Вдова из Последнего утеса (СИ)

От этого только еще хуже.
Он не понимает… Даже не в Сазерлане дело. В нем самом. Она боится его потерять.
Но как сказать такое?
— Возвращайся, пожалуйста, — снова повторила она. — Возвращайся. Ведь надежда есть? Скажи, что есть! Дело не в Сазерлане. Я не боюсь. То есть, боюсь, но я справлюсь. Мы говорили с Макмиланом, я написала письмо королю, что Сазерлан угрожал жизни моего сына. Он сказал, что король примет меры. Говард примет. Отец… Я не знаю… Я не этого боюсь.
Собралась с силами, подняла голову, глядя ему в глаза.
Темно совсем, только в углу горит одинокая свеча, чтобы не искать впопыхах, если ребенок проснется. Глаза Тодда чуть поблескивают… блики от свечи…
Он смотрит на нее.
Долго молча смотрит.
— Возвращайся.
Словно заклинание.
— Кейлен, зачем это сейчас? — говорит он. — Зачем? Я бы пообещал… что угодно пообещал бы тебе, но зависит уже не от меня. Конечно, я сделаю все для того, чтобы вернуться. Я ведь тоже хочу жить, — и фыркает неуверенно. — Зачем усложнять все сейчас? Ты совсем молода, у тебя все впереди. Вот смотри, ты действительно справляешься сама, раз смогла договориться. У тебя все будет хорошо. И все забудешь. Не нужно. Чем больше слез и лишних воспоминаний, тем хуже…
Взял ее руки, с усилием оторвал от себя. На этот раз оторвал. Твердо.
Аарон заплакал. Вот прямо тут проснулся и закричал.
Тодд, уже собравшийся уходить, замер снова.
— Возьмешь его? Споешь? — тихо попросила Кейлен. — Пожалуйста. Посиди немного с нами. Ты ведь сам пришел. Ты ведь зачем-то пришел, только сидел за дверью. Ты хотел поговорить?
И он вздыхает снова. Долго молчит.
— Хотел, — и подходит, берет Аарона из колыбельки, и у него на руках тот сразу затихает. — Прости. Я уже не знаю, Кейлен, как правильно. Я хотел увидеть тебя. Просто увидеть. Я не знаю, что тебе сказать.
Стоит, с ее ребенком на руках, осторожно покачивая, улыбаясь ему, шепотом напевая что-то.
Разрывается сердце.
Кейлен тоже не знает, что сказать, потому что ничего сделать нельзя.
Но вдруг шум за дверью. Быстрые тяжелые шаги. Резкий окрик. И дверь распахивается.
— Опять ты здесь, ублюдок! — Сазерлан. Разбуженный посреди ночи, взъерошенный и злой. — Хватит! Я больше не намерен закрывать глаза, что ты вечно торчишь в спальне моей жены! Взять его!
Охрана стоит.
И Тодд ухмыляется.
— Вы забываетесь, лорд Никлас. Это мои люди, не ваши. Они служат мне. И Кейлен вам пока не жена.
Лицо Сазерлана наливается кровью.
— Тогда я сам убью тебя!
У него в руках тяжелый клинок.
Тодд осторожно отдает Аарона Кейлен, передает на руки, и так же осторожно целует ее в лоб.
— Не бойся, — говорит шепотом. В его глазах вспыхивают и танцуют бешенные огоньки. — Может, и к лучшему.
И потом Сазерлану уже громко.
— Что ж, выйдем во двор, лорд Никлас! Иначе разнесем тут все, зачем это вам. Кто-нибудь, дайте мне оружие.
С едва уловимым облегчением даже. Почти весело. Словно только такого момента и ждал.
* * *
Они идут вниз.
Это безумие совсем. И Тодд никогда бы не решился на это сам, так поперек любого здравого смысла. Как бы ему ни хотелось свернуть Сазерлану шею — он бы не стал рисковать. Но раз уж за ним пришли и втянули, то бегать он не станет тоже. Может, и к лучшему.
Надо только придумать, как справиться. Обязательно надо. Для Тодда теперь совсем нет возможности проиграть. Никак. Нужно понять…
Не вовремя, конечно. Совсем не вовремя. Тодд даже отоспаться толком не успел, не говоря уж об остальном. Бок ноет до сих пор и левая рука почти не рабочая. Хоть левая — и то хорошо. А Сазерлан изначально сильнее, да и опытнее, пожалуй. Его сила, его магия — чувствуется отчетливо. Знать бы заранее, что умеет. Его возможности куда больше, чем у обычного человека.
