Временные трудности (СИ)

— Ну вот, смотри, ты опять расстроил нашего Хаоню!
— Да сколько можно звать его детским именем! Полный цикл, дюжина лет уже прошла с момента наречения взрослого имени, а ты все еще зовешь его детским!
— Потому что он слаб и болен, а твои крики только ухудшают его состояние.
Отец грозно рыкнул, а затем, громко топая, удалился в сопровождении звенящих латами стражей. Испускаемая им в гневе ци окутала тело тёмным багровым ореолом. Как только родитель исчез из виду, матушка тут же помогла Ханю подняться, усадила в мягкое кресло и придвинула лучшие блюда.
— Поешь, поешь, сыночек, тебе надо много кушать, чтобы вырасти здоровым и сильным. Сейчас...
— Завтра, — перебил ее Хань.
— Завтра доктор Пинг тебя осмотрит и пропишет новые лекарства, все будет в порядке. Отец пошумит и успокоится, он всегда такой, но в глубине души все равно тебя любит.
— Завтра думаю заняться тренировками, — поделился планами Хань. — По чуть-чуть, конечно же, ведь главное в тренировках — не навредить!
— Вот, ты же моя умничка! — обрадовалась матушка Лихуа. — А когда отец вернется, ты уже будешь полностью здоров! Представляешь, как он обрадуется?
Хань уже не слушал, под одобрительным взглядом матери накинувшись на еду. Ну как накинувшись? Поедая блюда размеренно и спокойно, как и подобает представителю древнего и славного рода. И даже если какой глупый злопыхатель обвинил бы его в некоторой поспешности — ну и что? Как неоднократно говорили доктора Пинг и Чжао — здоровое тело требует здорового аппетита. К тому же Хань совершил сегодня столько много важных дел, а из-за нелепых нотаций отца обед затянулся на непозволительно длительное время. Вот и теперь Ханю приходится есть, как какому-то жалкому простолюдину — многие блюда уже остыли, пирог развалился, а содержимое бокала с Радужным напитком окончательно перемешалось, превратившись в унылую зелёно-голубую жидкость, вместо радующих глаз восьми отчётливых слоёв лучших вин Империи.
Если бы Хань был таким изнеженным и привередливым, как его обвинял отец, он бы немедленно приказал заменить все блюда и накрыть стол заново. Но он никогда не пасовал перед трудностями, поэтому принялся за трапезу как есть, по-крестьянски. Как ни странно, но испорченные блюда прекрасно оттеняли отвратительное настроение от разговора с отцом, так что, утолив первый голод, Хань принялся за трапезу основательно. Как и положено мыслителю и философу, он нашёл положительные стороны даже в испорченных блюдах. Зажав палочками свиное рёбрышко, Хань задумался над новой цитатой, которую он напишет после обеда. А ещё лучше — после лёгкого послеобеденного сна.
Из глубоких раздумий Ханя вырвал неуместный и несвоевременный голос слуги.
— Генерал Гуанг Нао! — провозгласил тот от входа в зал.
— Мам! Он слишком быстро вернулся! — возмутился такой несправедливостью Хань.
Хань даже не успел еще доесть!
— Потому что небеса и семейные духи ниспослали нам удачу в этот день! — прогремел голос генерала, бесцеремонно оттеснившего растерявшегося слугу от дверей. — Вставай, сын, и радуйся, ведь я нашел тебе учителя! Настоящего наставника, каких у тебя никогда не было!
Хань всегда понимал, что отец, называя его ленивой свиньёй, был предельно несправедлив. Ведь на самом деле учиться Хань хотел всегда! Владеть самыми могущественными техниками и боевыми искусствами, крушить горы, спасать красавиц и парить высоко в небесах на источающем ци мече. И услышав, что отец нашёл ему учителя, Хань сразу же обрадовался. Он неоднократно видел такое в кристаллах: ведь встреча с мудрым наставником — неотъемлемый этап становления героя, превращения из мусора и позора рода в великого воина и алхимика. Учитывая то, что самого Ханя позором рода называли неоднократно, причём не только недоброжелатели из других семей, но и даже родной отец, появление учителя являлось закономерностью — проявлением гармонии Небес и Земли.
Хань всегда подозревал, пусть и не признавался даже самому себе, что его слабое тело — это неспроста. Наверняка он обладает редкой конституцией Несокрушимого Клинка, или же конфигурацией меридианов Бессмертного Пурпурного Феникса, а то и вовсе сразу кровью Яшмового Предка-Дракона и Сапфирового Божественного Цилиня, исконных врагов, чья бесконечная битва и являлась причиной плохого здоровья Ханя.
 
