Забери меня (СИ)
Рюкзачок больно бьёт по спине. Там в кармашке ключи от квартиры. И на каждой кочке они впиваются мне между ребер, а я даже не делаю попыток убрать. Мне плевать. Это ничто по сравнению с тем, что творится в развороченной грудной клетке.
Там дыра размером с кулак, и через нее толчками выплёскивается черная отравленная кровь.
Глава 19
Демид— Виноград? — Эля ведет темной ягодой по моим губам.
Я пытаюсь ее перехватить, но она отдергивает руку, смеется. Зажимает виноградину губами и склоняется ко мне. Сладость ягод смешивается с пряностью поцелуя. Я пью его жадно, вдыхаю, пытаясь заполнить пустоту, что ширится внутри каждый день.
Мне чертовски скучно с Эльвирой. Да, мы можем с ней разговаривать о чем угодно, можем синхронно молчать, думая о своем, совпадаем во взглядах, притерлись в постели и знаем, как сделать так, что партнеру было приятно. Но…
Ебаное но. Оно преследует на каждом шагу.
У меня нет душевных сил на это общение. Все через силу, будто из-под палки.
Ничего нет для нее. Для нас. Я вообще ее не чувствую и не воспринимаю, как реальность. Такое ощущение, будто наблюдаю со стороны, смотрю на прокрутке скучное документальное кино.
Она садится на меня сверху. Темные волосы, словно шелк рассыпаются по плечам. Тонкая талия, идеальная грудь. Член давно стоит, но это чистая механика.
Эмоций ноль.
Смотрит мне прямо в глаза. Взгляд лукавый. Игриво закусывает нижнюю губу и ведет бедрами. Ее движения как у гибкой, черной пантеры. Красивые. Я все жду всплеска в груди. Чтобы за ребрами начало дубасить, чтобы захотелось подмять ее под себя и иступлено трахать, утопая в собственной одержимости. Но всплеска нет.
Снаружи я возбужден, внутри — думаю, что надо бы спуститься в бар и хорошенько надраться.
Эльвира приподнимается, берет член рукой, скользит по нему ладонью.
Направляет в себя и медленно опускается. Горячо и влажно. Это все ощущения. И я не понимаю, какого хера мне еще надо.
Не хочу понимать.
Мы трахаемся. Долго. Эльвира блаженно стонет, а я все чего-то жду. Какого-то катарсиса, откровения. Чего угодно. Любой хуйни, которая бы вправила мои мозги на место.
С катарсисом выходит накладка. Все стопорится на стадии: чистая механика, возвратно-поступательные движения, точка разрыва, спад. Физическая разрядка получена, можно поставить галочку и надеть трусы. А можно не надевать. Пофигу.
Эльвира, наоборот, счастливая падает на подушки, разморено улыбается, а потом, прижавшись ко мне, водит пальцем по груди, выписывая какие-то слова. Она думает, что это приятно и романтично, а я думаю, что мне жарко. Но вместо того, чтобы отстраниться или потребовать, чтобы она прекратила, продолжаю просто лежать.
Ебаное ощущение пустоты не отпускает.
Когда она засыпает, я сваливаю из номера. Спускаюсь в круглосуточный бар, беру двойной виски и иду к бассейну. Выбираю самый дальний шезлонг, куда едва доносится умиротворяющая музыка от главного корпуса, и тяжело опускаюсь на него.
Ну красота же! Зелень, размеренное журчание воды, откуда-то издалека доносится шум прибоя.
Отпуск. Первый за последние пять лет. У моря, в дорогом отеле для тех, кто задолбался от городской суеты и хочет тишины. Здесь нет ни шумной молодежи, ни вечно орущих детей, ни пузатых мужиков в сланцах, которые бухают днями напролет и орут «Тагил».
Все по высшему разряду. А я никак не могу понять, что это за говенное чувство такое накатывает. Когда вроде все хорошо, все как надо, но внутри тошно и горечь во рту.
Отпиваю виски. Морщусь. Надо было брать целую бутылку. А лучше две.
Долго сижу, не шевелясь. Напрочь залипнув, стеклянным взглядом смотрю на то, как фонари на дне, подсвечивают воду призрачно-голубым. Светящиеся, непрестанно меняющиеся прожилки на поверхности, завораживают.
Я понятия не имею, что заставляет меня достать телефон и открыть соцсети. То ли хмель, то ли поганое чувство одиночества, то ли идиотизм. Не знаю, но я захожу на страницу к Лере.
