НИИ особого назначения (СИ)
Как это вообще сочетается? С одной стороны — прививка, сбросившая с меня лет двадцать, а то и побольше. Сканер непонятно чего у буфетчицы. И шпингалет, прикрученный неподходящими к отверстиям саморезами. На кривоватой фанерной двери, как попало покрашенной, к тому же.
— Нет-нет, не туда! — Настя ухватила меня за рубашку, когда я разогнался топать по главному коридору до упора. — Туда нам пока нельзя.
Она открыла узкую дверь без номера. Кажется, в каждом учреждении есть такие. «Парадный» коридор«, одинаково-элегантные или казенные деври, последовательно пронумерованные, с табличками, разъясняющими, кто за каждой дверью скрывается. И среди вот этих вот одинаковых входов в кабинеты, лаборатории, аудитории или переговорные, всегда попадается какая-то дверь, которая ни к селу, ни к городу. Без номера, цветом больше похожая на окружающие стены, чем на другие двери. И всем своим видом эта дверь как бы показывает, что за ней нет ничего интересного. «Проходи мимо, путник, не задерживайся. Тебе стопудово нужно совсем в другое место...»
И как раз эту дверь Настя и распахнула.
— Давай вперед! — сказала она и посторонилась, пропуская меня внутрь каморки. Точнее, колодца. Квадратного технического колодца с вертикальной лестницей из металлических скоб, вбитых в серый бетон. Я задрал голову. Ну да. До самого верха. И двери в обе стороны.
— На какой нам этаж? — спросил я, хватаясь за скобу.
— До самого верха, — Настя потыкала пальцем вверх. Видимо, на тот случай, если я не понял.
Если бы мы шли официальной дорогой, путь наш явно был бы короче. Мы поднялись на крышу. Потом несколько минут сидели неподвижно под бетонным козырьком. Потом нырнули в люк, который привел нас в горизонтальный технический тоннель. Трубы, скрученные пучки кабелей, распределительные коробки...
А последний отрезок пути нам вообще пришлось ползти по узкому лазу. Недолго, правда. Метра четыре всего.
Как я понял, таким образом Настя проводила меня мимо камер наблюдения и еще каких-то следящих устройств. Какого-то волнения или нервного напряжения по ней всю дорогу заметно не было. Ну то есть, либо нарушение, которое мы совершаем, не такое уж критичное, чтобы всерьез бояться последствий. Либо настино самообладание тоже зашкаливает. Примерно как и ее умение двигаться.
— Ну наконец-то! — сказал Роман и вскочил с вращающегося кресла. — Я уж думал... Все тихо?
— Конечно, — Настя хмыкнула, как мне показалось, даже немного высокомерно. Мол, «обижаешь, начальник». — У нас примерно часа полтора. Успеешь?
— Думаю, не больше часа потребуется, — и Роман склонился над громоздким пультом с множеством кнопок, рычагов и крохотных мониторов. — Настя, подготовишь?
Место было похоже не то на студию звукозаписи, не то место казни на электрическом стуле. Причем, на второе больше — потому что по ту сторону бронированного стекла от пульта стояло кресло.
— Вообще-то это уже рухлядь, конечно, — весело приговаривала Настя, опутывая меня проводками и датчиками. — Лет двадцать как устарело. Но! Выдает валидный результат.
— А что это? — спросил я, с любопытством наблюдая, как она морщит лоб, задумчиво разглядывая две крохотные присоски с проводками.
— Полиграф, — сказала она и ткнула присосками мне в основания больших пальцев.
— Детектор лжи? — удивился я.
— Ну... Почти... — Настя поднялась и отряхнула колени. — Так, все. В общем, сейчас тебе почти ничего не нужно будет делать. Просто посиди тут. Если включен микрофон, то вон там будет светиться зеленая лампочка. Если она не светится, значит мы тебя не слышим.
— Больно не будет? — ухмыльнулся я.
— Разве что самую малость, — Настя подмигнула и направилась к двери. — Будет невыносимо, ори. Но если зеленый не горит, мы не услышим.
— Это же шутка, я надеюсь? — спросил я у захлопнувшейся двери. Вообще-то пристегнут я не был. Если не считать мягкий пояс на липучке, конечно. В остальном мешали мне вскочить только тонкие проводки на присосках. Вроде тех, которые на мобильных кардиографах. И прищепки на указательных пальцах.
