Большой вопрос

Вот ведь куда заехали вы, товарищ Добровольский, в поисках доказательств для укрепления своей шаткой правовой позиции! Нет, не завидую я ни вам, ни вашей доверительнице!
Добровольский. Вы меня не убедили. Роман превосходен…
Иванов. Не отвечаю на реплику. Подведем итог нашему судебно-литературному спору: одобряя Ольгу Павловну, примиряя ее с нашей действительностью, поручая ей почетнейшую профессию работника советской печати, автор, по-моему, грешит против истины. Хотела или не хотела товарищ Коптяева, — Ольга Павловна не типична для наших дней. Хотела или не хотела товарищ Коптяева, — думаю, что не хотела, — но она объективно проповедует анархию в быту…
В своей речи товарищ Добровольский заявил, что иск его доверительницы надо удовлетворить, — кажется, он даже сказал: в полном соответствии с требованием закона.
Жаль только, что Добровольский сказал об этом в самом конце своей темпераментной речи, сказал как бы между прочим, без всякого обоснования, без ссылок на конкретные законы. Интересно узнать, где опубликованы законы, которые при отсутствии оснований для развода разрешают развод? Мой противник не назвал этих источников. Хуже всего, что я, его товарищ по профессии, бессилен в этом ему помочь. Думаю, что и прокурор и вы, товарищи судьи, тоже бессильны прийти ему на помощь. Таких источников у нас нет, таких законов у нас не издано. Мы имеем другие законы — великолепный указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года; четкое и ясное постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 сентября 1949 года — они-то как раз и предлагают нам по пустякам не разводить, проявлять в этом вопросе величайшую осторожность и во всех случаях при решении, этих вопросов подходить к ним по-государственному, по-партийному. Наша семья — это не только частный союз двух сердец. Это первичная ячейка советского общества.
Я убежден, товарищи судьи, что вы отвергнете неправильные доводы моего процессуального противника. Убежден, что вы чутко отнесетесь к моим доводам и примете их.
Наше советское общество — самое дисциплинированное в мире. Мы сами строим свою жизнь, сами творцы своего счастья. Сбросить со счета пять лет безупречной супружеской жизни, радостную любовь — это значит не уважать самих себя, своего сердца, своих чувств. Это значит стать растратчиком собственной жизни!
Прошу Соколовой в иске отказать за отсутствием каких бы то ни было оснований.
3
Заключение прокурора Кузнецова
Товарищи судьи!
Совсем неплохо, что мы выехали слушать это дело по месту работы истицы. Пусть здесь знают настоящую причину конфликта Соколовых, пусть, помимо нас, сама общественность оценит этот конфликт.
Совсем неплохо, что товарищи адвокаты не спорят сугубо практически, а завязали вокруг дела серьезный, принципиальный спор.
Ничего, что этот спор несколько несовершенен, местами сбивчив, местами резок, местами даже несправедлив, — ничего в этом страшного, по-моему, нет.
Несколько общих замечаний.
Адвокат Иванов зря представил свою позицию такой уж безукоризненной, а соображения своего процессуального противника отмел, как заведомо ошибочные. Думаю, что так просто эти вопросы решать нельзя.
А что если истица действительно утратила к мужу любовь? Или, скажем, честно ошибалась в своей к нему любви — что тогда? Как в этом случае рассматривать их брак, — с любовью он или без любви? Сохранить его или расторгнуть? Вот вам и задача, которую не так-то легко решить, товарищ Иванов.
И всё же я ближе стою к вашей позиции, чем к позиции товарища Добровольского. И свободу и насилие у нас понимают и применяют иначе, чем это делает буржуазия.
И в труде и в быту мы допускаем не всякую свободу, а свободу, основанную на высокой сознательности. Иначе в социалистическом обществе поступать нельзя. Иначе мы никогда не вытравим из своей жизни беспорядка.
О романе Коптяевой. В книге немало хорошего. И прежде всего, ценна постановка вопроса о браке, семье, любви, ценна попытка решить эти вопросы. Это большая заслуга Коптяевой, независимо от того, что кое в чем она ошиблась.
