Моё сердце в тебе бьётся (СИ)

И каждый божий день я ходила в школу и возвращалась в компании своего заклятого врага. Он плелся сзади, отпускал сальные шуточки или горлопанил на всю улицу частушки унылого содержания:
Раз звонит Аленка мне,
Говорит: «В печали я,
Целлюлитные бока и украли талию!
Дома я спросила маму, что значит эти самые «целлюлитные бока»? Папа заливисто расхохотался, а родительница сдержанно пояснила суть, и я в бешенстве долбанула ложкой по столу. Ну ненавижу же! А ничего, что я тощая как вобла?
Или вот еще:
Лёня Конюхов, бедняга,
Всю планету обошел,
Но уродливей Алены
Всё равно он не нашел!
Ну не дурак ли? Конечно, дурак! Но и после этих слов подбородок мой дрожал, а глаза наполнились соленой влагой. Вот только дела до моих обид никому не было. И я была вынуждена слушать это снова, снова и снова…
Ох, Алена ты глиста!
Хуже инфузория!
Папу, маму и себя
Взяла и опозорила!
Пришлось, сверкая пятками, убегать от этих непрезентабельных воплей, а потом снова рыдать в подушку от того, что судьба оказалась так сурова ко мне – подкинула такого соседа. Хоть иди и помирай, честное слово!
А потом наступила репетиция новогоднего утренника, на котором тот самый Лёня, про которого Соболевский так ладно сочинил частушку, подарил мне открытку и мило (мило!) мне улыбнулся. Мне почти никто из класса не улыбался и уж тем более мило. И мне стало так тепло на душе и так хорошо! Я опрометчиво тогда подумала, что у меня все-таки, вопреки всему, появился настоящий друг, ведь мы всю репетицию сидели вместе. Лёня показывал коллекцию своих наклеек, а я рассказала ему про новую огромную мозаику, которую собираю уже второй месяц к ряду. Было весело!
Пока в наш мир с прищуренными черными глазищами не втиснулся Соболевский. Он смотрел на нас долго и въедливо, зачем-то наигранно похрустывая костяшками пальцев. Б-р-р, ужас! Но, тем не менее, я поняла, что этот тип задумал что-то недоброе.
И так оно и было!
Уже на следующий день Лёня Конюхов со мной не разговаривал, не смотрел в мою сторону и уж тем более не улыбался мило. Зато скалился довольный Соболевский, залихватски закинув ногу на ногу. Вот только то, что случилось дальше, пошатнуло мой, полный страданий, но устоявшийся, мир.
После школы мы по обыкновению брели вместе. Я впереди, Соболевский телепался рядом. Как вдруг меня дернули за рюкзак и поволокли к ларьку с мороженым, что стоял по дороге домой.
- Ты чего? – завопила и замахала я руками, - Пусти! Пусти, дурак!
- Захлопнись, Княжина. Дело есть, - прошипел Соболевский и снова потащил меня в противоположном от дома направлении.
А потом купил два рожка с пломбиром.
И один протянул мне.
2.1
POV Алёна
- Ты…ты чего это удумал? – сделала я шаг назад и насупила брови.
- Ты тупая? Я тебе мороженое даю, Княжина, – и уставился на меня своими черными шарежками, как баран на новые ворота.
- Уж не тупее тебя! И мороженое твое мне без надобности, – прищурилась я.
- Бери! - почти зарычал мальчишка.
- Не буду, - и еще один шаг назад.
- Бери! Я кому сказал?
- Не знаю кому ты там и что сказал, но мне от тебя ничего не надо! – стояла я на своем.
- Ты офонарела? – я на него, он на меня.
- Ты чё ко мне пристал? – в конец психанула я.
- Мороженое бери и отстану!
- Засунь свое мороженое себе знаешь куда? – поставила я руки в боки.
- Ну и куда? – поджал он свои губешки и прищурил один глаз.
- В…в эту…в попу! – все-таки воинственно выдала я.
- Ах, так? – и Соболевский глубоко и судорожно выдохнул.
Псих ненормальный! А потом я вспомнила все его проделки за последние две четверти и мстительно ему улыбнулась.
- Хотя…а ты знаешь, давай, - благосклонно кивнула я головой.
- А? – недоуменно воззрился он на меня.
- Ты тупой? – отзеркалила я его вопрос.
- Уж не тупее тебя, - но сказал он это с такой широкой улыбкой на лице, что я сразу же напряглась.
