Очарован наповал

— Да, если не считать вчерашней проблемы с Меган и Делайлой.
Райан улыбается поверх своего бокала.
— Если честно, после такого он нравится мне еще больше. Теперь я понимаю, что ты в нем нашел.
Дев молчит.
— Я много думал о том, что ты мне сказал. Ну, тогда, в Лос-Анджелесе. — Райан неловко откашливается. — Не следовало мне говорить о нем такое. Не следовало называть Чарли сумасшедшим. Вышло нетактично. Следовало догадаться, как ты отреагируешь.
Получилось почти-извинение, а почти-извинение — это больше, чем Дев когда-либо надеялся услышать от Райана, вот только Дев настроен отнюдь не великодушно.
— Ты всегда плохо ко мне относился, когда я не был Девом-весельчаком.
Райан ощетинивается на своем табурете.
— Это несправедливо.
«Нет, — думает Дев, — несправедливо сейчас то, что Чарли Уиншо занимается сексом с самой прекрасной девушкой на свете, а мне не позволено даже расстраиваться, потому что это моя работа». Именно этого Дев всегда хотел для Чарли. Дев не смеет злиться на Чарли за то, что тот играет роль Прекрасного принца «Долго и счастливо», но можно злиться на Райана за то, что тот никогда не играл роль заботливого бойфренда.
— А по-моему, справедливо. Помню, сколько недель я не мог выбраться из постели, а ты фактически меня игнорировал.
— Тебе сейчас впрямь разборок хочется? — Избыток чувств заставляет Райана поперхнуться, и он подливает себе вина в явной попытке справиться. Разборок Деву сейчас впрямь хочется. Ему хреново, и от малодушия хочется, чтобы хреново было и Райану. — Ты не подпускал меня к себе.
— О чем это ты?
— Ты можешь обвинять меня в том, что я хотел видеть в тебе только Дева-весельчака, но на деле никого, кроме Дева-весельчака, ты мне не показывал. Когда становилось плохо, ты просто наглухо от меня закрывался.
— Это не пра…
— Бро, каждый раз, когда я предлагал тебе снова обратиться к психотерапевту, ты посылал меня. Каждый раз, когда я пытался до тебя достучаться, ты еще больше замыкался в себе. Тебе словно хотелось культивировать образ, который, по твоему мнению, у меня о тебе создался. Настоящего себя ты мне любить не позволял.
Дев фыркает в свой бокал с «Ширазом».
— И это говорит человек, который в любовь не верит.
— То, что я не желаю поддерживать капиталистические, гетеронормативные установки о супружестве и деторождении, не значит, что я тебя не любил. Ты правда так думаешь? Конечно, я любил тебя. Мы шесть лет были вместе. Знаю, я не мог любить тебя так, как ты хотел, чтобы тебя любили, но в свою защиту скажу, что любовь, которую хочешь ты, невозможна без команды продюсеров, многочасового монтажа и классного саундтрека.
Райан отталкивается от барной стойки и вытаскивает из кармана ворох рандов. Он швыряет их на стойку и допивает вино.
— Ты обожаешь «дирижировать» широкие романтические жесты, Дев, но до усрачки боишься всего реального. Именно поэтому ты и был со мной целых шесть лет, понимая, что у нас нет будущего.
«Для человека, утверждающего, что он любит любовь, ты очень мастерски ее отталкиваешь».
Райан уходит. Дев сделал так, что ему стало хреново, но, как ни шокирующе, это ничуть не помогло. Дев снова тянется к бокалу с вином, потом останавливается. Он устал заливать боль алкоголем каждый раз, когда его слишком большое сердце не умещается в груди. Он не желает глушить чувства, не желает прятать их от окружающих. Он не желает отталкивать любовь.
По-настоящему Дев желает быть здоровым, таким, каким старается представить себя.
* * *
Дев вваливается в дрянную арендованную квартиру вместе с Джулс и пятью другими продюсерами, а проснувшись утром, смотрит, как одна камера снимает Дафну и Чарли. Посвежевшие, они за руку выходят из своего люкса и заговорщицки улыбаются. Джулс вручает Деву пачку печенья «Романи кримс», они усаживаются в задней части фургона и вместе заедают страдания Дева.
С изгнанием Меган и Делайлы до церемонии коронации шоу оказывается в странном положении. Посылать участниц домой на седьмой неделе больше нельзя, при этом церемония коронации нужна, чтобы завершить двухчасовой эпизод. На летучке, которая проводится по возвращении команды в Кейптаун, Скайлар раскрывает новый план. Они проведут «Суперспециальный концерт-сюрприз»!
