Не забудь меня (СИ)

— Скажи лучше, что я сильная и всё выдержу.
— Ты сильная.
Наши пальцы переплетаются, и с новой схваткой Кэтти ещё сильнее сжимает мою руку.
— Ох, — выдыхает она, откидываясь на подушки без сил, — эта была такой острой, такой сильной… Кажется, я с трудом могу дышать. Как думаешь, ничего страшного, если в следующий раз я закричу?
— Делай, что хочешь, милая.
Кэтти смеётся, но я вижу лёгкую испарину у неё на лбу. Минута «икс» приближается.
— Надо мне почаще заставлять тебя волноваться, доктор Керр, ты такой покладистый стал, даже удивительно, — на одном дыхании произносит Кэтти.
В палату входит медсестра, и Кэтти обращается к ней.
— Мне трудно дышать, это нормально?
— Показатели в норме, — медсестра изучает данные приборов, — так что это обычная ситуация. Но ребёночек уже близко, поэтому, простите, но придётся обойтись без обезболивания, это может повлиять на интенсивность схваток, а они у вас хорошие.
— Всё нормально, — успокаивает Кэтти медсестру и поворачивается ко мне. — Ты же будешь рядом?
— Конечно, — подтверждаю и целую её ладонь.
Если ей нужна моя сила, я готов поделиться.
  
Бонус 05
 
Лиам
Прошло уже несколько часов, а мне до сих пор кажется, что мой мир замер в одну секунду. Я вижу маленькое сопящее чудо — хрупкий комочек, лежащий в небольшой кроватке тут же в палате рядом с Кэтти, всё ещё отходящей после тяжёлой работы, через которую ей пришлось пройти.
Светлые прядки забавно топорщатся на головке дочери, глазки, украшенные самыми длинными пусть-все-обзавидуются ресницами, закрыты, а маленький аккуратный носик уткнулся в одеялко.
Смотрю и глазам своим не верю, что мы сделали это. Наша малышка — наша победа.
Она начинает слегка ворочаться, и я беру её на руки, чтобы она не расплакалась и раньше времени не разбудила маму.
— Ну, привет, — шепчу я, прижимая кроху к груди, и чувствую себя необычайно уязвимым в данный момент.
Кажется, в моих руках перебывало немало малышей, но держать своего — это особое ощущение. А устанавливать с ним связь — отдельное действо.
Очень аккуратно я опускаюсь в кресло и смотрю прямо в ярко-синие глаза своей дочери. Интересно, они поменяют цвет или останутся такими же? Время покажет.
— Скоро мама проснётся и накормит тебя, — обещаю я, — а пока не возражаешь поболтать со мной? О, я заверяю тебя, у нас с тобой долгие и долгие годы бесед. А ещё дома тебя ждут интересные книжки, которые успела написать твоя мама, и старший брат, который вместе с тётей Риз и дядей Томом доводит до ума новую спальню к твоему приезду. Он обещал нарисовать тебе что-то грандиозное. Ну, ты ещё даже не представляешь, что значит «грандиозное» из уст непоседливого мальчишки.
Дочь моргает и приоткрывает ротик, будто слушает очень внимательно и чему-то удивляется.
— А ещё у нас расцвело много роз в саду как раз к твоему появлению. Представь, как ты будешь гулять среди такого великолепия. И высокое голубое небо, и зелёные колокольчиковые луга Вустершира — они ждут тебя с огромным нетерпением. Мне не терпится показать тебе наш маленький уютный город, прогуляться по Бродвею, где ты точно будешь звездой. Будь готова, что все местные добрые тётушки начнут щипать тебя за щёчки, как только увидят, — подшучиваю над ней я.
— О чём это вы там шепчетесь? — прерывает меня сонный голос Кэтти.
Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются. Оба усталые, оба счастливые. Глаза Кэтти наполняются слезами. И я без слов понимаю, что ей надо.
Кэтти садится, а я встаю, подхожу к кровати и передаю ей дочь. Малышке будто только это и надо — впрочем, так и есть, — она тут же накрепко присасывается к материнской груди, которая служит ей и успокоением, и способом насытиться. Кэтти слегка морщиться от её излишних стараний.
— Тебе больно?
— Нет, просто непривычно, но это пройдёт.
— Если нужна помощь, я позову медсестру.
Она поднимает на меня взгляд и устало улыбается. Наверное, она знает, что впереди у нас немало бессонных ночей, но это её ни капли не пугает.
 
— Лиам, я пересмотрела кучу материала, я знаю, как приложить ребёнка к груди, да и Рози не возражает, её, вроде, всё устраивает.
— Рози? — вскидываю я брови в удивлении.
— Да, Роуз Виктория Керр, если хотите. Ведь она — наша победа.
На лице Кэтти отражается радость и трепет, и бесконечная нежность к младенцу на её руках, к нашей огромной победе.
— Ты, что ж, всё уже решила без меня?
— Ну, почему же без тебя. Ты, кажется, не возражал против Виктории.
Наклоняясь, я целую жену в макушку, опускаюсь на стул у кровати и беру Кэтти за свободную руку, чтобы прижать её к щеке, где уже пробилась суточная щетина. Пальчики Кэтти с нежностью поглаживают мою щёку, её ласки хватает на двоих.
— Я люблю тебя, — вместо ответа насчёт имени выдаю я.
— И я люблю тебя.
Кэтти улыбается и в палате повисает уютная тишина, которую мне не хочется нарушать. Малышка уже закрыла глазки и тихо сопит.
— Знаете, доктор Керр, четыре года назад я бы сказала, что у меня есть всё, что мне надо, чтобы быть счастливой женщиной.
— А сейчас?
— А сейчас я не просто счастлива, я на седьмом небе, — признаётся она, и в этот момент я полностью разделяю все её чувства.
— Спасибо, милая, — отвечаю я, — что захватила меня с собой.