Это какой-то розыгрыш! Ну точно! И как я, балда, не догадалась-то об этом сразу. Наверное, в кустах и его дружки школьные заседают, глумливо надо мной хихикая.
 
Оглянулась по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружила, хотя и не разуверилась в том, что это исчадие ада не просто так вдруг тычет мороженым мне под нос. Ага, а то я наивная дурочка. Вчера обзывал меня инфузорией и глистой, а сегодня вдруг на него снизошло божье озарение?
Да три ха-ха!
- Клубничное, - зачем-то пояснил он и почти вплотную подошел ко мне, держа перед собой аппетитный рожок.
Блин! Клубничное! Мое любимое…
Мои рука потянулась к прохладному рожку, а потом и прикоснулась к его пальцам, что все еще плотно удерживали лакомство, и я чуть не зашипела от омерзения.
Фу, я дотронулась до Соболевского! А-а-а, спасите, помогите!!!
Но все эти мысли пришлось пропустить через себя, а потом и подавиться ими, между тем мило (мило!) улыбаясь своему злейшему врагу.
- Спасибо! – пропела я аки ангел и все-таки приняла рожок.
- Не за что, - по собачьи наклонил голову Соболевский и пристально уставился на меня.
А в следующий момент, не дожидаясь от него подлых выкрутасов, я со всего маху и на зашкаливающем адреналине, воткнула клубничное мороженное Соболевскому в его наглую и совершенно невозможную физиономию. А потом (да-да!) хорошенечко его там размазюкала, пока он прибывал в нирване от шока.
Правда радоваться мне пришлось не долго!
Уже в следующий момент меня сшибли с ног и завалили в сугроб, а потом и скрутили по рукам и ногам, оседлав меня сверху.
Черт, какой же он был сильный!
Его пальцы, вонзились мне в щеки, а потом с болезненным нажимом на них надавили, вынуждая меня отрыть рот.
- М-м-м, - замычала я и попыталась брыкаться, но он только еще сильнее придавил меня тяжестью своего тела.
- Открой рот, Княжина, - вопил он, - открой!
И он добился своего, надавливая на челюсть все сильнее и сильнее, а потом начал запихивать в рот мне второй рожок с мороженым, приговаривая как злобный гоблин:
- Ешь! Мое! Мороженое! Ешь!
- Не буду, - выкрикнула я.
- Будешь, я сказал.
- Нет!
- Да!!!
А уже в следующий момент я выдернула руку из-под его колена и со всей дури огрела его по голове пакетом со сменной обувью. Сильно!
- Ах, ты! – схватился он за голову, а я, не теряя времени, во второй раз оприходовала его по, измазанной мороженным, черепушке.
- Получи фашист гранату! – завопила я.
- Да я тебя…
- И я тебя! – голосила я на всю улицу, - Ненавижу, Соболевский! Ненавижу!!!
- Дура! – отбивался он от меня, пока я отчаянно колошматила его всем, чем придется.
- Сам дурак. Мороженое! В декабре!
- Ненормальная! – скрутил он меня все же и закинул в сугроб, а я тут же хапнула свежевыпавшего снега.
- Ну и пусть! Но я ненавижу, и тебя, и твое мороженое! Что б ты им подавился! – слепила снежок и, на удивление, запустила его прямо в его многострадальную морду.
- Ну все, тебе капец, Княжина! – ринулся он на меня, а я, переругавшись, с визгом кинулась по снежным барханам в сторону дома, получая в спину один за другим болезненные удары спрессованного снега.
Но, увы, благоразумно не заткнулась, а продолжала выкрикивать ругательства в адрес своего врага, получая в ответ не менее обидные ответы:
- Мерзкий таракан!
- Плакса!
- Собачье рыло!
- Уродина!
- Сам урод!
- Гиена!
- Кошка драная!
Так бы мы, наверное, пререкались до самой пенсии, если бы стоящий на крыльце отец моего врага, вдруг не пробасил на всю улицу.
- Никита!
Мы оба вздрогнули, а я даже икнула от страха.
- Это что такое? А ну-ка быстро извинись перед девочкой!
Глаза в глаза и только одно жесткое и категоричное слово срывается с его, кривящихся в недовольстве, губ:
- Нет!
Что было дальше, я даже слушать не стала, а, что есть мочи припустила в сторону подъезда, волоча за собой порванный пакет со сменкой. Только слышала, что родитель громко отчитывает свое невозможное чадо, но что именно он говорил – мне было по барабану.