НИИ особого назначения (СИ)

— Готов поставить на это свою задницу? — криво ухмыльнулась Лада.
— Мало ли, какие у вас тут нравы... — пробурчал я. Лада мне начинала нравиться все меньше. Мутная она какая-то. Не люблю мутных людей. Боевая обстановка требует конкретики. А из-за таких вот мастеров интриги запросто можно и погибнуть. — Кто это был? Марфуша с медвежатами?
— Слушай меня, Вершинин, — Лада ухватила меня за плечо, заставила разогнуться и заглянула в лицо. — Ты пока что зеленый новичок здесь, понял? Ты ни черта не знаешь о нашей работе и о нашей жизни. Так что в твоих интересах выполнять приказы старших товарищей и не задавать лишних вопросов, понял?
— Сэр, есть, сэр, — вполголоса пробурчал я. — Но ведь если я вопросов задавать не буду, то как же я разберусь в обстановке?
— Мы отдохнули, — жестко сказала Лада. — Бегом!
«Исчерпывающий инструктаж, — думал я, подставив спину под тугие струи холодной воды. — Было непонятно, стало еще непонятнее».
Кожа покрылась пупырышками, я поежился и крутанул барашек горячей воды. В общем-то, зол я не был. Новочок, дело такое. Никто не обязан сходу проникаться ко мне доверием и радостно выкладывать все на свете. Коропоративная культура, опять же, у коллективов бывает всякая... Дедовщину, опять же, никто не отменял.
Я выключил душ и сдернул с крючка большое грубое полотенце. Растерся др скрипа, кожа покраснела.
Уф... А хорошо! Пробежка, эмоциональная встряска. То, что надо для бодрого начала утра.
Я еще раз покрутил в голове сегодняшнее происшествие. На одной стороне — какие-то злоумышленники пытались подобраться к избушке в тот момент, когда мы с Ладой вели наши суперсекретные разговоры. На другой — обычный стресс-тест, проверка молодого на умение быстро и четко выполнять приказы и реакцию на нештатную ситуацию.
Скорее второе, все-таки. Но с другой стороны, почему тогда Лада вызверилась, когда я об этом спросил? Все уже было позади, могла бы и сказать...
Мутная какая-то история.
Ладно, разберемся, не первый день замужем.
Я натянул штаны и футболку и двинул в столовку. Жрать уже хотелось просто неимоверно, кажется, если еще проторможу, мой собственный желудок выскочит наружу и обглодает мне лицо.
Вообще-то, питаться здесь можно было и самостоятельно. Комната была для этого оборудована всем необходимым. А заказывать продукты можно было через терминал. В принципе, я даже люблю это дело — постоять у плиты и поколдовать над кастрюльками-сковородками. Но неделька выдалась нелегкой, тренировки, адаптация, это вот все... Так что я пошел по пути наименьшего сопротивления, и питаться начал в столовой. К которой, в принципе, у меня тоже особых претензий не было.
Схема была отработана с черт знает каких времен. Берешь поднос, проезжаешься с ним вдоль судков с разными блюдами, набираешь, чего душа пожелает. Тащишь все это добро на стол и поглощаешь. Выбор был невелик, особыми изысками никто тут нас не баловал. Но еда была сытной, обильной и высокобелковой.
Я взял квадратный кусок творожной запеканки, полил его обильно сметаной, зачерпнув ее половником из бака, выудил ложкой из рассола два очищенных вареных яйца. Подумал и добавил третье. Что там у нас еще? Напластанный крупными кусками сыр. буженина или что-то в этом духе? Тоже подойдет... Салат из капусты и зелени.
Два эмалированных чайника, прямо как в пионерском лагере. На одном красными буквами написано «ЧАЙ С МОЛОКОМ». А на другом «КОФЕ С МОЛОКОМ». Я взял с подноса граненый стакан, на секунду задумался и выбрал кофе.
Мысленно фыркнул. «Один средний капуччино на миндальном молоке, пожалуйста».
Вкус кофе тоже был почти как в пионерском лагере. Впрочем, если быть совсем уж честным и отбросить снобизм, мне сей напиток даже нравился. Из чего бы его в нашей стлоловке не готовили. Свободные столики были, но у меня не было настроения вести себя как сыч, так что я подхватил свой поднос и направился к Гоше и Косте, которые с аппетитом уминали творожную запеканку.
— А вот скажите мне, друзья, — начал я, усаживаясь на свободный стул, — что вы думаете про радио «Жужжалку»?
