Без тебя (СИ)
Мне казалось, что в больнице я пробыла несколько месяцев. Застывшее сердце и душа. Пришла Анастасия Валерьевна, мама Алекса. Она принесла мои вещи и телефон.
Набрав номер мамули, я слушала гудки и не знала, что ей сказать.
— Алло, слушаю. У аппарата. — Мама всегда так говорит.
— Это я, мамуля.
— Доча, что случилось? Куда ты пропала? Как ты? Что произошло?
— Ма, не переживай. Не считая того, что внука у тебя не будет и Алекса не нашли, я здорова. Лучше бы… — ма перебила меня.
— Не смей дальше говорить. Не выдумывай. Ты знала, что у него работа такая, когда ехала к нему. Переставай, доча, плакать. Собирай вещи и приезжай домой. Нечего там у чужих людей жить.
Анастасия Валерьевна приходила ко мне каждый день, пыталась меня отвлекать разговорами. Постоянно приносила мне еду. У меня вечно был забит холодильник. Чтоб не обижать женщину, взявшуюся заботиться обо мне, я угощала санитарок и медсестёр. Мне разрешили прогулки. На улице прохладно и серо. Солнце не так припекает. А что я хотела — наступила осень. Сентябрь. Бабье лето. Но народу в городе много. После выкидыша прошёл почти месяц, и я не выходила из дома, пустота в квартире, в чреве, в душе. Нескончаемые страдания, депрессия, не ела, не подходила к входной двери. Неожиданно на майл мне написала Марьяна под ником Мальвина. Вспомнила, почему она выбрала этот ник. Первого сентября я, восьмиклассница, и моя сестра, семиклассница, Марьяна пошли в школу. И на неё по пути налетел вихрастый, улыбчивый и смешной парнишка. Он её буквально сбил с ног.
Марьяна возмущённо крикнула:
— Куда прёшь, Артемон?!
— Мальвина, тебя не спросил!
— Хоть бы извинился! — Она смешно сморщила веснушчатый носик.
— Ути-пути, какие мы нежные! — Мальчишка высунул язык и исчез за дверями школы.
— Хам, ну, погоди… попросишь ты у меня списать!
Оказалось, что это её одноклассник. В тот год их усадили за одну парту. На самом деле его звали Артём. С его лёгкой руки Марьяшку стали звать «Мальвина».
Впервые за прошедшее время я улыбнулась. Сестрёнка, родненькая моя! Мы стали общаться. Она всегда веселила меня и заряжала своим позитивом.
— Марьяша, ты куда пропала? — спрашивала я, но Мальвина уходила от ответа.
— Где ты живёшь? — писала ей.
— «Аня, у меня все окей». — Какое о'кей! Ни на один вопрос нормально не отвечала. Что происходило? Почему нельзя нормально сказать, где она? Что с ней? Мы же все беспокоимся. Разве она не понимает?
И с каждым днём мне становилось почему-то ещё более тревожно, чувствовала, что что-то не так. Но я старалась не верить своей интуиции и думать только о хорошем.
— Расскажи о себе. Почему родители не могут дозвонится. И что за странную записку ты мне оставила?
— Не переживай. Я занимаюсь практикой в одной из африканских стран, но так как я военный врач, всё засекречено, никому нельзя сообщать о своём местонахождении.
Сказка какая-то нереальная. Она пропала четыре года назад, поехала на практику. По крайней мере, так она сказала родителям. Тараканы уже кричали, что не всё так гладко, как она описывает. Какая засекреченная работа? При чём тут это? Не понятно. Ничего! Маме и папе решила пока не рассказывать о нашей переписке. Зачем им лишние тревоги. Когда буду знать больше, тогда и обрадую их. Директор салона перезвонила и сказала мне чуть ли не в приказном порядке явится на работу. И опять потекли мои унылые рабочие будни.
Наступил ноябрь. Что мне всегда нравилось в Сочи — в этом городе не бывало снега, только в горах. Там, где погиб Алекс. Опять меня переполняла боль и сердце сжималось от тоски. Стала думать, что мне делать дальше. Денег, накопленных за время жизни с Алексом, с лихвой хватило бы на покупку и собственной квартиры в Сочи, и неплохой машины. Или вернуться к родителям? Там приобрести жильё, попробовать возобновить бизнес? Однако жизнь вновь решила всё по-своему.
