Временные трудности (СИ)

Он протянул Ксингу медальон, сделанный из редкого алого нефрита: три перекрещенных ножа, эмблема самого Бохая, несущая отпечаток его ци. Настоящий знак ученичества.
— Благодарю вас, мастер, — с поклоном принял медальон Ксинг.
— За это не благодари. Ведь ты сдал экзамен и, стало быть, достоин,— ответил Бохай. — Но помни, что ты всегда можешь вернуться. Двери моего ресторана и моего дома открыты для тебя в любое время.
— Я запомню, мастер, — Ксинг поднялся и еще раз поклонился.
Под удивлённым взглядом Бохая он быстро, почти бегом удалился из пустого зала, чтобы вскоре вернуться. К счастью, наставник ещё не ушел.
— Не знаю, сможет ли это хоть на тысячную долю выразить то, что я чувствую, — сказал Ксинг, протягивая мастеру свёрток. — Но я попытаюсь. Пришлось ждать окончания экзамена, ведь иначе я бы не знал, повлияло это или нет на ваши суждения.
Бохай развернул свёрток и уставился на содержимое. Наконец он снял с талии пояс со своими ножами и положил на стол рядом с подарком. В ножнах, сделанных из самых прочных и красивых шкур зверей Леса Дюжины Шагов, блестели рукоятями из Пурпурного Дуба три ножа — пянь дао, цай дао и жужоу дао. Бохай поднял подарок и застегнул вокруг пояса. Он выхватил два ножа и ловко провернул в ладонях. В свете огней ци, освещавших зал ресторана, Звёздная Сталь засияла потусторонним блеском.
Наставник сделал несколько молниеносных взмахов, подкинул один из ножей в воздух, выхватил из ножен третий, сделал им колющее движение, вернул оба ножа обратно на пояс, вытянул ладонь, на которую тут же шлёпнулась рукоять упавшего тесака.
— Баланс, — изумлённо пробормотал Бохай. — Он такой, как я привык! И металл! Ци течёт так легко, словно это часть моего тела!
Ксинг широко ухмыльнулся. Меч подлого главаря Гао, некогда его использовали для злодеяний, но после того как оружие подверглось перековке, теперь когда под ударами молота Ксинга Звёздное Железо превратилось в Звёздную Сталь, этим ножам предстояло верно служить наставнику для добрых дел.
— Мастер, — продолжал улыбаться Ксинг, — я учился у вас больше двух лет. Ну конечно же, я знаю, какие у вас ножи! Поэтому выковал такие, к которым вам не придётся привыкать заново.
— Воистину, дар, достойный Императора! — ответил Бохай. — А теперь иди! А то я стал слишком сентиментальным, ещё немного, и решу, что позволить тебе уйти — худшее решение в моей жизни!
Ксинг напоследок поклонился, снова забежал в свою комнату, нацепил на плечи заранее подготовленную корзинку, сунул за спину цеп и подхватил аккуратную вязанку дров, лишь цветом выдававшую своё благородное происхождение.
Он выбежал на улицу и оглянулся по сторонам. Весь город, кроме мастера Бохая, чья ци показывала бодрствование и сложную смесь эмоций, уже погрузился в сон. Ксинг хитро захихикал, подпрыгнул в воздух, оказавшись на крыше ресторана, возле самой вывески. Он положил руки на вывеску, и прочная лакированная древесина словно превратилась в густую патоку, стекая широкой лужей.
На место уничтоженной вывески бухнулась вязанка дров. Раньше Пурпурный Дуб приходилось лишь резать и рубить, но теперь, после двух лет в ресторане, Ксинг научился управлять ци на новом, недостижимом ранее уровне. Он преобразовал внутреннюю энергию в Древо и направил её на «дрова». Древесина, для обработки которой ранее требовались самые сильные техники и самые острые наполненные ци инструменты, подчиняясь его воле, начала менять форму. Немногим позже, когда Ксинг уже спрыгнул на землю, новая вывеска на ресторане «Три ножа» отличалась от старой лишь более насыщенным и богатым цветом. Вот только стоила она больше, чем половина вместе взятых зданий в этом далеко не самом бедном квартале.
  
