Злодейка чужого мира (СИ)

Ясмин отшатнулась. Обняла от испуга ближайшую Чаровницу, в бессмысленной попытке слиться со средой. Впрочем, они бы ее и не заметили, даже если бы она вылезла на самую середину и начала петь серенаду. Она были так далеко, что зрение было не способно их различить, зато слух не подводил. Слух-то сделался тонкий, голубиный.
Теперь стало понятно, почему Ясмин не афишировала эту способность. Кому понравится, что безупречный мастер Белого цветка греет уши обо все их ведомство к собственной выгоде.
— … рано, — откликнулся Слуга. — Хочешь рискнуть… Сделаю, что должно…
Они стояли у Вигийских дубов. Мягкий и непрерывный шёпот листвы, мерное движение корней заглушало диалог.
Но и того, что она услышала, было достаточно. Стало ясно, что видимое улучшение отношений — фикция. Их общая ненависть к ней слишком сильна и растёт, питается замкнутостью группы. Она не может с ними договорится, не может им понравится, корни конфликта лежат много глубже разногласий одной этой операции. Но как не мучает память, как не бередит сны, те обходят их маленькую группу за три километра.
Но ночью она так разнервничалась, что буквально вынудила голос появиться.
— Что ты с ними сделала? За что тебя так ненавидит Слуга? Ты что, убила его любимого котика?
Голос был не в настроении.
— Квадрат каменоломок лежит к югу, — слабо заметил он. — Ласка знает, Ласка поведёт тебя. Абаль перестал приходить, это хорошо, это цветок, который нельзя сорвать. Закрой для него двери, закрой от него ум. Когда все закончится, ты получишь свою дорогую награду и вернёшься.
Что такое Ласка, кто такой Абаль? Ясмин отчаянно хотела спросить это, но голос звучал слабо и изможденно. Ловились обрывки слов, пропадали или, наоборот, наслаивались друг на друга паузы, шёл фоновый шум, который она не могла причислить ни к одному из ранее слышанных звуков. Но смысл был ясен, как если бы в ее голове стоял встроенный спектральный переводчик.
— Ты не отвечаешь на вопросы! — наконец, не выдержала она. — А я хочу домой. Домой!
Голос из потусторонья утомленно обещал ей возвращение, если она пойдёт по предложенному маршруту.
— Что я должна сделать? Ты же говорила об испытаниях, а пропала на всю неделю!
К сожалению, она забыла, что бессмысленно спрашивать Ясмин о чем-либо. Единственное, что делала ее умершая подружка по телу, это реагировала на вызов, но болтала только своё.
— Слушайся Ласку. Ты их найдёшь по розам. Розы растут только у них, розы не любят дикой среды и не подвержены мутациям. Протокол от седьмого числа лаванды месяца, третьего года от первой Луны, исследования с большинством культивируемых растений оказались безрезультатны, впрочем, гиацинты начали менять цвет, если увеличить уровень миллиджоулей вдвое…
Голос нёс биологическую ахинею, и Ясмин в отчаянии отключилась. Стало очевидно, что голос молчал всю неделю, просто потому что не мог к ней пробиться. Было ли это следствием просчета истинной Ясмин или ошибкой в заклинании, которым та провернула всю эту авантюру, теперь не узнать.
Но что такое Ласка? Кто такой Абаль?
Слуга?
На этой мысли все словно встало на свои места. У ее Слуги есть имя — Абаль. Просто ей не дозволено его так называть. Имя — для любимых.
А для неё только четыре испытания и навигатор в отключке. А Ласка, должно быть, оружие Ясмин. Та самая плеть, которой она даже воспользоваться не может.
— Ладно, — шепнула Ясмин. — Я пойду на юг, только заткнись во имя соцветия.
У неё не было выбора в очередной раз. Испытания, которые она должна пройти, она пройдёт наугад.
Утром она предложила изменить маршрут.
— К югу лежит вполне приличный пласт камнеломок, — самозабвенно сочиняла она. — почва там куда суше, поэтому Дождь не выведет нас из строя, мы даже сможем передвигаться большую часть суток, не отсиживаясь в гнезде.
— Точно, — тут же согласился Слуга. — Там вообще не будет гнезда, его невозможно сделать из камнеломок.
Он в своей обычной манере растёкся по плетёному креслу, глядя сквозь неё. Должно быть, на это-то и злилась настоящая Ясмин, влюблённая в этого испорченного мальчика-фею.
 
— Там есть пещеры, — сказала Ясмин.
Номер Два, внимательно ее слушавший вдруг перегнулся через стол.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — твёрдо ответила она.