В наш салон стал приходить симпатичный, высокий, статный темнокожий мужчина с коротко подстриженными волосами. У него было приветливое, интересное лицо шоколадного цвета с высоким лбом и прямым носом. Когда его полные губы растягивались в широкой белоснежной улыбке, в моем сердце что-то ёкало. Стиль его одежды ничем не отличался от местного населения. Одевался, как и все, в джинсы и рубашки, которые меняли расцветку. То они были яркими, то не очень. Может, ещё и это привлекло моё внимание к нему.
Он очень хорошо говорил по-русски. Парень подолгу задерживался у витрины с экзотическими цветами, которые я когда-то создала для оформления интерьера салона. Он очень хотел их купить, говорил, что на его родине такие растут повсюду.
Мы стали общаться. И он мне сказал, что его распределили на практику в Сочи. Его звали Кернилс и учится он в институте Дружбы народов в Москве, а сам прибыл из Мавритании. Рядом с ним я ненадолго забывалась. С парнем было приятно поболтать, хоть на несколько минут убежать от мучивших меня воспоминаний и тоски.
Однажды заговорились до конца рабочего дня, он проводил меня до дома. Дальше — больше: то в кафе пригласит на завтрак, то вечером дождётся, и мы идём гулять на набережную.
Так незаметно я вдруг поняла, что уже жду его звонка, широкую белоснежную улыбку за стеклянной витриной, весёлой болтовни со смешным акцентом.
Когда разговаривали с Кернилсом, мне он казался порядочным. Его уважение ко мне и попытки не поцеловать, а именно поговорить — вызывали во мне что-то сродни восхищению.
Своим жизнерадостным поведением он словно вселял в меня уверенность в будущем. Мужчина, который умел шутить, радоваться жизни, смеяться искренне очень легко смог завоевать моё сердце.
Его практика заканчивалась, оставалось защитить диплом и вернуться домой в Мавританию. За два дня до отъезда он пришёл утром, как обычно позвал завтракать. А я в тот день, как сейчас помню, надела не привычные джинсы, а черные юбку-брюки, белый топ и чёрный кардиган. Парень в тот день пришёл в чёрном костюме. Было так не привычно его видеть в таком виде. Он выглядел элегантно. Попросила подменить меня девочку, с которой мы сегодня работали в смену. Лена подняла вверх два пальца на руках сказала мне жестом: «Одобряю». Я усмехнулась, сказав: «Смешно!» Мы шли по набережной. Город еще просыпался: то тут, то там открывались кафешки, магазинчики. Кто-то шёл на работу, а некоторые — на пляж. В городе в это время туристов всё меньше. В основном местное население. Хорошо, что не было дождя, но с моря уже дул холодный и промозглый ветер.
Кафе «Мансарда», которое уже привычно встречало нас тишиной и уютом. Деревянный столик на двоих в углу как будто ждал только нас. В полюбившемся нам заведении где-то сидели парочки, но в основном парни, которые попивали кофе и просматривали что-то в телефонах. Кернилс отодвинул для меня стул, и я присела. Он устроился напротив меня. Мы смотрели друг на друга и молчали — нам было комфортно и без слов. Я знала, что он скоро уедет. А также понимала, что приближалась зима, и здесь — в Сочи — будет затишье или, как говорят, не сезон. Скорей всего я поеду к родителям. И что меня там будет ждать — опять залипание в компьютере? Всё повторится в точности, как и четыре года назад. Размещение резюме. Ищем, ищем и никак ничего не найдём.
К нам подошла официантка и, улыбнувшись, спросила:
— Вам как всегда?
— Да, — сказали мы хором. Этим «всегда» у нас были кофе и пирожные.
Вдруг он серьёзно так посмотрел на меня:
— Ани, ты необыкновенная, очень добрая и красивая. Я полюбил тебя, хочу жениться! Поехали со мной! Всего неделя в Москве, а потом в Мавританию, там у меня семья, дом и много-много цветов!
Я задумалась: боль утраты ещё не утихла, всё здесь напоминало об Алексе, я так и жила в его квартире. Слава всем, кто там сверху на нас смотрит, хоть его братец меня больше не тревожил. Рассказала о произошедшем их матери. Сразу после похорон он уехал в долгую командировку, куда-то на Камчатку.
Мама отправила. Конечно мама. А то надумал. Правильно надо Козлодоева справить на Камчатку пусть исправится. Мозгов видно лишился.