Непобедимый (СИ)

Боря двинулся на остановку, а я смутно припомнил, что мы пришли с этой стороны. Куда мне надо ехать? Ах да, я же живу на Люблинской улице в Текстильщиках. Отец там получил квартиру одиннадцать лет назад.
Боря живет в районе Самаровой горы в Печатниках. Это здесь недалеко, для работников завода там строят целый новый микрорайон из многоэтажек, а ему выделили место в общаге. Я сам учусь на геофаке, пока что просто подрабатываю, где придется, чтобы увеличить стипендию в сорок пять рублей.
Можно пройтись и пешком, тут всего несколько остановок, и в диковинку смотреть по сторонам, но Боря заупрямился. Он устал после тренировки и хотел поскорее приехать домой, поужинать и поспать.
Поэтому мы запрыгнули в подъехавший автобус и устроились на задней площадке.
— А где ты взял книги? — спросил Боря, которому все не давал покоя мой успешный дебют в спортзале. — Дай мне тоже почитать, я с удовольствием полистаю. Я тоже искал в магазинах, но ничего не нашел.
Вот незадача. Откуда я знаю, какие тут есть книги по самбо, да и существуют ли они вообще в природе?
Хотя, что-то обязательно должно быть, какие-нибудь методические пособия. Я читал книгу Харлампиева, основателя самбо, само собой, но слышал, что в советские времена ее трудно найти. В эти дни за ценными книгами приходилось охотиться, искать днем с огнем.
— Я брал из студенческой библиотеки, но когда хотел взять снова, в последний раз, то их кто-то забрал. И уже не отдает, — пришлось придумывать на ходу. — Но как только я получу их, конечно же, дам тебе почитать.
Боря кивнул, полностью поверил мне. Потом усмехнулся и показал на фингал под глазом.
— Твоя конспирация зашла слишком далеко. Надо было показать этим придуркам, что ты на самом деле самбист, тогда больше к тебе не лезли бы.
Вот проклятье, моя наспех выдуманная версия рассыпается на глазах. Приходится выдумывать на ходу и изворачиваться, обычно я не очень люблю делать так. Слишком легко запороться, к тому же собеседник обычно подсознательно чувствует фальшь.
— Да не, я же теоретик был, — я пожал плечами. — Не мог ничего сделать на практике. И только сегодня увидел, что, оказывается, у меня получается.
Автобус мерно гудел двигателем. Пассажиров не так много, все сидели на сиденьях, только мы да еще парочка школьников в синей форме с портфелями устроились на задней площадке.
На одной из площадок зашли трое пассажиров, две тетки и мужчина. Я не обратил внимания, а Боря пихнул меня локтем.
— Подожди, это же твой батя. Ты что, не видишь его? Вот он же, зашел.
Я поднял голову и встретился взглядом с высоким стройным мужчиной с седеющими волосами и густыми усами.
* * * 
В тот же момент, когда Аркадий Волков увидел сына, стоящего на автобусной площадке вместе со своим дружком, он решил пока ничего не говорить о своем диагнозе. Только недавно он вышел от врача, который сочувственно проводил его по коридору и предложил обращаться в любое время.
Но Аркадий все равно был выбит из колеи, хотя странным образом вообще не чувствовал себя плохо. Только полученное сообщение о неведомой пакости, о раковой опухоли, поразившей его тело, нисколько его не испугало.
Слова врача о том, что ему, возможно, не удастся излечиться и вполне возможен летальный исход, показались вполне безобидными. Это чтобы он, Аркадий Волков, не справился бы с этой пакостью, с этой крохотной гадостью, которая забралась в его организм! Да такого быть не может.
Но сейчас он вдруг решил ничего не говорить жене и детям. Шагнул к сыну, тоже устремившемуся навстречу и чуть не упал, когда автобус резко свернул вправо. Сын и его друг Боря поддержали мужчину.
— Ну, как дела? — они уже виделись утром, так что здороваться снова нет необходимости. Зато Боря протянул руку. — Ты откуда такой? Как глаз, не болит?
Утром он не заметил, потому что сын старался спрятать глаза, но сейчас ясно видел, что синяк Витьке зарядили классный. Эх, жаль, что так получилось, сын у него характером в мать, спокойный и добродушный, с детства такой.
 
Бывало, в песочнице у него отберут машинку или лопатку, так даже не пытался вернуть обратно, стоял и хлопал глазами. В школе тоже обижали, хулиганы тамошние, мать вечно ходила разбираться. Вот и теперь так же случилось, наваляли по первое число.
— Я ходил на тренировку к Борьке, — сейчас сын какой-то другой, не старался прятать синяк, смотрел прямо и даже с легким вызовом. — Вроде получилось неплохо, буду ходить дальше.
Вот оно как. Аркадий обрадовался. Автобус подъехал к их остановке, они вышли. Боря поехал дальше, ему выходить на следующей остановке.
— Ну и отлично, — сказал Аркадий, когда они пошли от остановки дальше. Сын сначала отправился в другую сторону, как будто забыл, куда идти. Отцу пришлось его окликнуть. — Я же давно тебе предлагал пойти на бокс. Больше к тебе бы никто не лез. Но ты не хотел идти. Мы тебя на гимнастику даже из-под палки загнали.
Сын бодро шел рядом и думал о чем-то своем. Быстро же он пришел в себя после избиения. Аркадий вспомнил про приговор врачей и почувствовал, как желудок резануло, будто ножом.
Хотя, быть может, это у него разыгралось воображение. Впрочем, эти боли он и в самом деле в последнее время испытывал все чаще.
— Нет, теперь буду ходить, — твердо ответил сын. Он посмотрел на отца более внимательно. Что-то вспомнил. — А у тебя как дела? Ты почему так рано? Обычно ты приходишь… Гораздо позже.
Он опять слегка запнулся, как будто мысленно вспоминал, когда приходит отец. Странный какой-то, изменился за день.
— Я ходил в поликлинику, язву проверял застарелую, — Аркадий тут же перешел на другую тему. — А где находится секция? Боря давно уже ходит?
Он думал, что сын сейчас ощетинится, но тот просто кивнул.
— Да, конечно. Он уже давно ходит.
Волковы свернули с Люблинской улицы и очутились в дворике, образованном между четырьмя многоэтажками, выстроенными уже давно. В центре детская площадка и повсюду деревья и кусты.
Они подошли к подъезду, поздоровались с двумя старушками, сидевшими на скамейке и ведущих пристальное наблюдение за окрестностями.
— Ну что, пойдем домой, — сказал отец, помрачнев при мысли о том, удастся ли скрыть диагноз врачей от жены. Она читает его мысли и понимает состояние, как только он просто входит в дом, так что придется трудно. — Очередной день закончился. Ты иди, а я тут посижу на скамеечке, покурю.
* * * 
Отец оказался интересный человек. Сразу видна старая закалка. Сдержанный и спокойный, но в то же время видно, что если разозлить, мало не покажется.
Сколько ему, наверное за сорок, но на лице уже полно морщин. Еще и курит, сейчас дымят все мужчины, без ограничений, даже в присутствии детей. Я оставил его у подъезда, а сам поднялся по лестнице.
Сначала не мог вспомнить, где наша квартира, а потом вдруг в памяти всплыло, что мне надо на третий этаж. Добрался до площадки, потом вспомнил, что теперь надо к двери слева, с черной обивкой и крючком посередине на уровне пояса, чтобы можно было вешать сумку, когда достаешь ключи.
Кажется, это установил я сам, то есть, прежний я. Еще когда учился в седьмом классе. Я быстро вытащил ключи и вошел внутрь.
Странное чувство, когда я знаю эту квартиру и одновременно вижу ее в первый раз. Темный коридор, из открытых дверей комнат льется свет, сбоку у стены шкаф для одежды и телефон на тумбочке.
Из дальней комнаты выскользнула серая кошка с еле заметными полосками, с легким мяуканьем подошла ко мне. Потерлась о ноги, выгнула хвост трубой, просила покормить. Как там ее кличут, кажется, Маркиза.
— Подожди, малышка, дай я освоюсь, — пробормотал я, снял туфли и отправился осматривать новое жилище.
При звуках моего голоса кошка замерла на месте, уселась на задние лапки и пристально посмотрела на меня, как будто догадалась, что я чужак. Так и глядела вслед, когда я ходил по квартире.