Забери меня (СИ)

— Ну все, так все. Было приятно познакомиться, — очередное дешевое шоу.
— К сожалению, не могу сказать то же самое о тебе.
Дергается, будто я ее ударил. Снова кусает губы, с такой силой что они сначала белеют, потом наливаются алым.
— И что теперь? Женишься на своей сушеной Вобле?
Хороший вопрос. Правильный. И я знаю на него ответ.
— Женюсь. Как и планировал.
Потому что Эльвира идеальна. В ней есть все то, что я ценю в женщинах. И нет всякого шлака.
Вознесенская снова нагло лыбится:
— Из вас получится прекрасная пара. Чопорная Вобла и замороженный ты. Эх, все усилия насмарку, — печально цокает языком. — Только оттаивать начал. На человека стал похож…
Зараза все-таки умудряется меня зацепить. Не знаю, о каких усилиях идет речь, но на мой взгляд моя жизнь превратилась в самый настоящий кавардак, когда в нее ворвалась эта рыжая бестия.
Злюсь до красных чертей перед глазами.
— К черту такую оттепель! — голос сам перескакивает на рычание.
Любая бы поняла, что сейчас самое время просто заткнуться. Но Лера — не любая. Лера — это пиздец в юбке. Рыжий и беспощадный.
Подступает ближе ко мне и, нагло заглядывая в глаза, выдает:
— И секс у вас будет дважды в неделю, строго по расписанию. В определенной позе. Чтобы костюмчик не помялся.
Разглаживает невидимые складки на моих плечах. Ее прикосновения опаляют даже через плотную ткань пиджака. Пробивает двести двадцать, откидывая меня в состояние пещерного человека.
Я уже не контролирую свои собственные порывы, и они бешеной волной вырываются наружу.
До Лерки запоздало доходит, что все, доигралась. Пытается сбежать. Поздно.
Я ловлю ее. Волосы на кулак и к стене. Еще немного и мою грудную клетку просто разорвет. Размотает в хлам. Каждый вдох — кипятком в легкие.
— Зараза. Ты мне весь мозг уже вытрахала!
— Я еще даже не начинала.
Даже сейчас она не сдается, вызывая бешеное желание наказать. Проучить, поставить на место. Я все еще дурею от нее вот такой: вульгарной, пропахшей ночным клубом и стылой камерой. Презираю себя за это. Хочу сжечь, вытравить ее из своих мыслей. А напоследок хорошенько отодрать. И мне уже пофиг на все.
Задираю короткий подол, буквально срываю с нее трусы. Она вырывается, а я зверею еще больше:
— В чем дело, Ёжик? Все как ты любишь. Не скучно, с огоньком. Или это слишком для тебя?
— Не называй меня так!
Ежом была, ежом и останется. Наглым, рыжим, бестолковым.
Я хлопаю по голой заднице, а потом нагло просовываю руку между ее ног и пальцами врываюсь внутрь.
Твою мать… Она не просто сырая. Она течет, как конченая сука, постанывая от нетерпения. Сама прижимается ко мне, трется.
У меня такой стояк, что яйца аж звенят. Член просто каменный.
Плевать на все.
Пряжка, молния, брюки. Рывками. Зверея от желания оказаться внутри нее.
Одним толчком, до самого упора. Она горячая как печка. Сжимает меня, мычит, выгибаясь навстречу.
— Заткнись.
Просто заткнись, твою мать!
Я зажимаю ее рот рукой и, как одержимый вколачиваюсь в податливое тело. К черту нежность, сдержанность, здравый смысл. Просто трахаю.
Я схожу с ума. Как всегда, только с ней, только из-за нее. Где тот рассудительный Демид, который всегда думает головой, игнорируя эмоции? Где он? Нет его. Сдох.
Вместо него долбаный олень, у которого идет нескончаемый гон.
Она стонет мне в ладонь, царапает стену ногтями, дрожит. И в какой-то момент выгибается, бьется в моих руках. Ее горячая плоть пульсирует, сокращается, сжимает так сильно, что делаю еще несколько толчков и срываюсь следом. В черную бездну, из которой нет возврата.
Перед глазами темно. В ушах звенит. Ебаный катарсис.
Десять секунд. Тридцать…
Безумие рассыпается, и я прихожу в себя. Отступаю, поправляю одежду. Лерка едва стоит у стен, пытается натянуть платье вниз, ищет взглядом сорванные трусы.
Мне все равно найдет она их, или оставит здесь в качестве презента следующему постояльцу.
Минута…
Эмоции под контролем. Ненужное за бортом.
Я иду к выходу. Стучу в дверь, и она тут же распахивается, будто капитан сидел за порогом. Не знаю, догадался ли он том, что происходило сейчас в камере, слышал ли… Мне, собственно говоря, насрать. Как и на все остальное.
 
