Чужестранец (СИ)

— Тебе стоит придумать легенду, — негромко сказал Игорь, — иначе умные люди быстро догадаются о твоем прошлом.
— Да, только как, если я толком ничего не знаю. На Севере все сразу поймут, что я не с Севера, а тут все сразу понимают, что я не местный.
— Я долгое время говорил, что потерял память, но это тоже подозрительный вариант. — Игорь задумался. — В горах есть рудники, туда ссылают преступников. И с севера и с юга. Можешь сказаться беглецом.
— Нет уж, спасибо, прошлое каторжника мне не к лицу.
— И то верно. Южнее пустынь тоже не вариант — слишком светлокож.
— Тут, что весь мир состоит из полуострова с полисами и непонятного Севера?
— Двух полуостровов. Зубцы — Клык и Резец. — Поправил Игорь. — Вообще нет, толком тут ничего нет, только горы. Через море далеко никто не плавает — слишком жестокие штормы и волны, к тому же ветра тут дуют почти всегда к земле, как бы абсурдно это ни звучало.
Платон обернулся, проверил не подслушивает ли кто, но все были заняты своей едой. Лаз вообще практически сполз под стол, демонстрируя картину «жестокое похмелье сразило воина».
— Хотя, знаешь, на старых картах чуть севернее пустынь и восточнее Ситии, — так называется нынешняя империя северян, — есть остров. Довольно большой. Регулярно возникают слухи, что оттуда приплывают люди, высаживаются на побережье, сражаются с кочевниками. Какой-то ушлый торговец даже утверждал, что плавал туда, что сомнительно — северное море ещё опасней южного.
— Думаешь, я смогу сойти за человека оттуда?
— Никто же не знает, как они выглядят.
— А что насчет деталей? Если начнут расспрашивать?
— Придумай какую-нибудь брехню. Сам ведь говорил, чем откровеннее чушь, тем скорее в неё поверят.
Платон задумался. План звучал неплохо. Такая легенда, конечно, привлечет много внимания, но зато проверить её никто не сможет, а звучит она абсолютно естественно. Героический мореплаватель, пытавшийся преодолеть безумную стихию, оказался единственным выжившим в кораблекрушении. Бум! Он едва не погиб, частично потерял память, но верит, что сможет найти себя в новом мире. Бум! Его спасли героические караванщики, а он спас их. Бум!
От безудержных фантазий его отвлекла другая мысль.
— Игорь, — спросил Платон, — а ты сам, что говоришь о своем прошлом?
— А я не даю меня спрашивать, — ухмыльнулся мужчина.
***
У ворот Старого города их встретили мускулистые люди с тяжелыми щитами, стоявшие так, словно с них должны были лепить статуи. Не стражники — солдаты. Ворота были открыты, хотя Платон сам видел, что совсем уж сомнительных личностей отгоняют, не позволяя им войти внутрь. Впрочем, им никто препятствовать не стал.
— Нам до площади, потом направо, — сказал Криксар. — А город ведь сильно вырос за это время.
Старый город выглядел намного приличней Нового. Отделенный высокой белой стеной, он состоял из широких улиц, мраморных колонн и изящных башенок. Всё говорило о том, что это место процветало. Люди здесь выглядели иначе — в волосы вплетены цветные ленты, длинные цветные гиматии были украшены вышивкой, даже складки на одежде казались тщательно выверенными.
— Это гораздо больше похоже на цивилизацию, — заметил Платон.
— Псайкра всегда процветала, будучи торговым городом, — сказала Амалзия, повернувшись к ним, и продолжая идти спиной вперёд, — но последние 10 лет были совсем сытыми благодаря торговле с северянами.
Площадь была большой, такой, что может спокойно вместить несколько сотен человек, не превращая их в толпу. Её окружали роскошные дома, перед которыми стояли статуи, изображавшие красивых мужчин с различным оружием. Но ещё интересней было то, что посреди площади сейчас боролись двое мужчин, одетых в одни набедренные повязки. Намасленные тела блестели на солнце, канаты мускулов бугрились под кожей, несколько других борцов подбадривали соревнующихся.
— Что происходит? — спросила Амалзия у одного из борцов.
Не прекращая наблюдать за схваткой, он ответил со снисходительной улыбкой:
— Марк Щуплый решил проучить северянина, но, кажется, бахвальства у него больше, чем силы.
 
