего. Быть может, в один прекрасный день она разъяснится!
Во всяком случае, крылатый Робур, очевидно, не собирался искать свое «гнездо» у северных границ Африки. Он, видимо, решил провести конец дня над регентством Тунис - между мысом Бон и мысом Карфаген, - направляя «Альбатрос» то быстрее, то медленнее, по своему капризу. Затем он устремился в глубь материка и пролетел над восхитительной долиной реки Меджерд, придерживаясь течения ее желтоватых вод, затерянных между зарослями кактусов и олеандров. Его появление спугнуло сотни попугаев, которые, усевшись на телеграфных проводах, казалось, ожидали приближения депеш, чтобы подхватить их и унести на крыльях!
С наступлением ночи «Альбатрос» уже парил над границами области крумиров, и если там оставался в живых хотя бы один крумир, то при виде этого гигантского орла он, вероятно, пал ниц, призывая Аллаха.
На следующее утро перед воздушным кораблем предстали Бон и изящные очертания его холмистых окрестностей; затем внизу промелькнул Филиппвиль, напоминающий Алжир в миниатюре, с новыми дугообразными набережными и великолепными виноградниками, зеленым ковром покрывшими всю область, которая кажется перенесенной сюда из Бургундии или окрестностей Бордо.
Эта пятисоткилометровая прогулка над Большой и Малой Кабилией окончилась в полдень над Касбой в Алжире. Какая неповторимая картина предстала пассажирам воздушного корабля! Открытый рейд между мысом Матифу и Пескадской косой, побережье, украшенное дворцами, мечетями и виллами, причудливые долины, укутанные в виноградники, точно в плащи, и, наконец, синее Средиземное море, воды которого рассекали океанские пароходы, казавшиеся с высоты маленькими катерами! Так продолжалось вплоть до Орана, и обитатели этого живописного города, гулявшие в тот поздний час в садах городской цитадели, могли наблюдать, как огни «Альбатроса» мелькали среди первых вечерних звезд.
Весь день дядюшка Прудент и Фил Эванс недоумевали, по какому капризу инженер Робур направил их летающую тюрьму над территорией Алжира, которая служит продолжением Франции по другую сторону моря, прозванного французским озером; но часа через два после захода солнца они с полным основанием сочли, что этот необъяснимый каприз удовлетворен. Одним поворотом руля кормчий устремил полет «Альбатроса» на юго-восток, и наутро, преодолев гористую часть области Телль, воздушный корабль приветствовал восход дневного светила над песками Сахары.
Вот каков был маршрут на следующий день, 8 июля. Начался он с небольшого городка Жеривиль, построенного, как и Лагаут, на самой границе пустыни, чтобы облегчить последующее завоевание Кабилии. Затем «Альбатрос» пролетел через ущелье Стиллен, что было нелегко из-за довольно сильного ветра. После этого он начал полет над пустыней, то медленно паря над зеленеющими оазисами, которые местные жители называют «ксарами», то стремительно проносясь над песками, со скоростью, превышавшей быстроту полета орлов-ягнятников. Не раз приходилось даже открывать огонь по этим грозным птицам, которые стаями по двенадцать - пятнадцать штук бесстрашно набрасывались на воздушный корабль к великому ужасу Фриколлина.
Но если орлы-ягнятники могли отвечать на выстрелы лишь ужасными криками да ударами клювов и когтистых лап, то не менее дикие туземцы встречали воздушный корабль ружейными залпами, особенно когда он проносился над горою Сель, зеленовато-фиолетовый скелет которой проступал из-под ее белого одеяния. Теперь «Альбатрос» парил над великой Сахарой. Здесь все еще виднелись остатки биваков Абд-эль-Кадира. Местность эта попрежнему опасна для путешественника-европейца, особенно на землях союза племен Бени-Мзаль.