Но придется выяснять в процессе.
На что сейчас способен сам Тодд?
— Хакона мне найдите, если успеете. Если нет… Мы выйдем во двор. Людей всех со двора уберите и заприте двери. Кейлен уведите куда-нибудь, лучше так, чтобы я не знал куда и не нашел. И сами все не высовывайтесь.
 
Он, конечно, принес клятву, но кто знает, сработает ли.
— Что вы задумали?
— Там будет видно, — говорит Тодд.
Вытащить наружу ту самую троллью ярость, не сдерживаясь, позволить захлестнуть. Наверно, только так можно справиться.
Потому что не справиться он не может. Нельзя проиграть.
Главное, чтобы никто из случайных людей не пострадал.
Пока Тодд раздает указания, Сазерлан уже ждет его.
— Ты на что-то надеешься, ублюдок? — Вокруг него тихо разгорается голубоватое сияние. — А знаешь, это даже удобно для меня. Ты сам подкинул мне такой удобный повод. Избавлюсь сразу от обоих! И даже не придраться — застукал тебя в спальне жены! А мелкого щенка заберут тролли. Вот и отлично!
Он ухмыляется криво, его ноздри раздуваются.
Отвечать Тодд не будет, в этом никакого смысла.
Нужно собраться.
Внизу, во дворе.
— Уходите все! — не оборачиваясь требует Тодд.
Сазерлан смеется.
— Ты не успеешь.
Сияние вокруг северного лорда становится ярче, и вдруг вся его фигура стремительно увеличивается, растет. И ужас. Тот самый подавляющий, лишающий сил ужас накрывает. Но с ужасом Тодд может справиться, он чувствует, осознает, но ужас не лишает способности думать.
Еще мгновение, и великан бросается на Тодда.
Короткий выдох… Не успеть. Все, что Тодд может — отпрыгнуть, увернуться, не дать сияющему мечу разрубить его пополам.
И увернуться снова. Ответить — никак.
Не достать. Сейчас Тодд куда меньше, короче руки и короче легче меч. Держать Тодд может только одной рукой, второй не помочь, и не взять щит. Хотя от такого никакой щит не поможет, не выдержит.
Сазерлан уже выше вдвое и, кажется, еще растет. И магический ужас растет тоже. Скручивает. Но с ужасом Тодд еще может справиться.
Это иллюзия, нельзя верить в это. И великан — иллюзия, целиться нужно не в него, не пытаться поразить в корпус, который слишком высоко. Настоящий Сазерлан, конечно, повыше Тодда, но не так уж сильно, так что бить нужно, примерно ориентируясь на свой уровень.
Только не попасть. Огромные руки великана не подпускают и могут нанести совсем не иллюзорный удар… От его шагов дрожит земля и стены.
И веет холодом. Так, что леденеют пальцы.
Собраться. Быстро.
Потому что долго бегать от таких ударов у Тодда не хватит сил. У него и так дыхания не хватает, реакции и скорости хватает почти на пределе.
Единственный шанс — найти в себе эту ярость. Вытащить ее наружу. Успеть.
Потому что иначе Кейлен достанется чужаку. И Аарон, скорее всего, умрет. Нельзя допустить.
Удар огромной руки задевает его краем, отбрасывает. С такой силой, что почти впечатывает в стену, выбивая из легких воздух. Во рту привкус крови…
Ослепительно синие глаза чудовища…
Если бегать — ничего не выйдет. Нужно ответить. Хоть просто принять удар на свой меч. Стоять! И Тодд встает. И сталь звенит, прогибаясь, грозясь сломаться. Удар такой силы, что плечи гудят и ноет спина, едва не ломаясь. Тодд рычит. Старается удержать, сбросить. Сам — броситься вперед… но успевая только шаг…
И тут давняя привычка контролировать себя только мешает. Развернуться не дает. Не сразу. Слишком долго он глушил эту ярость в себе, не позволял прорваться, что сейчас… никак. Словно внутренние щиты гудят, не поддаются. Тодд почти явственно ощущает это покалывание в пальцах, этот жар в груди, но оно крепко сидит там. А без настоящей ярости, оглушающей, заставляющей забыть обо всем, ломающей все — ему не вытянуть. Он слишком человек и слишком устал за последние дни, измотан для такого боя.
А Сазерлан даже не подпускает. Огромный, пылающий ледяной синевой. Он наносит удар за ударом, кроша двор в труху, а Тодд едва успевает уворачиваться. Ближе не подойти. И слишком рисковать нельзя. Нужно бить наверняка… или делать это иначе. Но иначе не никак.