Нет, мы не ангелы… (СИ)

Пройдя до Исторического Музея, возле которого не было привычной конной статуи Жукова, война еще не случилась — до нее еще три года, он на мгновение остановился. Не было и двухарочных Воскресенских Ворот, которые снесли в начале З0-х, как якобы мешающие проезду тяжелой техники для ежегодных парадов, а восстановили где-то в 90-х.
Отсутствовал и Казанский Собор, расположенный перед монетным двором на углу Красной площади и Никольской улицы. И, вообще, Москву этого времени основательно очистили от переизбытка православных (и не только) храмов, а также иных символов и других атрибутов веры в Бога. Время воинствующих атеистов в самом разгаре. А мне что? Лазареву теперь, как гребанному проклятому демону, это было только на руку!
А вот храм Василия Блаженного или Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, остался на своем законном месте. Только никаких служб в нем давно не проводили, а колокола сняли. Огромный транспарант, натянутый перед входом в Собор, зазывал всех трудящихся непременно посетить историко-архитектурный музей, в который был превращен Советами древний храм. А перед Блаженным, на привычном месте, отливая зеленью запатинировавшейся меди, возвышался памятник Минину и Пожарскому. Лобное место тоже ничем не отличалось от такового в родном времени Руслана.
А в центре Красной Площади, под сенью Сенатской Башни, в окружении вечнозеленых елей так же стоял Мавзолей «великого вождя всех угнетенных буржуями-эксплуататорами народов». Еще новенький, даже десятилетия не прошло, как он сменил собой второй деревянный Мавзолей. Лазарев не знал, что на него нашло, но он пристроился в хвост длинной очереди, выстроившейся для посещения усыпальницы. Словно что-то тянуло его внутрь, к мертвому и забальзамированному телу «вечно живого» вождя мирового пролетариата.
Толпа потихоньку двигалась к Мавзолею, с каждым шагом приближая Лазарева к чему-то совершенно неизбежному… Он не знал, почему именно такие мысли метались в тот момент у него в голове. Руслан прошел легкий, ничем не обязывающий досмотр у местных сотрудников правопорядка. Но ничего запрещенного у него с собой не было, а авоську с вонючей рыбой он заблаговременно оставил в ближайшем мусорном баке.
И вот, наконец, Лазарев вступил в тягучий и бархатный полумрак усыпальницы. Толстые стены Мавзолея мгновенно заглушили назойливые городские шумы. Только величественная тишина сопровождала его по пути к прозрачному саркофагу, оказавшемуся совсем не таким, каким он его помнил.
А ведь Руслан об этом когда-то читал: первую версию саркофага в 1924-ом году разработал архитектор Мельников, тогда как его более поздняя версия принадлежала архитектору самого Мавзолея — Щусеву. В будущем это монументальное сооружение представляло собой конструкцию в форме перевёрнутой трапеции. Стеклянными были только боковые стороны сооружения, а сверху оно закрыто каменной крышкой со ступенями, повторяющими внешний вид Мавзолея. Крышка держась на четырёх подпорках, установленных по углам, из-за чего создавался этакий эффект парения.
Мельников же в свое время предложил аж девять вариантов конструкции, из которых выбрали вот этот самый, к которому Руслан постепенно и приближался, простоявший в Мавзолее до конца Великой Отечественной войны. Его золотистое основание венчала стеклянная четырехгранная пирамида с лучистой игрой внутреннего света. Он был словно из «Сказки о мертвой царевне», и неспроста: в нем тело Ленина должно было покоиться в ожидании научного открытия, побеждающего смерть. Но пролежало оно лишь до эвакуации в Тюмень 1941-го года, а после войны саркофаг заменили на щусевский, который Лазарев хорошо помнил, а мельниковскую конструкцию перенесли в запасники Исторического музея.
Наконец, достигнув прозрачного гроба, Руслан бросил взгляд на умиротворенное лицо мертвого вождя. И на мгновение замер, с трудом поборов неожиданно нахлынувшее волнение, внимательно вглядываясь в улыбчивый прищур закрытых глаз свежеиспеченной мумии, если сравнивать его с египетскими сушеными воблами. Ленин, как ни странно, выглядел по-настоящему живым, словно и не умер больше десятка лет назад, а просто заснул… Прилег на секундочку отдохнуть от «праведных дел», да так и замер, оказавшись замороженным во временной ловушке…
 