 
«Альбатросу» пришлось на время подняться в верхние слои атмосферы, чтобы спастись от бешеного самума, который перекатывал волны красноватого песка на поверхности земли, подобно тому, как сильный прилив вздымает волны на поверхности океана. Вскоре показались унылые, покрытые темной лавой плоскогорья Шебка, которые тянутся до свежей и зеленой долины Айн-Массен. Трудно представить себе разнообразный ансамбль этих мест, которые с высоты видны были во всей своей живописности. Холмы, поросшие деревьями и кустарниками, сменялись длинными волнообразными грядами сероватого цвета, блестящие изломы которых напоминали огромные складки арабского бурнуса. Вдали то и дело мелькали реки, шумными потоками сбегавшие по склонам, пальмовые рощи, маленькие хижины, группами лепившиеся на пригорках вокруг мечетей; в их числе находится и мечеть Метлити, где пребывает глава местного духовенства - великий марабут Сиди-шейх.
Еще до наступления ночи воздушный корабль пролетел несколько сот километров над довольно ровной, пересеченной большими дюнами местностью. Если бы «Альбатрос» вздумал сделать здесь остановку, он мог бы спуститься в низину оазиса Уаргла, укрывшегося в тени огромной пальмовой рощи. Вскоре показался город с тремя четко отделенными друг от друга кварталами, древним дворцом султана - своего рода укрепленной Касбой, многочисленными домами, построенными из кирпичей, труд обжечь которые солнце взяло на себя, и артезианскими колодцами, вырытыми в недрах долины; воздушный корабль мог бы возобновить здесь свой запас воды, но благодаря необычайной скорости полета даже теперь, в самом сердце африканских пустынь, баки «Альбатроса» все еще были наполнены водой, взятой из Гидаспа, в долине Кашмира.
Был ли замечен воздушный корабль арабами, мозамбитами и неграми, между которыми поделены земли оазиса Уаргла? Несомненно, ибо они приветствовали его сотнями ружейных выстрелов; однако пули упали обратно на землю, не коснувшись воздушного корабля.
Затем спустилась ночь, та безмолвная ночь пустыни, тайны которой так поэтично воспел Фелисьен Давид.
Вскоре «Альбатрос» вновь повернул на юго-запад и пересек дороги Эль-Голеа; одной из них в 1859 году прошел неустрашимый француз Дюверье.
Царила глубокая тьма. С воздушного корабля нельзя было различить сооружений строившейся по проекту Дюпонше Транссахарской железной дороги: этой длинной стальной ленте предстояло соединить Алжир и Тимбукту через Лагуат и Гардаю, а позднее- достичь берегов Гвинейского залива.
«Альбатрос» вступил к тому времени в область, лежащую между экватором и тропиком Рака. В тысяче километров от северной границы Сахары он пересек путь, где майор Ленг нашел в 1846 году свою гибель; затем воздушный корабль миновал караванную тропу из Марокко в Судан, и над той частью пустыни, где бесчинствуют туареги, пассажиры «Альбатроса» услышали то, что часто называют «пением песков», - нежный и жалобный ропот, который как будто доносится из-под земли.
За все это время случилось лишь одно происшествие: целая туча саранчи поднялась в небо и обрушилась на палубу воздушного корабля такой тяжестью, что ему угрожала опасность «затонуть». Этот ненужный балласт поторопились сбросить, но несколько сот насекомых попали на кухню к Франсуа Тапажу. И он приготовил из них такое лакомое блюдо, что Фриколлин на время позабыл все свои страхи.
- Они не хуже креветок! - приговаривал он, облизываясь.
«Альбатрос» находился тогда на расстоянии тысячи восьмисот километров от оазиса Уаргла, - почти над северной границей обширного королевства Судан.
К двум часам пополудни в излучине большой реки показался город. Река эта была Нигер. Город - Тимбукту.
До той поры в этой африканской Мекке довелось побывать лишь нескольким путешественникам -жителям Старого Света, таким, как Батута, Казан, Эмбер, Мунго Парк, Адамс, Ленг, Кайе, Барт, Ленц; но в тот день благодаря превратностям этого необычайного путешествия два американца получили возможность рассказывать по возвращении в Америку об этом городе de visu, de auditu и даже de olfactu  [19], если только им предстояло когда-нибудь возвратиться домой.