— Визит окончен.
— А девушка…
— А девушка, пускай посидит здесь до завтра. Подумает о своем поведении.
— Демид! — позади раздается возмущенный вопль, — выпусти меня! Ты же обещал!
Я свои обещания выполняю. Выпустят. Завтра.
Она что-то орет мне вслед, дубасит кулаками по железной двери. Пинает ее. А я просто ухожу. Не оглядываясь.
Она — больше не моя проблема.
  
Глава 18
 
Лера
Меня пробирает. Настолько, что ночью реву белугой, и готова волосы на себе рвать из-за своей собственной тупости.
Я реально тупая! Просто чемпион по пробитию дна тупизны.
Он ведь вытащил меня. Да, оставил в камере на ночь, но из проблем-то вытащил.
Не знаю как, через кого и чего это ему стоило, но Демид отмазал меня по всем пунктам. Если бы не его вмешательство… я даже боюсь представить, чем бы все это закончилось. У моей семьи нет ни денег на хорошего адвоката, ни связей, ничего. Мы бы не справились.
А что сделала я? Начала городить херню после того, как сама ему позвонила и рыдала в трубку.
Дура. Тысячу раз дура!!!
Это все моя привычка огрызаться, если страшно. Отключаю мозги, выставляю иголки и вперед. И только потом, спустя время, начинаю делать выводы, которые чаще всего оказываются неутешительными.
С Бархановым тот самый случай.
Я даже нормально не поблагодарила. Вместо этого вывалила на него кучу словесного дерьма и изобразила из себя оскорбленную королеву.
На нервной почве не получается заснуть. Я то вою раненой волчицей, то кусаю вонючую жесткую подушку, пытаясь унять боль, то мечусь по камере. В груди пульсирует. Хочу попытаться исправить, поговорить, но лимит на звонки исчерпан. Да и вряд ли мне кто-нибудь ответит.
Демид ушел. Все. Все-е-е-е-е! Ушел. Сказка закончилась. Принц отряхнулся и отправился дальше, а тупая Золушка может идти на хер. Все, потому что сама дура.
Этой ночью я не думаю о том, что в этих отношениях мне было тяжело, что меня ломало на каждом шагу. Я думаю только о том, как дальше буду без этих самых отношений.
У меня уже ломка. Я уже схожу с ума.
Мне еле удается дождаться утра. После того, как двери камеры распахиваются, я несусь домой. Меня зверски колошматит. Настолько что не могу попасть ключом в скважину замка. К счастью, дома никого нет, и никто не видит, как я словно дикий зверь мечусь по квартире: то в душ, то на кухню, то на балкон. Не могу остановиться и найти себе место, где было бы комфортно. Внутри все просто переворачивается.
Дышать больно.
Я даже снова пытаюсь включить режим злобного ежа. Пытаюсь себя завести, настроить на то, что я девочка-оторва и мне плевать на всех, а особенно на замороженных мужиков, у которых в груди вместо сердца камень, покрытый мхом.
Пытаюсь, но ни фига не выходит.
Потому что это неправда. Потому что идиотка. И потому что он меня бросил.
Эта мысль окончательно пробивается сквозь защитный барьер, который не позволил сразу чокнуться.
Бросил.
Его последний взгляд на меня был действительно последним. Понимаю это, чувствую каждой клеточкой. Мне чертовски страшно. Я просто представить не могу, как это, не видеть его каждый день. Не разговаривать, не прикасаться, не доводить его своими выходками.
Кажется, сердце собралось остановиться. Настолько ломит за ребрами, что не продохнуть. Бывают ли инфаркты от неразделенной любви?
Я все еще не верю, не принимаю. Не хочу принимать.
Мне еще кажется, что есть шанс все исправить, что Демид отойдет. Простит своего глупого ежика. Ну поворчит, поругает, отшлепает по заднице, и все будет как прежде.