Глава 19, в которой герой узнаёт, что самые сладкие эликсиры иногда оказываются очень горькими
 
Последнее путешествие запомнилось ему на всю жизнь. Не из-за того, что оно сопровождалось какими-то интересными событиями, скорее наоборот. Направляясь к Бохаю с телегой, полной убитых зверей и всякого добра, снятого с Гао, Ксинг прочувствовал, что значит обрасти вещами и быть в плену у обстоятельств, что значит, если тебя тянет к земле тяжёлый груз. Правда, тогда «тяжёлый груз» действительно имелся, а не был философской концепцией.
 
Теперь Ксинг бежал налегке, с единственной корзинкой, как когда-то в старые времена. И снова испытывал от бега истинное наслаждение. Даже крупная сумма денег больше не мешала — в Мыаньтао большую часть имеющихся и заработанных во время ученичества средств он положил в банк. Удивительно, но за хранение денег Имперский Центральный ничего не брал! И получить назад требуемую сумму Ксинг мог в каждом достаточно крупном городе, всего лишь подождав пару недель!
У него было более двух лет, чтобы составить планы и определиться с дальнейшими целями. И теперь новым пунктом назначения являлся южный город Могао, крупнейший порт Империи, расположенный на сильно выступающем в океан полуострове Дулунхай. Полуостров являлся единственным местом на огромном куске скалистого побережья, куда могли причаливать большие корабли, так что в Могао стекались потоки товаров со всей Империи и даже всего света. Включая, конечно же, и свитки, редкие ингредиенты для зелий, и продукты. Именно из-за того, что наставник заказывал здесь ингредиенты для своих кулинарных шедевров, Ксинг знал о городе так много и, пусть и имелось немало других вариантов, выбрал именно его. Вторым в его мысленном списке стояла Столица, где Ксинг собирался поискать алхимика или мастера талисманов. Единственной загвоздкой являлось то, что Ксингу нечего было предложить за обучение, а деньги… мастера именно этих профессий купались в золоте и в деньгах не нуждались. Впрочем, он не отчаивался, планируя разобраться на месте.
Несмотря на то, что тело слушалось превосходно, а ци бурлила и толкала вперёд, на душе Ксинга было тяжело. Являлся ли он настоящим героем, преодолевающим все препятствия и соблазны, либо же полным глупцом, отказавшимся от предложения Бохая ради цели, которую не мог даже толком обрисовать? Он не знал, как выгнать из головы все эти сомнения, поэтому использовал единственный приходящий в голову метод.
— Быстрей, ленивая черепаха, ещё быстрей! — кричал он самому себе и прибавлял ходу.
Мимо мелькали тени людей, лошадей, телеги и деревья, холмы, озёра и реки. Ксинг мчался, вкладывая самого себя в этот бег, будто... будто его подгоняли удары бамбуковой палки. Ксинга снедало нетерпение, ему не хватало мерзавца-учителя. Не побоев и ругательств, нет. Найти и поквитаться, вернуть двенадцатикратно все те обиды и оскорбления, превратить и его жалкую жизнь в настоящую преисподнюю.
Ксинг понимал, что шансов на это пока что нет. Он гордился своими достижениями, но понимал, что надежды отсутствуют, что, несмотря на все тренировки, он до сих пор оставался муравьём перед горой этого подонка. Прежнего Ханя Нао тот мог уничтожить единственным движением пальца, да и сейчас особо напрягаться ему бы не пришлось. Но Ксинга сжигало нетерпение, ему хотелось доказать, что он давно уже не малёк, что этот карп отрастил огромные зубы и откусит голову любому дракону!
— Быстрее, черепаха! — вновь закричал он.
— Черепаха! — словно эхом отозвался голос вдали.
— Бей черепаху! — вторил ему чей-то истошный вопль.
Дорога, по которой он бежал, обогнула высокий скалистый холм, деревья перестали загораживать обзор, а то скопление огней ци, которое Ксинг ощущал ранее, превратилось в группу вооружённых людей, атакующих огромного монстра.
И, словно продолжая давнюю мерзкую традицию, в зрении ци этот монстр почти не ощущался.
Огромная, словно дом, нет, словно целый дворец черепаха, с уродливыми бугристыми конечностями, пастью, усеянной острыми костяными наростами и панцирем неожиданно красивого бирюзово-зелёного цвета.
Вопреки первому возникшему желанию, Ксинг решил сразу не атаковать, а сначала присмотреться. Пусть черепаха и скрывала ци, но он чувствовал, хоть и очень ослаблено, её жизненную силу. И эта гигантская тварь была здоровой и полной энергии.