Только сейчас Платон обратил внимание, что один из борющихся явно отличался от окружающих: более светлая кожа, короткий ёжик соломенных волос.
— И в честь чего он решил устроить это на площади? — спросила Амалзия.
Борец бросил на них взгляд, хмыкнул и сказал:
— Так ведь игры же. Столько атлетов — кровь бурлит!
— Разве игры должны быть не осенью?
— В этом году пораньше, — пожал плечами борец.
Северянин издал протяжный рык и повалил на спину своего противника. Зрители издали разочарованный стон, а северянин продержал противника прижатым к земле секунд пять, затем встал и протянул ему руку. Тот встал на ноги, игнорируя помощь, злобно сплюнул на землю и отошёл в сторону. Северянин удивленно покачал головой, провожая своего оппонента взглядом. Зрители начали расходиться.
— Пойдёмте уже, а, — Криксару не терпелось вернуться домой.
— Минуту, — сказала Амалзия и обратилась к борцу. — Атлет! Как тебя зовут?
— Горогар, мисс. — Он слегка неуклюже поклонился. — Но друзья зовут меня Гор, так что…
— Что тебя занесло сюда?
— Игры, миледи! — после каждой фразы его лицо расцветало широкими улыбками, — Хочу соревноваться с лучшими из лучших.
— Тогда тебе стоило ехать в Кливефению.
— Туда я тоже доберусь. И не могу отметить, что приятно слышать родную речь!
Платон взглянул на Криксара — тот не слушал разговор и смотрел только на холм, возывшавшийся справа от площади. Ему казалось, что Амалзия и Горогар говорили на том же языке, что и все остальные. А что если?
— Как там на Севере? — спокойно поинтересовался Платон.
Амалзия удивленно уставилась на него.
— Ты знаешь северное наречие?
Он невозмутимо кивнул.
— Какой же прекрасный сегодня день! — Атлет громко расхохотался, чем напугал проходившую мимо старушку в длинном хитоне. — Друг, на севере всё как всегда — лорды грызутся друг с другом, купцы грызутся с лордами, Знающие грызутся и с теми, и с другими, а над всей этой кучей холодного дерьма возвышается его высокоблагородие Сурт! — На этот раз улыбка была чуть более грустной. — Впрочем, разгребать это приходится обычным людям, так что им нынче не сладко.
Амалзия поймала нервничающий взгляд Криксара.
— Гор, нам нужно идти…
Он прервал её на полуслове.
— Конечно, друзья! В этом городе всегда есть дела! Заходите послезавтра посмотреть на мои выступления, да и если захотите поболтать с земляком, то можете найти меня в Нижнем городе, в местечке «Гарцующий пони». Я там живу.
Они распрощались с северянином и двинулись к холму. По пути Платон несколько раз замечал людей, одетых значительно беднее остальных. Они в основном таскали тяжести или что-нибудь чистили.
— Криксар, это, что, рабы?
— Где? — Криксар заоозирался по сторонам с обеспокоенным видом, но, увидев одного из носящих грузы, успокоился. — А, да, рабы.
— И тебя это не напрягает?
Криксар остановился и повернулся к Платону.
— Нет, конечно, а должно разве?
— Ну, ты ведь сам, — он не мог подобрать нужное слово, — освободился.
Криксар рассмеялся.
— Я даже и не думал об этом в таком ключе, слушай. Это же варвары, они для этого и нужны, совсем другая история. Да и обращаются с ним здесь совсем не так, как у кочевников. Гораздо лучше!
Платон почесал голову, и прошептал под нос:
— Удивительное двоемыслие.
  
Глава 9
 
Они остановились у ворот большой усадьбы, стоявшей на холме. У ворот стояли двое солдат, точно таких же, как те, что охраняли вход в город.
 
— Я бы хотел увидеть Астиага, своего отца, — обратился к солдатам Криксар. — Меня зовут Криксар.
Солдаты переглянулись.
— Боюсь, путник, это невозможно. Астиаг погиб полтора года тому назад, а ты видно давно не был в городе.