Лазарев продолжил движение вдоль саркофага — сзади напирали, но не спускал с вождя глаз, чувствуя какое странное единение с этим мертвецом. Неожиданно его «накрыло» — каким-то незнакомым доселе чувством Руслан понял, что умерший символ революции не ушел безвозвратно — он может восстать в любой момент, разрушив окончательно всю атеистическую картину мира, которую сам же так усиленно насаждал.
Лазарев даже думать забыл, что этот известный всему миру покойник, так и не смог выбраться из своего хрустального пристанища в последующую сотню лет. Но чувство, захлестнувшее с головой пришельца из будущего, было настолько велико, что Руслану на мгновение показалось, что согнутая в кулак правая рука вождя шевельнулась, и он незаметно для остальных оттопырил большой палец и плотоядно усмехнулся уголком рта…
Неожиданно силы вдруг полностью оставили Лазарева, лишая контроля и управления мертвым телом. Ноги подломились и, лишившись опоры, Руслан грузно рухнул на каменный пол, успев заметить, как Владимир Ильич, на мгновение приоткрывший один глаз, весело ему подмигнул. Удара от падения Лазарев не почувствовал, зато услышал, как шедшая следом за ним посетительница Мавзолея перепугано заверещала:
— Помогите! Здесь человеку плохо!
— Уважаемый, что с вами? — Кинулся к упавшему один из охранников, дежуривший в проходе у у лестницы. — Мужчина, очнитесь! — Он схватил Руслана за плечо, но через мгновение испуганно одернул руку, словно его укусили. — Так он же… это… того… холодный…
Женщина истошно завизжала, сея панику в рядах посетителей Мавзолея, и лишь после этого сознание полностью покинуло Лазарева, вновь унося в липкую и душную вековечную темноту.
[1] Существует девять демонских чинов и Первый Чин — это псевдобоги, демоны, выдающие себя за богов. Таковыми являются все языческие божества, за исключением единого Господа.
[2]Слово «черт» на тюремном жаргоне используется для обозначения низшей касты, представители которой вынуждены выполнять самую грязную работу.
[3]Бирка — на уголовном жаргоне подлинный документ, удостоверяющий личность (паспорт, удостоверение).
[4] Эйнхе́рии — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхалле. В Вальхалле эйнхерии постоянно тренируются и сражаются друг с другом.
[5] Феназепа́м — лекарственное средство группы бензодиазепинов, обладающее транквилизирующим (анксиолитическим), противосудорожным, снотворным, миорелаксантным (мышцерасслабляющим) и седативным действием.
  
Глава 7
 
Попрощавшись с Полобухиным, Сергей решил забежать в отдел, разузнать последние новости, перекинуться «парой слов» с коллегами и поделиться результатами своей работы. Несмотря на поздний час, работа в отделе «кипела». Помимо сотрудников отдела по коридору сновали незнакомые люди в штатском.
— А, Петраков, — увидев лейтенанта сквозь приоткрытую дверь, крикнул Дорофей Петрович, — заходи!
Сергей прошел в кабинет, и уселся напротив начальника. Выглядел капитан неважно — сказывалось нервное напряжение последних дней и бессонные ночи.
— Дорофей Петрович, — произнес Сергей, — вы себя совсем загоните. Вам бы поспать…
— Да я рад бы, Сережа, — потерев пальцами красные глаза с полопавшимися сосудами, ответил капитан, — мне бы часок-другой… Но, — устало развел руками, — недосуг, когда такое творится.
— А что за люди у нас бродят, как у себя дома? — понизив голос, поинтересовался лейтенант.
— Спецотдел какой-то ГБешный, — так же тихо ответил Дорофей Петрович.
— Чьи ребята?
— Да поди сейчас, разберись? — пожал плечами Дорофей Петрович. — За последние два-три года их столько сменилось… Раньше этим отделом Бокий руководил, а сейчас… — он заглянул в бумагу, лежащую перед ним на столе, — некто комиссар второго ранга Баламутов…