Чужестранец (СИ)

— Понская броня, — прошептал Кир.
Он встал и начал ходить по комнате. Амалзия всё так же лежала в кресле с полуприкрытыми глазами. Если бы не поднимающаяся грудь, можно было бы подумать, что она умерла.
— Такую броню на севере носят единицы. Считает, что Лорд-протектор подарил комплекты такой брони королю Пон и его приближенным, когда они преклонили колено. Доходили разные слухи… — Кир закусил губу. — Но такую броню точно нельзя купить.
— На кой черт она Садиатту? Он не похож на воина.
— Это символ. Садиатт верит в них, верит в то, что такие вещи заставляют людей уважать тебя. Это помимо того, что на любом из Зубов за такую вещь дадут огромные деньги.
— Такого символа хватит для доказательства?
Кир сложил руки за спиной.
— Да, хватит. Будет не очень просто, но хватит. Всё свершится сегодня ночью. Я выражаю свою благодарность, друзья, но боюсь, мне нужно заняться подготовкой сегодняшнего ареста. Когда мы увидимся завтра, обсудим вашу награду.
Платон кивнул — спешить всё равно некуда. Они распрощались, и Платон с Амалзией отправились домой. Всю дорогу девушка была чрезвычайно вялой, на вопросы отвечала односложно, так что в итоге они шли молча.
Город постепенно накрывала ночь, но в гостинице было светло. Скучающие караванщики уже прекратили так активно пить, многие просто сидели в таверне или шатались по городу, навещая друзей, семьи, шлюх и торговцев «целебными травами», поэтому сейчас за столом сидел только Игорь с каким-то незнакомым сухощавым стариком с невероятно живыми глазами.
Платон так устал, что только вяло махнул им рукой, попрощался с Амалзией и завалился спать.
***
— Зачем мы только сюда пошли? — буркнул Игорь.
— Я хочу разобраться в местных традициях, раз уж придётся жить тут. Амалзии стоит проветриться. — Девушка еле перебирала ноги, хотя кожа уже перестала напоминать больничные простыни. — А ты сидишь в таверне целыми днями, так что и тебе не лишним будет пройтись.
— И как я на это согласился?
Платон ухмыльнулся. Уговорить Игоря оказалось не очень просто, пришлось рассказать байку о том, что за ними следят какие-то люди и нужен взгляд проверенного человека. Стоит ли говорить о том, что Игорь уже через час шатаний по городу понял, что никакой слежки нет?
— Пойду я обратно, — Игорь махнул рукой. — Чушь какая-то.
Платон остановился и обернулся к нему.
— Слушай, ты тут сколько лет, а на Играх ни разу не был? Что, вся жизнь вот так, ездить в караване и бросать односложные саркастические ответы?
— Вроде того.
— Ты не в фильме Тарантино, Игорь.
Проходившая мимо женщина бросила на них взгляд и ускорила шаг.
— Я и не думаю, что я в фильме, — Игорь повысил голос. — Я в долбанной игре, сделанной поляками в душном подвале. Хватит меня доставать.
Платон прикрыл глаза на секунду. Вдох. Выдох.
— Слушай. Игорь. Нам всем непросто, но отдохнуть стоит. Пару часов, вот и всё чего я прошу. Если тебе не понравится, я, не знаю, буду покупать тебе выпивку весь вечер.
— Кхм, — кашлянул Игорь. — С этого можно было и начинать.
Он расслабился, опустил руки.
— Ладно, я пройдусь с вами. Но больше никакой чуши про преследования, иначе я тебя слушать не стану больше. И не стану смотреть на то, что нас всех связывает. — Он показал пальцем на Амалзию. — Может её устраивает то, что ты вечно решаешь за других, но меня начинает утомлять, какими бы твои мотивы не были.
Амалзия лениво зевнула.
— Идемте уже, посидеть охота.
На стадионе сегодня соревновались бегуны на длинную дистанцию. Сейчас они только разминались перед дистанцией. Платон пошарил взглядом, увидел Горогара, северянина, которого они встретили на площади ещё до встречи с Киром. Он сильно изменился за пару дней, вид у него был поникший, улыбка исчезла с лица.
— Эй, Гор, привет! — Платон помахал ему рукой.
Борец заулыбался и подошёл ближе. Игорь закатил глаза, Амалзия то ли всхлипнула, то ли закашлялась.
— Всё хорошо? — участливо спросил Гор, обращаясь к ней.
— Да, да, — она судорожно закивала головой, — просто устала немного.
 
