Спасти футболиста (ЛП)

— Ты уже сделала это, мама, у тебя просто небольшая заминка. Но мы исправим это, хорошо? — сказала я, напоминая себе о том, что это не было ее ошибкой, и радовалась тому, что ей удалось избежать серьезной панической атаки.
Мой отец большую часть их брака убеждал мою мать в том, что она бездарна, не приспособлена и абсолютно слабая без него. И когда ей удавалось что-то сделать, то он прикладывал все усилия для того, чтобы указать ей на то, что она могла сделать это лучше. Даже сейчас, через несколько лет после развода и его смерти, она по-прежнему верила в отцовскую ложь. Она стала самым худшим врагом для себя самой, она всегда боялась ошибиться или сделать что-то не так, попав в замкнутый круг из приступов тревоги и тщательно контролируемого спокойствия между ними.
— Дай мне знать, когда доберешься до ресторана Chick-fil-A, — сказала я.
Она ненадолго затихла, а ее фраза «я здесь» сопровождалась звуком отключения двигателя.
— Ты по прежнему носишь с собой бутылочку клонозепама? — спросила я, сохраняя свой тон ровным, без намека на обвинение. Моя мама ненавидела, когда я обсуждала тему ее рецептов на лекарства, но если она убрала лекарства во время одного из приступов маниакального опустошения своего бумажника, тогда она могла принять таблетку после того, как съест свой любимый сэндвич из Chick-fil-A, чтобы успокоить ее нервы и не повредить способности водить автомобиль.
Она вздохнула.
— Нет, бутылочка в шкафчике в большой ванной. В противном случае, я бы приняла одну, Хейзел. Пожалуйста, доверяй мне хоть немного.
Я хотела сказать ей не раздражаться, но теперь ее голос звучал таким измученным, что я не хотела нервировать ее еще больше.
— Хорошо, мам, будь так добра и включи громкую связь — ты помнишь как, — прошла пара секунд, прежде чем на линии послышалось слабое эхо. — Отлично, а теперь нажми кнопку «Домой» на своем iPhone и удерживай до тех пор, пока не появится сигнал, но не произноси ни слова.
— Почему? — спросила она.
— Сделай это, я потом объясню, — к счастью голос Сири послышался в телефоне, и пока моя мама не успела что-то сказать, я произнесла: — Сири, верни меня домой.
— Ох, появилась карта. Так и должно быть? — спросила мама, как будто я не потратила полтора часа на то, чтобы научить ее пользоваться GPS, когда она наконец-таки сменила свой старый телефон.
— Сири покажет тебе направление. Езжай медленно, внимательно слушай, что она говорит и все у тебя будет в порядке, — сказала я.
Прозвучал звон над входной дверью, и я подняла глаза, чтобы увидеть какого-то парня, который был слишком сексуальным для того, чтобы зайти в мой приют. У него были растрепанные темные волосы, выраженные линии челюсти и сильные плечи, его серая футболка туго обтягивала широкую грудь.
Я вышла из-за стойки регистратуры, когда он сделал шаг вперед, его дорогие джинсы, которые совершенно не вязались с любителем собак, обтягивали его мускулистые ноги. Он остановился передо мной, затем медленно оглядел меня от макушки до потертых кедов и обратно. Указательным пальцем он оттянул солнцезащитные очки настолько, чтобы установился зрительный контакт.
— Ну, разве ты не приятный сюрприз. Я ожидал увидеть здесь место, полное дураков и безнадежных дел, — сказал он, даже не переживая о том, что мой телефонный разговор был в самом разгаре. — Милые фрески, кстати, — сказал он, кивая в сторону ярко нарисованных сценок, где собаки прыгали, бегали, копали землю — ими была увешена вся стена.
Мой желудок скрутило и не от того, что я ощутила ностальгию по старшей школе, что случалось, когда кто-то, кто мне нравился или кого я считала просто до невозможности привлекательным, улыбнулся мне. И нет, это точно случилось не от того, что происходило здесь, даже если он был просто глупо, шокирующе, потрясающе красивым. Все потому, что в ту секунду, когда модель фирмы the Abercrombie раскрыл свой рот, я в точности знала, кто он такой — Крис-офигенный-Лалонд, самый известный принимающий команды the Colorado Blizzards. Сколько раз я слышала его обворожительный голос по телевизору?
 
