Чужестранец (СИ)

Связностью он пользовался мало и пока она казалась самым бестолковым навыком. Дух свободы показал себя неплохо, но в чем его фишка тоже было неясно. Оставались Единство, Расплав и Спекуляция. Первое, вероятно, отвечало за общение с людьми, а о смысле оставшихся двух можно было только догадываться.
В итоге Платон решился и поднял уровень Полумрака, решив, что со следующим уровнем разберется, что делать дальше.
Дом Саддиата стоял на противоположной от усадьбы Кира стороне Старого города. По размерам он был ощутимо поменьше, но зато выглядел роскошней. Там где у Кира всё было излишне по-армейски, тут было заметно, что садовник творчески подходил к процессу, а архитектор не стеснялся добавить дому вычурности.
Гости в основном сидели в большой беседке на улице, либо бродили по саду, разбившись на маленькие группки. Саддиат разговаривал с одной из таких — в членах группы Платон узнал владельцев маслодавилен.
Среди приглашенных не было ни офицеров, ни солдат, а одни аристократы и купцы. Яркие одежды, намасленные бороды, заплетенные волосы — каждый старался выставить себя в лучшем свете. Молодившаяся женщина с накрашенными веками подошла к Платону и попыталась завязать светскую беседу, но он отвечал вяло и та быстро потеряла к нему интерес.
Всех гостей обслуживали рабы. Что было интересно с точки зрения Платона — рабы не сильно отличались от хозяев, как и во всем городе. Такие же черноволосые и кучерявые, кожа слегка смуглая, никаких особенностей. Вероятно, местные поработили население какого-то мятежного города, возможно, что даже в древности. А возможно, что рабы просто так долго скрещивались с хозяевами, что одних от других было уже не отличить.
Слова Амалзии задели Платона, хоть этого и не хотелось признавать. Он знал, что правда на его стороне, но было всё равно неприятно. Рабы здесь жили не так уж плохо: они одеты, сыты, никто не выглядит действительно недовольным, он ни разу не видел суровых телесных наказаний или чего-то подобного. Если человека всё устраивает, то стоит ли лишний раз дергаться? Может и стоит, но у Платона сейчас точно нет нужных сил и ресурсов, чтобы поменять строй целой страны, не устроив при этом гуманитарную катастрофу.
Рядом послышался гулкий смех, Платон обернулся и увидел рядом Саддиата.
— Друг мой, я так рад, что вы пришли. — Снова смех. — Пойдёмте прогуляемся немного.
Платон кивнул головой и они медленно двинулись по саду, удаляясь от людей.
— Вы ведь не ради цвета общества меня позвали, да?
— Вы умны! — Залп гулкого смеха. — Не только ради этого, да. Хотел поговорить с вами в более непринуждённой обстановке, вот и всё.
— Последнее время я всё чаще слышу «не только ради этого». Начинает вызывать некоторые подозрения.
Саддиат остановился и оценивающе оглядел Платона.
— Отличный у вас костюм, право. Предыдущий мне меньше нравился. Вы уже разжились деньгами?
— Криксар выразил мне свою благодарность за спасение.
— Ох, этот Криксар, несносный мальчишка. — Саддиат издал смешок, но тут же остановился. — Как, впрочем, и всё их семейство.
— Что вы имеете в виду?
— Право, забыл, что вы человек новый. Вы знали, что когда-то Пертолийская олигархия была Пертолийской империей?
— Нет. А она была?
Саддиат тяжело вздохнул. Смех он почему-то перестал издавать.
— Была, около трех столетий назад. Контролировала весь Резец и часть Клыка. Славные времена, которые и поныне воспевают не только в народе, но и среди аристократов, только омрачённые самодурством императоров.
— Судя по всему, страна в те времена процветала?
Саддиат засмеялся, хотя на этот раз в его смехе было что-то печальное.
— Как вам сказать, Платон. То были дикие времена бесконечных войн. Земли возделывалось мало, производилось почти что ничего, а торговли, считай, и вовсе не существовало. У церкви было достаточно власти, чтобы вешать или изгонять Знающих. Не подумайте, я не фанат творящих чудеса, но всё же они — это необходимое зло.
— Почему вы называете их злом? Я здесь уже не первый день, но так и не понял, в чем проблема со Знающими.
 