 
— А, до тебя тоже докопался этот блаженный пацан из «Вереска»? — хохотнул Костя, отхлебнув кофе из своего стакана. Гоша же посмотрел на меня странноватым взглядом. Будто ожидал, что я присел поболтать с ними о чем-то другом.
— Ну почему же блаженный? — пожал плечами я. — Нормальный пацан вроде. Правда интересное же вещание.
— Ну началоооось... — Костя закатил глаза. — Теории заговора будешь распутывать?
— Пока не знаю, вот и спрашиваю, — улыбнулся я.
— Клим, послушай старших товарищей, — Костя подался вперед. — Ерунда это все. В этих краях полно всяких старых военных сооружений, вот где-то заброшенная радиоточка и вещает до сих пор. Тебе что, заняться больше нечем?
— А откуда вещает, уже нашли? — спросил я, воткнув вилку в вареное яйцо. — Где-то недалеко станция?
— Да не все ли равно? — хмыкнул Костя. — Насколько я знаю, вещание идет на длинных волнах, значит передатчик может быть вообще где угодно. Даже если ты в Антарктиде на эту частоту настроишься, все равно услышишь.
— Ну а сами-то вы как думаете, что это все значит? — не отставал я. И даже не столько потому что тема этой передачи и призрачной многоэтажки на болоте так уж меня зацепила, сколько просто было интересно, свернут они разговор в интересующую их сторону или нет.
— Эксперимент какой-то проводили наверное, — Костя сунул в рот последний кусок запеканки и принялся усиленно жевать.
— Как кросс сегодня пробежали? — спросил вдруг Гоша. Ага. Не выдержал.
— Нормально, — с деланным равнодушием ответил я. — Без приключений и происшествий.
Раскосые глаза Гоши сверлили меня внимательным взглядом. Я набил рот едой и принялся усердно жевать. Как и рекомендовал плакат, нарисованный на листе ватмана цветной гуашью. «Научный сотрудник! Тщательно пережевывая пищу, ты заботишься о здоровье страны!»
Не знаю, кто тут развлекался этим народным творчеством, но плакаты в столовой регулярно менялись. Примерно раз в три дня появлялся очередной шедевр настенной живописи, касающийся режима питания и его прямой связи с любовью к Родине. Интересно, это работники столовой так развлекаются, или кто-то из наших шалит? Впрочем, плакаты никто в гневе не срывал, значит сие творчество начальство вполне устраивало.
— Был у нас прошлым летом один парень, — прожевав, заговорил Костя. — Тоже с этой радиостанцией носился. Вбил себе в голову, что ему нужно непременно найти источник. Скрутил дендрофекальным способом пеленгатор и бегал по лесам в свободное время. Объяснял, что, мол, он эту станцию и раньше слушал, а тут источник явно совсем рядом. Как ему вещует эта самая смешная рогатина. Мол, чем ближе источник, тем громче она завывает.
Костя замолчал. Гоша перестал смотреть на меня странным взглядом и уткнулся в свою тарелку.
— И что? — спросил я.
— И ничего, — буркнул Костя. — Тупо получилось. Добегался. Упал с обрыва и свернул себе шею. А парень хороший был. Жалко. И как-то бестолково. Ладно бы, в «тридцать второй» погиб, хоть бы для дела было. А так, получается, из-за ерунды.
— А где погиб? — почему-то спросил я.
— Рядом с Сусийоки, — не задумываясь, ответил Костя. — Там, где развалины старой мельницы еще.
Я напряг память, примерно вспоминая карту. Сусийоки текла севернее, разливалась в одном месте крохотным прудом, а дальше уже была «тридцать вторая». В там же неподалеку стоял старый лабораторный корпус, с аварии в котором эта самая «тридцать вторая» и началась.
— А источник сигнала может быть внутри границы? — спросил я.
— Технически может, наврное, — Костя поморщился. — Слушай, ну вот что ты пристал, а? Если прямо сил нет, как интересно, ты поболтай об этом с Васей, он в радиотехнике шарит.
— Хм, и то правда... — я кивнул и снова принялся за еду.
Выводы сделал. Костя моим кроссом не интересовался вообще. Как будто или вообще не знал, что я бегал с Ладой сегодня утром, или подробности его не интересовали. Зато Гоша явно ждал, что я что-то об этом расскажу. Прямо нетерпение пополам с недоумением на его невозмутимом лице отразилось. Но спросил он только один раз. И шептаться с братом не стал. Значит...