 
Как правило, на пятой-шестой неделе шоу приглашает музыкантов на частный концерт. Особого сюрприза в этом нет, ведь концерты устраиваются абсолютно каждый сезон; ничего особо специального тоже, ведь зовут в основном неизвестных кантри-певцов, которых участники шоу не слишком и любят. Приглашенный в этом сезоне явно в отчаянном положении, раз ради десятиминутного пиара согласился на двадцатичасовой перелет только в одном направлении. Именно поэтому Дев уверен, что концерт получится суперужасным.
Когда Дев возвращается в апартаменты, чтобы помочь Чарли приготовиться к вечеру, все ведут себя странно — наверное, потому, что раньше Чарли занимался сексом с Девом, а теперь занимается сексом с Дафной, и всем нужно притворяться, что ситуация совершенно нормальная. Однако Париса ведет себя агрессивнее обычного — ругается с кем-то по телефону в своей комнате; а Джулс успокаивает больше обычного — порхает вокруг Дева, на случай, если тому что-то понадобится. Даже Чарли, который не разговаривал с ним с самого инцидента на лестнице, до отъезда на концерт бросает на него взгляд и спрашивает:
— Ты правда в этой одежде ехать собираешься?
Оглядев себя, Дев убеждается, что одет как всегда — в шорты-карго и футболку-оверсайз — и обут в хайтопы.
— Ну да. А что?
Чарли исчезает в их бывшей общей комнате и через пять минут возвращается с аккуратно сложенными слаксами, рубашкой и джинсовкой.
— Пожалуйста, надень это, ладно?
Дев не понимает, почему Чарли волнует, как он выглядит, но потом замечает, что на Джулс тот же наряд, что на тусовке в Новом Орлеане, а Париса переоделась в цветастый комбез, из которого живописно вываливается грудь.
— Эй, вы, в чем дело?
— Просто надень гребаные шмотки! — велит Париса.
Дев надевает гребаные шмотки.
* * *
Когда фургон подъезжает к небольшому концертному залу на Лонг-стрит, здание уже огорожено для съемок, перед ним выстроились фургоны съемочной группы. Они вчетвером заходят в зал, а съемка почему-то уже началась, и все присутствующие поворачиваются в их сторону. Райан и Скайлар стоят чуть в стороне, кажется, взволнованные сильнее, чем требует это мероприятие. Повернувшись, он засекает Парису, снимающую что-то на телефон вопреки правилам «Долго и счастливо». Она снимает его! И съемочная группа, и конкурсантки смотрят не на Чарли. Они смотрят на него, на Дева! Что за хрень здесь творится?!
В поисках ответов Дев поворачивается к сцене. В центре нее, окутанный мягким светом желтого прожектора, сидит молодой человек. Едва завладев вниманием Дева, он начинает перебирать струны гитары и петь в микрофон. Боже милостивый, это же Лиланд Барлоу!
Лиланд Барлоу во всей своей юношеской красе сидит на сцене концертного зала в Кейптауне, Южная Африка, и у Дева сердце разрывается. У него разрывается сердце?
Дев прижимает ладонь к груди, силясь понять, правда ли это. Неужели это реальность? «Долго и счастливо» каким-то образом ангажировало Лиланда Барлоу, сладкогласную любовь всей его жизни? Лишь когда Лиланд добирается до припева первой своей песни, Дев оглядывается по сторонам и осознает, что все взгляды до сих пор прикованы к нему.
— Что за хрень здесь творится?!
— Сюрприз, мать твою! — кричит Париса.
Дев поворачивается к Чарли, который нервно краснеет у двери. Тут до него доходит, что ни при каком раскладе «Долго и счастливо» не вместило бы Лиланда Барлоу в свой сезонный бюджет.
— Ты это устроил?
— Да, я, ну… — мямлит Чарли, убрав волосы с глаз.
— Ты устроил это для меня?
— На прошлое Рождество ты не попал на его концерт, после Мюнхена я подумал, что тебя нужно подбодрить, Париса связалась с его менеджером, и… — Чарли не договаривает, потому что Дев бросается к нему и обнимает так крепко, что ни одному из них не вздохнуть. Дев не знает, снимают их операторы или нет, и ему плевать. Чарли сжимает ему спину, своими манипуляциями разгоняя напряжение, и на миг Деву кажется, что они вернулись в период до ссоры, к тем счастливым дням, когда они обходились одной подушкой на кровати, размером годящейся для троих.