Ведьмина Ласка (СИ)
– Да нормально пройдёт, ну. Не нагнетай!
Васька лишь щёлкнул хвостом по соседнему кусту:
– Нормально… у каждого своё мерило нормального, – Васька резко смолк и остановился.
– Что тако… – не успела спросить, как он, резко выгнув спину, зашипел. Ворон, тревожно захлопав крыльями, взлетел выше злополучных низкорослых деревьев, взволнованно закаркал, наматывая широкие круги над верхушками. Вслед ему заволновались, загалдели разными криками навьи птицы. Мрачные, спрятанные глубоко внутри страхи, подняли свои головы, кусая острыми зубами нервы.
– Вась? – едва слышно прошептала я.
Котейшество не ответил, его и след как будто простыл. Оглянувшись, удивилась воцарившейся вокруг тишине. Даже тени, что на нашем пути все время играли с листвой в салки, пропали. Ни ветерка, ни шороха, ни гомона.
– Какая интересная встреча-а… – вкрадчиво протянули из-за спины, – такие
В горле застрял ком, когда сильная мужская рука легла на рёбра, медленно подскрёбывая пальцами живот. Касаясь губами кончика уха уже известный мне мужик вкрадчиво зашептал:
– А вот и краса-девица, сама в гости идёт. Раз судьба, то так тому и быть. И кто теперь скажет, что не в своём праве я. Василисушка, да, моя ты теперь, – то ли смех, ли неясное клокотание вырвалось из его горла.
Вывернувшись в крепких руках, взглянула в хитрые, обрамленные едва наметившимися лучками морщинок глаза. При взгляде на это лицо казалось, что мужчина балагур и весельчак. Как же его зовут-то? Ведь я точно должна была знать его имя...
– Простите? – стараясь держаться уверенно, выгнула бровь, кивая на руки, – а у вас заведено, что ль, чужих девушек тискать?
– Так ли и чужих? Ты ведь не инициированная, – даже не подумав ходить вокруг да около довольно пророкотал он, там самым заставив пламенеть щёки.
– Так это не свидетельство того, что нет у меня парня.
– Тот малахольный что ль? Из клуба? Твой?
– Мой, – не стала отпираться я, хотя определение было не совсем верным. Не мой. Мы никогда и не говорили о таком, но рядом с Яном, только с ним, моё сердце сладко замирало, а когда он исчезал, я тосковала, словно самый близкий и дорогой человек ушёл. Так я скучала разве что за отцом… хотя, так да не так…
– О чём задумалась? – нахал рискнул прикоснуться к одному из браслетов, что украшали руку. – Всё в облаках витаешь. Ну это нормально, так вам, девицам, положено. Нечего головы делами загружать. Знай себе кухня, дети та богам дань отдать и почет.
– На самом деле мне пора, – неуверенно повела плечом, указывая направление.
– К Милке, что ли путь держишь?
– Да, к ней.
– Ой вряд ли ответит она тебе, – хохотнул знакомец.
– Уже отвечала, – похвалилась и тут же пожалела, заметив, каким алчным, довольным огнём сверкнули его глаза.
– Даже та-ак… сильна-а, но твой новообретённый дар не поможет против меня. Не сейчас. Знаний у тебя нет.
– А я должна ставить его вам в противовес?
– Мы же уже перешли на “ты” Васенька.
– Я даже имени вашего не помню.
– Ну, я негордый, могу и напомнить, Фёдор я, Финист ясный Сокол, слыхала о таком?
– Сокол? – нехотя обвела поджарое тело взглядом.
Он зычно рассмеялся в ответ.
– А если так?
Тело мужчины раздуло, некрасиво исказив милые черты лица, сращённый с губами нос превратился в острый длинный, смертоносный клюв. Всё тело Фёдора поросло перьями, что при ярком свете заиграли шоколадно-белой тёплой палитрой. Было бы красиво, если бы не крылья. Кожистые, больше демонические, чем птичьи, они были покрыты оперением урывками, словно существо недавно горело. Ноги, длинные с большими лапами, демонстративно вспороли землю удлинёнными пальцами с острыми когтями.
– Ки-ки-ки, – прострекотало существо, явно красуясь.
Кроме омерзения, никаких чувств оно не вызывало. Видимо, что-то такое промелькнуло на моём лице, так как птиц, дёрнувшись, оказался совсем близко. От него пахнуло тленом и едва различимым запахом разложения, сладковатым, ещё только-только начинающимся. Отшатнувшись, я вцепилась в рюкзак, в котором неожиданно притихла вечно болтливая куколка. :
– Противен? – его голос звучал в моей голове, ну точно как котейшества. – Всё же так больше люб?
