Временные трудности (СИ)

— О, шахта — гиблое место! — ответил пленник. — Она находится возле самого Лахиб Шадид, и поверь, незнакомец, нестерпимый жар вулкана чувствуется даже там. Но хуже всего Шу-Ни, мерзкие маленькие птички, готовые выклевать глаза любому, кто потревожит их покой. Иногда из самого жерла Лахиб Шадид выбираются саламандры, они живут в глубинах пламени, но не прочь искупаться в горячей воде, что бьёт из-под горы, и ещё больше не прочь перекусить нерадивым шахтёром или даже надсмотрщиком. А ещё может налететь птица Рух, которая способна убить даже саламандру, не то что человека! Ты спрашиваешь, что мы добываем? Никто не знает, кроме Владык. Но говорят, что в руде, которую мы сдаём в течение дня, содержится азрак!
— Азрак? — удивился Ксинг.
— Марвахат азрак! Волшебный металл, который Владыки ценят больше всего на свете! Он стоит больше, чем все наши жизни вместе взятые!
Ксинг засунул руку под шемаг и, коснувшись подбородка, задумался. Многие вещи, произошедшие за последние сутки, обрели ясность. Пленник сначала бросал отчаянные взоры на улицу, а потом просто опустил голову и поник.
— Всё, незнакомец, — наконец, сказал он. — Моё время ушло. Я сегодня не успею добыть достаточно руды, а значит, не получу свои деньги. Моих сбережений хватит, чтобы обновить печать жены, надеюсь, над ней смилостивится Видад, и она найдёт себе нового хорошего мужа. Если же нет — ну что же, мы прожили тяжёлую, но счастливую жизнь.
— Вытяни руку! — приказал Ксинг. — Да не эту, болван! Ту, что с печатью!
Пленник не стал спорить — его глаза погасли и, судя по ци, ему стало уже всё равно.
Ксинг сосредоточился до предела, изучая очень сложные и затейливые потоки энергии. Этот «сихир» пусть и несколько отличался, но всё равно был похож на ци. И пусть Ксинг не понимал, как работает эта печать, зато осознал всю подлость её создателя. Сихир, ци, энергия, что бы это ни было, медленно вытекала через намеренно проделанную брешь. И пленник был прав — осталось совсем чуть-чуть, максимум, пара дней, пока потоки окончательно не рассеются.
— Когда ты обновляешь печать, колдуны что-то записывают? — поинтересовался Ксинг. — Ну, в какую-то книгу, или свиток, или ещё куда? Чтобы знать, кто заплатил, а кто нет?
— Для чего? — без интереса спросил пленник. — Кто не заплатил — умрёт. Просто платишь и подставляешь руку, свою и жены. Я уже не заплачу никогда. Даже если бы и хватило на этот раз, с такой ногой работник из меня никудышный.
— Это хорошо! — рассмеялся Ксинг.
Несмотря на обречённость и безразличие пленника в ци его промелькнула искра обиды. Ксинг не обратил на это внимания, а покрепче ухватил его ладонь, преобразовал внутреннюю энергию в нечто, максимально схожее с энергией печати, после чего направил изменённую ци прямо в руку. Тусклая, почти стёршаяся печать сразу же налилась красками и ярко засияла. От безразличия пленника не осталось и следа, он уставился на Ксинга, словно на одного из Двенадцати Богов.
— Ты мне здорово помог, — улыбнулся Ксинг. — Поэтому я помогу тебе.
— Но вы уже мне и так помогли, о Влады…
— Заткнись, идиот, — раздражённо оборвал его Ксинг и пленник тут же подчинился.
Поправив напоследок структуру печати, чтобы остановить утечку энергии, Ксинг обратился к сердечному даньтяню, зачерпнул ци и направил её через руку пленника тому в тело. Повреждённое и неправильно зажившее колено, горевшее перед духовным взором Ксинга тревожным гнойно-жёлтым цветом, стало приходить в порядок: кости и хрящи ломались и срастались заново, воспаления стихали, а кровь легко побежала по исцелённым жилам. Не прошло и двух дюжин вздохов — и нога стала вновь здоровой, как подозревал Ксинг — гораздо лучше, чем была когда-либо раньше.
Пленник, чьё тело перестала терзать боль, понял всё сразу. Он, не раздумывая, спустил свои мокрые портки и уставился на совершенно здоровую чистую кожу. Видимо, решив свести насмарку всю работу Ксинга, он рухнул на свежеисцелённые колени и коснулся лбом каменной мостовой.