Думаю, что могла бы простить себе эту привлекательность — я не так часто ловила взгляд человека без фирменной футболки и шлема — если бы было какое-то лекарство от той неуемной похоти, которую я обнаружила у него во взгляде.
— Мам, мне пора. Бродяга только что зашел с улицы, — сказала я.
Крис поднял бровь.
— Бродяга? — спросил он, как будто не верил в то, что особь противоположного пола могла посметь так оскорбить его.
— И судя по тому, как он развязно здесь расхаживает, его, скорее всего, надо кастрировать, — продолжила я, многозначительно глядя на него. Я понятия не имела, что он здесь делал, но сколько бы раз дворняги не забредали в мой приют, я заставляла их усвоила одно: главный пес здесь — это я.
— О, бедняжка, он в очень плохом состоянии? — спросила моя мама, ее голос практически заглушал навигационную систему ее телефона, которая издавала сигналы на заднем фоне.
— Все нормально, просто блохи и бешенство, с которыми я могу управиться, — сказала я, по прежнему не теряя зрительного контакта с Крисом, который смотрел на меня с удивленной улыбкой. — Но я как обычно заскочу завтра. Тебе нужно только поставить лазанью в микроволновку на восемь минут, и утром я могу помочь тебе помыть посуду.
Моя мама пообещала, что не забудет поужинать. Уверенная в том, что Сири проводит ее до дома, я повесила трубку и нацепила лучшее лицо, что мне удалось изобразить.
— Могу я помочь? — спросила я.
— Я ищу Хейзел Грант.
— Ты нашел ее.
— Правда? — спросил он с кривой усмешкой, что мгновенно вывела меня из равновесия. — Какой сюрприз. С таким именем как Хейзел, я ожидал увидеть шестидесятилетнюю даму с седыми волосами и в футболке с мордой собаки спереди и собачьей задницей на спине. Но это точно не ты. Итак, тебе не нравится моя развязность, ага? Представляешь, что еще я мог бы сделать с этими бедрами?
— Я предполагала, что развязность была побочным эффектом огромного эго. Вижу, что была права.
— Ах, так ты знаешь, кто я, — он повесил очки на горловину футболки. Густые ресницы обрамляли глаза, которые были какого-то поразительного коричневого оттенка, более ореховыми, чем шоколадными, и я вынуждена была остановить себя от то того, чтобы спросить, были они настоящими или нет.
— Наверное, проблема сегодняшнего вечера.
Когда мой дядя сказал, что кто-то из команды the Blizzards будет волонтером, я думала, что он имел в виду кого-то из главного офиса, тот, кому нужно было потратить часы благотворительности и по контракту это поощрялось у сотрудников в течение года. Что, черт побери, побудило моего дядю к тому, чтобы отправить сюда эту ходячую и говорящую куклу Кена?
Крис засмеялся, как будто моя подковырка пролетела мимо него. Звук был низким и глубоким, как если бы кто-то наполнил комнату жизнью.
— Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы признать, что твой день стал лучше с моим появлением.
— Ты прав. Потому что теперь мне не нужно чистить питомник. Вот так, — сказала я, поворачиваясь к двери, которая вела к задней части питомника, где по-прежнему не стихал лай.
— Постой-ка. Что за спешка, Хейзел? Давай немного поговорим, узнаем друг друга получше, — сказал он, слегка касаясь моей руки.
Это не имело никакого смысла, что-то, о чем он скорее всего не задумывался дважды, но ощущение его кожи на моей могло превратить мое тело в желе, а сердце было готово выскочить из груди. Я сглотнула, желая, чтобы мой мозг начал работать, и отошла от него.
 
— Ах, значит ты решил поболтать, — я прочистила горло, надеясь, что он не мог расслышать надрыв в моем голосе. — Я подумала, что это либо это, либо какой-то каприз. И ни в коем случае не касается работы.
— Работа? — спросил он так, как будто понимал значение, но специально изображал тупость.
Я подавила вздох. Он был невыносим.
— А что ожидал ты? Что будешь прогуливаться здесь, сверкать белоснежными зубами, как и на всех рекламных щитах, найдешь подход к женщине руководителю и пойдешь своей дорогой?