— Видел вас вчера на соревнованиях. Рад, что пришли посмотреть, — он печально улыбнулся, — хотя это и был момент моего позора.
— Меня?
— Ну да, вы смотрели с трибун, я сразу заприметил. За меня не так много людей болеет. — Он наклонился вперёд и добавил чуть тише, — откровенно говоря, большинство из них полные придурки.
Амалзия закашлялась снова. Платон посмотрел на неё: глаза красные, лоб прорезали две параллельные морщины, рыжая копна волос печально свисает, драпировки на одежде сбились. Что-то определенно было не так, только вот никак не удавалось понять, что именно.
— Вы достойно боролись, — ответила она. — Просто судьба не всегда благосклонна к нам.
— Это правда, правда. Я вот полагал себя самым сильным и самым умным, но мир щелкнул меня по носу и опустил в пыль. — Он нахмурился. — Но я не унываю, ни в коем случае. У меня ещё будет шанс. Вернусь на Север, займусь тренировками с прежним усердием. Успею даже к сбору урожая. Жаль только, что ни денег, ни славы домой не смогу привезти.
— Тебя там кто-то ждёт? — спросил Платон.
— Ага. Я родом из деревеньки неподалеку от Ассукры. — Северянин прищурил глаз и взглянул на Осколки, медленно ползшие к зениту. — Мать, сестры, братишка младший. Отец где-то в столице сейчас, забрали в рекруты.
— Наверное, и невеста есть? — сказал Игорь с нотками сарказма.
— Ага. Была по крайней мере. Нынче всё быстро меняется.
— Это Игорь, — сказал Платон. — Он наш партнёр. Горогар — один из атлетов, сам с Севера.
— Рад знакомству.
Мужчины пожали другу руки.
— Так ты отправляешься на Север? Может, мы могли бы тебя подбросить?
Амалзия резко вскинула голову и сощурилась.
— У нас и так народу хватает.
Игорь и Платон удивленно уставились на неё.
— Вообще-то, — осторожно произнёс Игорь, — лишние руки нам не помешают. На дорогах неспокойно, а караван нынче сильно поредел.
— Я работы не боюсь, но если места нет, то и проблемы нет. Доберусь как-нибудь.
— Да брось, — Платон похлопал его по плечу. — Зайди вечерком к нам, поболтаем, обсудим. Ты же не участвуешь в соревнованиях больше?
— Не-а. Борьбу я уже проиграл, я метание копья или бег — это не моё. Посмотрю на остальных, да порадуюсь за них, а потом домой.
— Ну вот и хорошо. Пойдёмте к трибунам тогда.
Игорь тронул Платона за плечо, они чуть поотстали от северянина и Амалзии.
— Ты что с ней сделал такое?
— Ничего. Не знаю. Она вчера была на играх, потом мы встречались кое с кем, она уже была в таком состоянии.
— Обычно ей слова против не скажешь, а тут… — Игорь поиграл желваками. — Она будто едва силы находит, чтобы говорить. Не нравится это мне.
— Может и правда устала? — Платона внезапно осенила. — Или может это из-за ран? Надо её к лекарю отвести.
Игорь нахмурился.
— Не думаю. Я уже такой взгляд видел. Это Знающие, — он оглянулся вокруг, проверяя не подслушивает ли кто. — У них крыша едет временами. Не знаю, что у них там происходит, но, думаешь, почему они тут не захватили вообще всё? Многие просто с ума сходят. Жуткое зрелище.
Он покачал головой.
— Надеюсь, что это не наш случай.
Платон не нашёл, что ответить.
***
Игры действительно объединяли. Здесь были жрецы, аристократы, торговцы, ремесленники, странники. Кто-то болел за конкретного спортсмена, кто-то за своих земляков, а кто-то просто хотел увидеть предел человеческих возможностей. Перед забегом выходил какой-то поэт, читал стихи, что-то на тему прекрасных тел и сопутствующих им прекрасных душ.
 
Платона, честно говоря, такие вещи всегда мало волновали, он и фильмы-то смотрел ради того чтобы было о чем говорить с людьми, а книги читал в основном по делу. О стихах и говорить нечего.
Поразительно, насколько много общество может вкладывать в искусство, спорт и подобные мероприятия, и насколько варварским может оставаться во всём остальном. Несправедливость, рабство, глупое, неудачное распределение ресурсов. Платон подозревал, что сельское хозяйство тут в таком же упадке, как и всё остальное, кроме разве что торговли. Страна живёт за счет снующих туда-сюда караванов и едва ли может сама себя прокормить.