Запрещал себе заглядывать к ней с того самого момента, как расстались. Просто выкинул из своей жизни. Вычеркнул. Как и обещал. И оттого еще больше не понимаю свои действия. Что делаю, зачем… Хер разберешь.
За это время у нее появилось предостаточно новых фоток. Вечеринки, вечеринки, еще раз вечеринки. В клубе, в каком-то доме, на пляже.
Дорвалась зараза.
Я испытываю какое-то злорадство, думая о том, что рано или поздно с таким образом жизни у нее непременно настанет такая жопа, из которой она не сможет выбраться. Может тогда до нее дойдет…
— Сука, — само вырывается, когда вижу ее в купальнике, рядом с каким-то парнем.
Он по-хозяйски держит ее за талию, она сложила лапки у него на груди, еще и ногу кокетливо подняла. Зависаю на рыжей шевелюре, на россыпи веснушек и маленьких ярко-оранжевых ноготках.
Мне никогда не нравился оранжевый, и она это знала.
Я все-таки иду за бутылкой. Выбираю самую дорогую и возвращаюсь в свое темное убежище. Залпом стакан до дна. Продышаться. И следом еще один.
Демид Барханов глушит по-черному из-за сопли малолетней. Кому скажи, не поверят.
С нездоровым упорством продолжаю копаться в ее фотках и в какой-то момент понимаю, что не только рассматриваю ее саму, но и ищу подтверждение своему присутствию. Тому, что, когда был рядом, что наша дурацкая история мне не приснилась.
Даже намека нет.
Она полностью удалила все кадры, которые были хоть как-то связаны со мной.
Даже ту утреннюю фотографию неба с моего балкона, которую она отстаивала с пеной у рта. Все снесла.
Меня словно и не было никогда в жизни этой несносной особы.
Это ведь хорошо, да? Я ее вычеркнул, она меня вычеркнула. Ситуация исчерпала саму себя, можно переворачивать страницу.
Тогда почему меня накрывает? Челюсти сжимаю так, что еще немного и зубы раскрошатся. Кулаки тоже сжимаю, до побелевших костяшек.
Я злюсь, хочу отбросить в сторону телефон, утопить его а бассейне, но не могу.
Как привороженный продолжаю наблюдать в замочную скважину за ее жизнью.
Новые туфли на высоком каблуке. Им, наверное, грош цена, но я не могу оторваться от изящных щиколоток. Шорты, из которых вот-вот вывалится задница.
Выпяченные губы. Вульгарные фотографии еды и прочий ширпотреб. Лерка любила говорить, что я ничего не понимаю в трендах. Не понимаю, да. Мне похер на тренды.
Я сам себе тренд. Но эти чертовы фотографии не отпускают.
Нельзя было их смотреть пьяным. И трезвым тоже. Вообще нельзя. Потому что они вызывают дикое желание позвонить и спросить: какого хуя, Лерочка? Какого, мать твою, хуя?!
Это желание жжет изнутри, с каждым мигом набирая обороты. Оно сильнее всего, что я испытывал за эти дни. Настолько дикое и необузданное, что нет сил с ним бороться. Даже стальная выдержка и непробиваемая логика, которая семафорит всеми стоп-сигналами, не вывозят этого напора.
Я допиваю стакан, наполняю снова до самых краев и набираю ее номер.
Я удалил его в тот же день, как отправил в отставку, но проклятые цифры отпечатались на подкорке. Стоило только подумать о них — запылали алым перед глазами.
Она не отвечает. И мне остается только слушать размеренные гудки. Поплывшими пьяными мозгами пытаюсь вспомнить разницу во времени и сосчитать, который у нее сейчас час. И никак.
В висках шумит собственное сердце, и я даже вдыхаю в такт гудкам. Звонок сбрасывается под монотонный механический голос: абонент не отвечает. Попробуйте позвонить позже.
Это явно знак, что не стоит заниматься всякой херней, но упрямый баран во мне не сдается. Снова набираю. Жду, заводясь с каждым мигом все больше.
Опять тишина.
Еще звонок. И еще один…
— Чего тебе? — наконец раздается в трубке. Без приветствия. Раздраженно. Будто ей позвонили с навязчивой рекламой банковских услуг.
На заднем плане гремит музыка, слышен смех и чужие голоса. Женские, мужские.