— О великий Владыка, почтивший ничтожного и презренного Адиба своим бесценным вниманием! Простите, что я сразу не догадался кто вы! Простите! Простите! Я не знал, что круг Детей Равды — не глупые легенды невежественных простолюдинов, что вы действительно существуете и помогаете нам, простым смертным! И если я когда-нибудь смогу вам чем-то…
 
Ксинг уже не слушал, он вознёсся на крышу и помчался прочь, довольно ухмыляясь. Пусть он ничего не понимал в чарах, но прекрасно запомнил структуру этой печати, а значит, теперь повторить её не составит ни малейшего труда!
☯☯☯
Целый день понадобился Ксингу, чтобы воссоздать эти чары у себя на руке. Как оказалось, знать и видеть структуру и воспроизвести заново — задачи совершенно разных уровней сложности, под конец у Ксинга даже мелькнула мысль, что гораздо лучше и проще просто жить в Ахрибаде, а назойливых маридов прихлопывать по мере необходимости. Наконец, он настолько вымотался, восстанавливая плетение, что без затей заснул — напоследок погрозив кулаком пролетающим где-то там злобным духам. И те то ли испугались угрозы, то ли печать оказалась в порядке, но до утра он проспал безо всяких помех.
Утром на самом рассвете он направился к воротам, контролируя ци окружающих, чтобы случайно не столкнуться со своим вчерашним знакомцем Адибом, способным опознать его по глазам или одежде.
Отстояв длинную очередь в городских воротах, Ксинг направился следом за многочисленными шахтёрами по хорошо утоптанной дороге. Львов либо до сих пор не починили, либо печать всё же работала правильно, но через врата он прошёл безо всяких происшествий. Идти оказалось довольно далеко, на дорогу ушло больше часа. И это серьёзно бесило — ведь если бы не пришлось притворяться простым человеком, он бы домчался в мгновение ока.
В своём воображении Ксинг рисовал шахту в виде змеящегося прохода в недра скалы — по образцу того, что он когда-то сам выкопал возле Дуоцзя. Но это представление оказалось в корне ошибочным. Словно пчелиные соты, гору усеивали множественные входы, усиленные деревянными крепями, и в каждый из них направлялась вереница людей. Из некоторых вели деревянные обитые железом рельсы, на которых стояли большие ящики на колёсах. Неподалёку от шахт, прямо у края обрыва громоздилось длинное и уродливое здание, внутри которого, судя по ци, находилась пара магов, и работало не менее десятка амулетов. Прямо в эту огромную каменную коробку вела ещё одна пара рельс, на этот раз цельнометаллических, на которых стоял не просто ящик, но целая здоровенная телега.
Ксинг последовал за шахтёрами и подошёл ко входу в одну из шахт, где стоял надсмотрщик с большой глиняной табличкой, если судить по содержащейся в ней ци, явно являющейся артефактом. Каждый из шахтёров прикладывал к табличке руку и проходил внутрь. Голова Ксинга лихорадочно заработала. Печать, что сейчас светилась на его руке, являлась точной копией другой такой же. Он не имел понятия, каковы будут последствия для этого Адиба, но заниматься проверкой и не хотелось. Ксинг прикрыл глаза и очень осторожно, чтобы не встревожить колдунов, выпустил ци, изучая печати остальных шахтёров. Он быстро выяснил, что в их структуре есть много схожего, отличаются они лишь одним незначительным узором. Поэтому он чуток торопливо изменил узор в своей печати, стараясь сделать его одновременно как похожим, так и отличающимся от остальных.
— Эй ты! — вырвал его из раздумий окрик надсмотрщика с табличкой. — Да, ты, болван! Ты что тут, заснул? Печать, быстрее!
Ксинг подавил раздражение и неожиданное даже для себя самого желание ударить крикуна, так что молча протянул руку.
— Новенький, что ли? — спросил надсмотрщик. — Ладно, не отвечай! В сторону, пропускай других! Рияд, тут новенький! Объясни ему всё!
Под недовольный ропот толпы Ксинг вышел и подошёл к маленькому и чуть дёрганому человечку, который появился откуда-то после окрика.
— Новенький? — ухмыльнулся тот ртом с кривыми зубами. — Ну, ну не стесняйся, все когда-то были новенькими! Кирки нет?