Оперение исчезло, разъединился нос и губы, Фёдор повёл плечами, преображаясь.
– Увиденного не развидеть, – буркнула я.
– И так не нравлюсь, – прошипел он. А придётся полюбить! Коль не по чистоте сердца, не по состраданию, так по мороку и речам сладким. Будешь моей женою, сотой в гареме. – Схватив меня за руку, притянул к себе. – Будешь жить в хоромах, ни печали не знать, ни радости. – Тяжёлое дыхание ударило в лицо.
– Пустите! – дрожащим голосом взмолилась я.
– Это ничего-о, – словно уговаривая самого себя, Фёдор покачал головой. – Так, минутное… страх… Потом рада будешь. За сейчас прости, но как только я спою тебе, всё пройдет, обещаю.
– Зачем вы это делаете? – продолжая вырываться, крикнула я.
Неожиданно замерев, он уставился куда-то поверх моей головы:
– Нет у меня выбора…
– Выбор всегда есть. Вы просто свой сделали!
Фёдор зарычал, вновь превращаясь: – хватит с тобой в ладушки играть. Заберу тебя в гарем, там не до бесед будет.
Кусты хрустнули, помятые тяжёлыми крыльями. Вместо клубного знакомца вновь стояла огромная птица, с интересом пригибая голову набок, то и дело отщёлкивая странную мелодичную последовательность клювом. С каждым новым щелчком воздух как будто бы густел и становился дурманяще сладким. На несколько секунд мне показалось даже, что совсем он и не страшен, птиц этот, до того самого момента, пока ощетинившись и издав грозный визг, на полянку не ворвалась ласка, бесстрашно бросаясь на существо. Тот медленно повернул громадную тушу и вновь издал клокочущий смех, расправляя демонические, перепончатые крылья...
– Ки-ки-ки, перевертыш? А ты не мал, чтобы нападать на меня? – теперь голос звучал не только в моей голове, а как будто отовсюду.
Моя ласка, а уж я-то узнаю теперь наглого хорька из тысячи, с ожесточением, уж точно ей несвойственной, впилась в трясущуюся от смеха когтистую лапу.
Птиц, взмахнув второй, наотмашь ударил рычащего, беснующегося зверька. Отлетев на несколько шагов, хорёк вскочил и вновь кинулся на врага. Ещё раз. Мимо. Снова за лапу. Удар. Смех странного существа приводил ласку в неистовство. Тряхнув пушистым хвостом, зверёк снова прыгнул. Смех прекратился, послышалось бульканье. Чудовище махнуло громадной остроклювой мордой и взвыло. Кинувшись на землю, оно яростно каталось, пытаясь оторвать от шеи маленького вёрткого противника. Ласка сильнее сжала пасть. Мелкие острые зубы продирались сквозь перья, ближе к горлу. Наконец, птицу удалось ухватить юркое тело одной из лап в тот самый момент, когда тонкие зубы прокусили вену. Кровь хлынула по переливчатому оперению. Густая, тёмная. Птиц захрипел. А затем послышался дикий, совершенно однозначный хруст. Чудовищу понадобился всего один удар. Громкий визг боли ласки наполнил поляну. Мне стало физически больно, словно не маленькое, отважное животное ломал сейчас этот монстр, а меня. В глазах потемнело, запрыгали серые блики, закружилась перед глазами поляна, куда-то в сторону поплыли большие зелёные ели. Всего один удар для маленького тела, всего один удар моего переполошённого сердца и хорёк взвыл коротко, болезненно, дёргая в агонии лапами, падая на стылую землю. Тело его подёрнулось дымкой, захрустели, затрещали пересохшими веточками кости и вот, на месте моей вредной ласки лежал, корчась в агонии Ян.
– Вася… беги скорее…– залитые кровью глаза, остановились на мне. Видимо, он не чувствовал ни вывернутых в неестественном положении рук, ни травмированной спины.
– Как же так, – не уверена, что сказала это вслух, едва шевеля губами. – Как же так?! – повторила громче, начиная подвывать. Робкая догадка, воспоминания, о том, как появился в моей жизни вредный хорёк и следом за ним странный, но совершенно особенный парень, его загадочные, внезапные исчезновения и появление зверька следом. Злость куколки и ворчание котана. Это что же… Он всё время был со мной? Несущиеся вихрем встречи с симпатичным парнем, в присутствии которого так млело сердечко и наглые, цепки лапки, (его же лапы и нос, хозяйничающие у меня в декольте), стало обидно и горько. Потому что, дурак такой, не нашёл как сказать, а я и не додумалась!