— У меня есть два объяснения. Первое сводится к тому, что в нашей вере Знающие считаются искажающими волю Божью, отступниками, омерзительными и разрушительными существами в человеческом обличье. Церковь Единства вообще стоит на том, что человеку много знать не стоит. — Он взял у слуги кубок, сделал небольшой глоток, чтоб промочить горло. — Но об этом вам лучше спросить у церковников. Второе объяснение сводится к тому, что Знающих боятся, как боятся грозы или диких зверей.
— А вы не боитесь?
— Я? — удивленно переспросил торговец. — Нет, право, это же глупо. От диких зверей строят частокол, а от грозы прячутся в доме, но бояться? Нет, если бы мы боялись, то так бы и сидели в пещерах.
Они оказались в беседке, стоявшей на небольшом возвышении. Садиатт отхлебывал разбавленное вино, Платон смотрел на гостей, циркулирующих между разными группками. Наверняка на этой встрече будет заключено несколько политических союзов и договоров.
— Так что стало с империей? — нарушил молчание Платон.
— То же, что и со всеми империями. Она развалилась. Сначала отвалились провинции на западе, потом взбунтовались миектцы, а потом и народ понял, что правление тиранов — это не то, что ему нужно. Тогда и появился Совет Четырёхсот. Несовершенная, но однозначно более справедливая форма правления.
— Суть я уловил, но пока не могу понять, к чему весь этот экскурс в историю.
— А к тому, мой дорогой Платон, что императоров никто не убивал и не изгонял. У их рода даже осталось место в совете, а многие из их наследников совершали поистине великолепные и кровавые деяния во славу этого города.
— Вы намекаете, что Кир — один из таких наследников, — заключил Платон. — И, вероятно, хотите сказать, что ему не стоит доверять, а его имперские амбиции опасны.
Садиатт скромно кивнул.
— Но я и так не доверяю ему, как при всем уважении не доверяю и вам. У всех возник ко мне какой-то нездоровый интерес, но я обычный человек, хоть и прибывший издалека. И я пока не знаю, кому можно довериться, а кому нет.
— Присядем? — торговец указал на кресла внутри беседки. — Я ценю ваш деловой подход. Просто не принимайте за чистую монету то, что он говорит. Всей этой истории про злых северян уже который год, а что в итоге? У северян свои порядки, у нас свои, но торгуют они честно. Благодаря их стали мы живем в лучшие времена со времен апокалипсиса. Эпоха мира и настоящего процветания!
Садиатт рукой обвёл свои владения.
— А что насчёт войны? Она тоже выдумка?
— Хахаха. — Кажется, торговец вернулся в своё смешливое настроение. — Может и не выдумка, не знаю. Но я бы сказал, что мы особо ничего не потеряем, если сюда придут северяне, а может даже лучше заживём.
— Вы серьёзно? Думаете, они не перебьют тут всех и не превратят выживших в рабов?
— Послушайте, — сказал Садиатт, — северяне очень прогрессивны. Не удивлюсь, если лет через пятьдесят они будут строить лестницу в небеса, а мы всё еще будем копаться в земле и ездить через пустыню, чтобы привезти им немного обломков чужой славы. По сравнению с ними, мы — дикари, вот что я хочу сказать.
Платон не нашёлся, что ответить. Картина складывалась противоречивая, хотя и была огромная вероятность, что Садиатт просто врёт и пытается им манипулировать. Война почти всегда ужасна и вряд ли в этом мире она более честная и благородная.
— Смотрю, вы уже оценили наши дикарские нравы, — Садиатт кивнул в сторону разбитых кулаков Платона, которые тот сразу попытался спрятать.
 
— Разбойники и грабители встречаются везде.
— Только не на севере, — улыбнулся Садиатт. — Единственные грабители северян — это сборщики налогов, остальных всех вывели. Поверьте, я там бывал, я знаю.
— Наверное, завели много интересных знакомств?
— Да, не поверите, но завёл. С самим Лордом-протектором не удавалось встречаться, но я был знаком с лордом Хагеном, губернатором южных частей их страны. Жесткий человек, закалённый жизнью, но интересный. Совсем иные взгляды на мир, бешеная деловая хватка. — Садиатт гулко ухнул, издавая очередной смешок. — Черт, я считаю себя хорошим торговцем, но ему всегда удавалось продавить свои условия.