Не вызывало удивления то, что доктора, которых приводила матушка, лишь констатировали слабое сердце. Да, они были прекрасными уважаемыми специалистами, но для того, чтобы видеть не только на поверхности, но и заглянуть глубоко внутрь, в саму причину недуга, нужен был настоящий эксперт. Просто так встретить подобного эксперта не получилось бы и у самого Императора — те вели отшельнический образ жизни, постигая тайны подлунного мира. Поэтому даже могучий и прославленный генерал Гуанг Нао мог надеяться только на удачу. На его, Ханя Нао, удачу, благодаря которой сейчас и произойдёт судьбоносная встреча.
Хань прекрасно представлял, что будет дальше. Седобородый старец с длинными волосами, одетый в белоснежные одеяния, бросит на него пристальный пронзительный взгляд, а потом несколькими стремительными движениями пальцев пронзит акупунктурные точки, открывая в меридианах Ханя правильный ток ци. Он научит его особой тайной технике дыхания, благодаря которой кровь божественных зверей-предков в его теле прекратит свой извечный конфликт и начнёт течь в устойчивой гармонии, делая его теперь не слабее, а многократно сильнее.
Хань знал, что для обретения могущества придётся пойти на большие жертвы. Он не собирался сдаваться — ради силы и своего будущего он готов принимать ванны даже с самыми вонючими алхимическими отварами, глотать горькие пилюли (которые придётся заедать чем-то вкусным) и надолго неподвижно замирать на кушетке, циркулируя ци.
— Я готов, отец! — встав и мужественно выпятив живот, сказал Хань. И впервые за долгое время в глазах генерала мелькнуло что-то похожее на одобрение.
— Ещё бы, попробовал бы ты быть не готовым, — беззлобно проворчал генерал. — Радуйся, твой учитель — самый молодой практик ци в Империи, получивший знак грандмастера!
Хань нахмурился. Слово «молодой» плохо сочеталось с образом таинственного наставника. Впрочем, с другой стороны, для мастера ци — тем более грандмастера, мастера мастеров! — возраст в сотню лет был самым расцветом юности. Случаи, когда учитель героя выглядел как юноша, в свитках и кристаллах тоже встречались, пусть и гораздо реже. Длинные волосы, скрепленные на макушке нефритовой заколкой, не по годам мудрые пронзительные глаза и развевающиеся шёлковые одежды — образ будущего наставника словно сам возник перед глазами. Хань предпочёл бы старца, желающего передать ему все свои тайные знания и техники, но юноша — тоже хорошо.
— Отец, скажите, а насколько хорош мой учитель? Я видел в кристаллах, как Бао Сяо своим мечом смог разру...
— Лучше! — мгновенно перебил его папа. — Этот Бао Сяо — жалкий неумеха по сравнению с твоим будущим наставником!
Хань уважительно склонил голову. Он-то прекрасно представлял, на что способен Бао Сяо, превзойти его являлось невероятным достижением. Впрочем, улыбнулся он, скрывая улыбку, глупо было бы ожидать, что Гуанг Нао, прославленный полководец и великий воин, назначит в учителя своему сыну какого-то деревенского увальня!
  
Глава 2, в которой герой делает шаг к мечте
 
— Таким как я тебе, конечно, не стать никогда, — раздался негромкий, чуть насмешливый голос. — Впрочем, это лишь временные трудности!
Хань, услышав за спиной эти слова, от возмущения едва не подпрыгнул. Он ещё не видел говорившего, но с внезапной нефритовой ясностью понял, что этот человек ему уж точно не понравится. И дело даже не в том, что Ханю пришлось поспешно проследовать из трапезной прямиком в малую приёмную, которая располагалась в совсем другом крыле особняка. Нет, это было само собой разумеющимся — не может же младший наследник дома Нао встречать гостя во внутренних покоях или, ха-ха, в своей спальне. И не столько в том, что этот невежда употребил слова сразу двоих совершенно разных персонажей. Хотя о том, что Стремительному Клинку Бао Сяо не стать таким как он, говорил коварный и безжалостный злодей Дариуш Аль-Цап, а вот фраза о временных трудностях являлась любимой присказкой никогда не сдающегося и не страшащегося неурядиц Ледяного Ворона Лю Минфэя. Соответственно, использовать эти фразы одновременно являлось свидетельством предельно дурного тона.