 
Совсем не случайно «Иван Иванович» так популярен среди читателей. Наши люди хотят знать, какой должна быть советская семья, как влюбляются, женятся, воспитывают детей, как сберегать свою любовь. В нашей жизни много передовых людей, они хорошо показаны художественной литературой в процессе труда, в битвах с врагами за Родину. Семье же, браку, любви не повезло. Создалось такое положение, что хоть проси суд вынести частное определение в адрес Союза советских писателей: смелее, товарищи, беритесь за эту тему! Помогите молодежи правильно организовать личную жизнь, предупредите ее от возможных ошибок в вопросах любви и брака.
Еще несколько слов о романе Коптяевой В одном я должен полностью согласиться с товарищем Ивановым: действительно, у автора не было достаточных оснований так возвеличивать свою героиню. Нельзя считать ее передовой советской женщиной.
У Ольги не было серьезных оснований для ухода от Ивана Ивановича. Общественность обязана была резко осудить ее поступок, дать почувствовать, что так жить у нас нельзя. Ничего страшного не случилось бы, если бы ее призвали к порядку, обвинив в бытовой распущенности. Поводы к этому были. Нет, Ольга Павловна — не героиня нашего замечательного времени. Наши женщины не захотят идти по ее следам.
О браке Соколовых, которому посвящено наше судебное заседание. Они добровольно и по любви вступили в брак. Оба обязаны были беречь, углублять свою любовь. Истица забыла об этом. Ее вина. Она решила, как выразился адвокат Иванов, «сменить вехи». Эти два слова можно с успехом заменить одним. Можно по-прокурорски, более сурово, но и более правильно определить это как распущенность.
Мне кажется, что необоснованный иск гражданки Соколовой надо отклонить. Адвокат Иванов прав: доводы истицы несерьезны, в них нет здравого смысла, логики, жизненной правды. Я тоже не понимаю, как можно перечеркнуть пятилетнюю любовь трехмесячным увлечением! Пусть извинит меня истица за резкость, но я повторяю: это бытовая распущенность, — и эту распущенность закреплять, оправдывать законом мы не можем, не имеем права. Гражданин Соколов очень любил и любит свою жену, невзирая ни на что. Он мужественно, открыто защищает свою любовь. Непонятно, как можно оставить такого человека. Ни одна здравомыслящая женщина не пошла бы на это. Я не хочу опорочить гражданку Соколову, не считаю ее безнадежно испорченным человеком. О ней хорошо отзываются на фабрике, ее считают лучшей закройщицей, серьезным, честным и принципиальным товарищем. Мне непонятно лишь одно: как можно быть лучшим человеком на производстве и отставать в быту. Правда, Соколова действует открыто, но это не оправдывает ее ошибочного намерения разойтись с мужем.
Еще одно замечание — о Строгове. Как хотите, а мне не нравится его поведение. Подозрительное поведение: не то трусливое, не то предусмотрительное, точнее определить не берусь. Я пытался встретиться с ним до суда — он уклонился, ссылаясь на болезнь. Действительно ли он болен? По нашим сведениям, здоров. Он не явился и на суд. Мне кажется, что по-настоящему любящий человек, настоящий друг, присутствовал бы сейчас в суде, его место здесь, рядом с любимой. Он обязан был прийти сюда, хотя бы для моральной поддержки. Он не пришел. Видимо, ему неловко смотреть в глаза людям. Возможно, он понял, что, бесцеремонно забравшись в чужую личную жизнь, он осквернил ее, сбил с толку молодую, малоопытную женщину.
Как представитель прокуратуры, прошу суд в иске Соколовой отказать.
4
Замечания судьи Павловой (после оглашения решения)
Надеюсь, граждане, решение суда вам понятно. Вот и отлично… Но мне хотелось бы, чтобы вы оба не только поняли его, но и приняли всей душой. Вам, Анна Петровна, это сделать трудно, я вас понимаю, но необходимо. Не будьте врагом своего счастья. Возьмите себя в руки, еще и еще раз продумайте свое отношение к жизни.