Интересно, для чего это все? Полиграф? Какое-то собеседование сейчас будет?
— Клим, подумай о своей работе! — раздался из динамика искаженный, но узнаваемый голос Романа. Он помахал мне из-за пульта.
Включилась зеленая лампочка.
— О какой работе? — спросил я.
— О той, которой ты занимался, — объяснил Роман. — О любой работе. Просто сиди и размышляй о том, что ты представляешь, когда слышишь слово «работа».
Хм. Странная задача, однако.
О работе, значит...
Может быть, о первой работе? Это когда я, еще будучи школьником, целый месяц бегал по району, доставляя телеграммы, а потом гордо получил первую свою зарплату. И потратил ее чуть ли не в тот же день. Купил спортивный костюм.
Или, может быть, про ту работу, которая должна была бы быть. Я думал, что буду строить дома. Буду архитектором. И даже образование получил соответствующее. Вот только...
Я старался думать по делу. Спокойно, последовательно, размеренно. С логикой. Что я им там сказал, кто я по профессии? Программист?
Но память подбросила совсем не то, конечно же.
Я сижу на бревне и наворачиваю из миски гречку с тушенкой. А напротив парнишка. Зеленый совсем, только прибыл. Глаза дикие, кажется, готов заорать. Я облизываю ложку и смотрю на него.
— Страшно? — спрашиваю. Тихо так вокруг, просто оглушительно тихо. Слышно даже как мышь что-то там скребет в своей норе за стенкой укрепа.
Кивает. Да, точно истерика с пацаном может случиться... А истерички у нас не жильцы.
Перевожу взгляд на его ботинки.
— Хорошие ботинки, — говорю. — Какой размер?
— Сорок четвертый, — он облизнул губы, но они так пересохли, что только язык поцарапал.
— Хм, как у меня, — я сунул миску и ложку в карман. — Когда тебя задвухсотят, можно себе заберу?
Можно было подбордрить парня. Успокоить. Сказать что-то вроде «все будет хорошо, не бойся». Но только это херня все. Не работет. И хорошо не будет. И есть только один способ не сойти с ума там, за ленточкой. Просто перестать думать.
— А-ва-вввы шшутите, да? — сказал он. И тут эта клятая паника истерическая из глаз пацана пропадает. И он тихо хрипло смеется.
— Клим? — голос Романа из динамика. — Ты же вроде говорил, что программист?
— Сертификат получил от онлайн-школы, — криво ухмыльнулся я.
— А до этого кем работал? — в голосе Романа напряжение.
— Наемником, — жестко ответил я. — Воевал я. Но по здоровью тянуть перестал, вот и начал искать новую... гм... профессию.
— То есть, у тебя есть настоящий боевой опыт? — это уже голос Насти. И в голосе, неожиданно, неподдельная такая радость.
— А что, похоже, что игрушечный? — меня почему-то разобрал смех. Когда из меня не вышло архитектора, я все равно работал в строительстве. Даже что-то там преуспевал, бригада у меня появилась, заказчики толстые. А потом как-то в кабаке, я столкнулся с давним знакомым, еще по армейке. И как-то само собой все завертелось. Шел, упал, очнулся на броне, посреди жаркой страны, где нас вроде как и быть не должно... Вернулся через три месяца, пообещал себе, конечно же, что больше никогда. Ни за что.
И примерно три месяца держался. Понял, что тянет. Пришел в офис, давайте, мол, берите меня с потрохами обратно. Хочу на войну.
Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не то, чтобы неприятные. Я уже давно привык себе не врать. Да, страшно. Да, больно, грязно, жарко, холодно, сыро, сухо. И все это возведено в кратную степень. Если сыро, то до хлюпанья в ботинках, если сухо, то так, что дерет горло и моргать мешает. Половина друзей отшатнулась, половина оставшейся половины пытались пожалеть. Другие расспрашивали с кровожадным любопытством. А я что? ПТСР, говорят. Ну, наверное, есть какой-то ПТСР. Хотя я как-то не задумывался...
— Клим! — позвал меня Роман. — Теперь думай про дом. Или про город.
— Так про дом или город? — переспросил я, когда зеленая лампочка зажглась.