Ужасная госпожа (СИ)

Отвлеклась Исабель только когда Пурнима вернулась. Отобрав склянку со снадобьем, хмуро осмотрела ее содержимое.
— Для всех хватит? — строго спросила она.
Пурнима еще задыхалась после быстрого шага, к тому же опасалась, что Исабель передумает и отберет монетки, поэтому только кивала.
— Хорошо, — Иса тряхнула головой, и рубин на горле кроваво вспыхнул. — Теперь отправляйся на кухню и проследи, чтобы это снадобье попало во всю еду. Во всю, — она строго посмотрела в испуганно распахнутые черные глаза. — И господ и слуг. