Избранные Луной (СИ)

Самая приятная отрава проникает в мои беззащитные ноздри. Распространяет внутри одно единственное желание. Я знаю, что надо как-то перестать его ощущать, иначе у меня не останется ни единого шанса остановить начавшееся безумие. Потому что, несмотря на всю невозможность происходящего — целитель Эртал еще в семь лет признал меня потерянной, не способной привлечь истинную пару — оно происходит. Медленно, но уверенно разгорается, словно маленькая вспышка, которая разрастается в безжалостный пожар. Поглощающий всю волю.
Нельзя.
Нет.
Ни в коем случае нельзя на него смотреть.
Я слышала истории о том, как это происходит. Редкие девушки, встретившие своих истинных, не раз рассказывали нам с Алекс, как их настигал запах. Тот самый запах твоего мужчины, который невозможно перепутать ни с каким другим.
Но ведь это невозможно.
Со мной подобное невозможно!
Я неполноценная.
Бракованная недо-волчица, вынужденная пить таблетки с самого детства, чтобы хоть как-то восполнять энергию после того, как собственное животное ее покинуло…
В животе скручивается узел.
По спине проносится табун мурашек.
Возможно ли, что эти чувства испытываю сейчас лишь я одна?
Мне нужно всего лишь убедиться.
Удостовериться.
Посмотреть на него всего один лишь раз – говорю себе и малодушно разрешаю повернуть к Оуэну голову. Слегка. Взглянуть на альфу краем глаза.
Но стоит позволить себе этот мимолетный жест, как лицо волка вдруг застывает, и он резко опаляет меня зеленью своих глаз.
Если молния внутри меня была да этого снисходительна, то сейчас она разом вышибает из легких весь воздух.
Он зол.
Он безумно зол.
Я вижу, как дергаются крылья его носа, как закрываются глаза, и как на долгую секунду он жадно втягивает в себя воздух.
Это совершенно сводит меня с ума. Дурманит. Заводит.
Мне кажется, ничего сексуальнее я никогда в жизни не видела.
Дотронуться бы до него сейчас. Легонько. Хотя бы кончиками пальцев.
Оуэн начинает яростно разрезать стейк на своей тарелке, а мои глаза на секунду снова закрываются.
Тело еще сильнее забирает контроль над разумом, и я отчетливо осознаю, что мне не совладать с тем жидким огнем, который плещется внизу живота.
Голова становится мутной и легкой одновременно. Я вдруг покрываюсь непробиваемой уверенностью и ощущением собственной сексуальности. Хочу встать, да, немедленно подняться с места и подойти к нему - но путь кажется слишком длинным. А моя неожиданно игривая и взбалмошная натура решает, что вполне может себе позволить сократить расстояние, добраться более короткой дорогой.
Отодвигаю от себя тарелку и залезаю на стол. Алекс что-то пытается сказать, Мэйс удивленно перехватывает свой стакан, который я чуть было не задеваю рукой. Мама так и остается сидеть с поднесенной ко рту вилкой. Лу и Мэг потрясенно переглядываются. Патриция промокает рот салфеткой - извини, ничего личного, хочется сказать мне ей. На папу я пытаюсь не смотреть.
Единственный, кто сейчас меня волнует, вдруг ухмыляется и смотрит так, что мое белье мгновенно превращается во влажный океан. Не дождавшись, когда я, наконец, сама до него доползу, он встает, и одним резким движением тянет меня на себя и усаживает перед собой на стол. Бокалы вокруг трясутся и падают, пачкая белоснежную скатерть, тарелки с грохотом летят на пол и разбиваются вдребезги. Я порывисто сглатываю, когда рука Оуэна опускается на мой затылок, и он вполне определенно наклоняет меня ближе к себе. Сердце вырывается из груди, внутри простреливает фейерверк - его рот устремляется к моим губам.
  
Глава 5
 
Чья-то рука с грохотом опускается на стол, производя эффект громыхнувшего в комнате землетрясения. Вздрогнув, открываю глаза и, очень плохо соображая, нервно смотрю по сторонам.
К моему огромному облегчению, я все еще сижу на своем месте и никаких порочно-аномальных поползновений на стол вроде бы не совершала, а, следовательно, это…
 
Поворачиваю голову в сторону Оуэна и встречаюсь с полыхающим взглядом альфы. Если бы он умел убивать глазами, меня бы на месте кремировало.
Зато теперь я точно знаю, кто вывел меня из транса.
А теперь еще и совершенно отчетливо транслирует одним легким движением бровей дружелюбные вопросы:
«Серьезно? Совсем сбрендила? Ты дура?».
Понятия не имею, что ему ответить, потому что под столом у меня лихорадочно трясутся руки, а тело с каждой минутой горит все сильнее. Мне неизвестно, как это остановить или хотя бы начать контролировать.
Что я могу? Мне страшно. Меня никто не учил.
Еще и лунное видение. Они большая редкость даже среди истинных.
Не придумав ничего лучше, пожимаю едва заметно плечами альфе в ответ, как вдруг он резко встает со своего места.
— Прошу меня извинить, — произносит Оуэн.
И как ему только удается так спокойно держаться?
Значит ли это, что он испытывает все иначе, не так сильно, как я?
И почему мне ужасно неприятна эта мысль?
— Мне надо сделать срочный звонок по работе.
Когда его шаги удаляются в коридоре, я со всей силы сжимаю пальцы в кулак, разрешая ногтям войти в кожу - настолько сильно мое желание встать и, поскулив брошенным щенком, броситься вслед за ним.
Отчаянная грусть, связанная с его уходом, сковывает тело, но при этом сознание начинает проясняться.
Немыслимо. Невозможно. Просто уму непостижимо!
Но это случилось между нами.
Сиэлин, ты подарила нам свой самый ценный дар.
То, о чем грезят многие оборотни. И то, что совершенно определенно не желает разделить со мной Оуэн.
Ничего другого нельзя было и ожидать.
Я это понимаю.
Трезво осознаю.
Получается, чем он дальше от меня, тем отчетливее я способна анализировать действительность.
Значит, надо срочно уйти, пока он не вернулся. Ведь чего я меньше всего хочу , так это стать жалкой лужей в глазах того, кто многие годы бросался в меня самой отменной монетой безразличия, а временами даже брезговал сидеть рядом за одним столом.
Я ошибалась, эти пять лет ничего не изменили.
Сейчас судьба решила снова усмехнуться надо мной, проверяя, смогу ли я не опуститься на колени перед бесчувственным сводным братом. Что ж, я сделаю все возможное и надеюсь, что у меня хватит сил с этим справиться.
— Извините, — говорю тихо, вставая со своего места, — Но я не очень хорошо себя чувствую. Можно ли мне пойти к себе в комнату?
— Дженни? — Мэйс удивленно хватает меня за руку и его брови озабоченно сдвигаются. — Да ты горячая!
— Дженни, и правда, — чувствую, как мою вторую ладонь накрывают пальцы Алекс.
— Милая, почему ты мне раньше ничего не сказала? — обеспокоенно интересуется мама. — Давай я позвоню Эрталу, и он приедет?
— Не надо, мам. Все хорошо, мне просто надо прилечь, и все пройдет. Наверное, я немного переволновалась, — связывать слова в целые предложения оказывается сложной задачей, но вполне возможной. И как же хорошо, что иногда, когда я волнуюсь, у меня и правда поднимается температура.
— Я тебя провожу. — заявляет Мэйс, поднимаясь на ноги.
— Не надо, сиди. Я сама спокойно дойду.
— Проводи сестру, сын. — в один голос наставляют брата родители.
Мэйс отвечает ухмылкой, сообщающей, что он и так бы пошел, без всяких разговоров.
Мы с ним выходим в коридор, оставляем трапезную позади и движемся к лестнице, ведущей на второй этаж, когда нас тормозит властный вопрос:
— Куда ты ее ведешь?
Мои ноги прирастают к месту от одного звука его голоса.
Что за дикость?
Надо поскорее выяснить, как от этого избавится. Я точно знаю, что какие-то способы существуют, просто про них не принято говорить.