И с удивлением поняла, что сказала правду.
В ее голове словно кто-то включил однажды записанный видеорегистратор. Огромное семицветное холмистое поле, похоже на аляповатый турецкий ковёр, вышитый всеми цветами, которые только разложили перед мастерицей. Гладкие участки сменялись холмом в человеческий рост, после покато сбегали вниз, мелкие пригорки вставали кругом, сплетались в едва различимый водоём, похожий на колодец, спрятанный в цветах, и поля снова разбегалась неровными желто-розово-красными барханами всюду, куда дотягивался человеческий глаз.
Номер Шесть брякнул магнитной картой.
На столе, сплетенном неровно и чуть набок, гладкая карта кренилась и стремилась вниз, поэтому они с номером Шесть придерживали ее в четыре руки.
Ясмин с трудом в ней читала, но красный квадрат нашла сразу. Спасибо, «Ясмин-которая-умерла»! Уж квадрат-то она найти в состоянии.
— До него идти через две топи, — сказал Слуга. — По дождю, который сама понимаешь, как влияет на человеческое тело.
«Как, как, блин, влияет?» — тут же подумала Ясмин.
Этой информации у неё не было. Знаний, приобретённых и изначально встроенных в ее голову на это не хватало. Словно доступ к знаниям настоящей Ясмин открывался лишь по особому случаю и в особых условиях.
— Ещё немного, — веско сказал номер Шесть. — И мы тоже начнём петь, ползать и рыть котлованы, как все эти бывшие камнеломки и Чаровницы.
— Да, — помолчав, согласился номер Два. — Ходили дурные слухи, что исходных Чаровниц скрещивали с человеческой днк, но вот подробности…
Ясмин похолодела. С человеческой днк?
Что ж, неудивительно, что вся Чернотайя отделена от Варды, как масло от воды. Они так отчаянно впиваются друг в друга, проталкиваясь мелкой цепью островков, рощиц, пустыней, и всё же остаются обособленными. Человеческий глаз и ум не ловит Чернотайю. Можно пройти в шаге от неё и ничего не почувствовать.
— Полный бред, — шепнула Ясмин, после уже уверенно, громче: — Полнейший. Нет ни малейших доказательств, что наше ведомство проводило подобные бесчеловечные эксперименты.
— Точно-точно, — фыркнул номер Два. Глаза его, темно-синие от природы, потемнели ещё больше. — Вся эта флора поёт и скачет, потому что военные случайно сбросили на неё слишком много дуста. Биологически это необъяснимо, но люди верят. Вот что ты даёшь своему первому уровню на лекциях?
Ясмин поморщилась.
Доверенный первый уровень ее так же ненавидел. Примерно, как номер Два, номер Шесть и Слуга. Первый уровень, боготворивший ее начальный лунный цикл, люто возненавидел ее ко второму. Никто не сдал первую Завязь, испытание превратилось в пытку, она каждого из Подснежников ткнула в слабое место, вытащила на свет детские страхи и комплексы каждого. В тот день они возненавидели друг друга и ее. Ее — особенно.
Эта часть воспоминаний ей очень не нравилась. Дети были ее слабостью.
— Есть заверенный комплект занятий, утверждаемый каждый год административным ведомством, — холодно ответила Ясмин. — А дуст признан чудовищным анахронизмом и экологическим преступлением.
В ее голове открылась очередная створка памяти, и она как по писанному выкладывала общеизвестные постулаты.
На самом же деле в Варде до сих пор не было единой образовательной системы и каждое ведомство пело по-своему, иногда без всякого умысла перевирая исторические факты, которые, к тому же, переврали до них, переиначивая смысл других ведомств, чтобы повысить собственную значимость в глазах юных цветков. Ведомства функционировали раздельно вплоть до итоговой завязи и призвания личного оружия, поэтому разногласия не имели значения.
Значение они имели только на таких операциях. К исследовательскому ведомству в их группе принадлежала только сама Ясмин и условно номер Шесть. Он относился к хирургическому пункту лечебного подразделения, и, если бы не его очевидная ненависть и явное знакомство, Ясмин решила бы, что они встретились впервые в начале операции. Номер два относился к огневому подразделению военного ведомства и, должно быть, здорово провинился, если его поставили подчинённым к Ясмин. Он был в шаге от получения звания мастера. Глупо умереть в шаге от истинного назначения каждого цветка, рождённого в Варде. А номер Семнадцать — самая юная и чистая из их — относилась к пряхам, которые складывают маршрут группы. Если бы не ее смерть, им бы не потребовалось сидеть сейчас с картой и гадать, кто выведет их из Чернотайи.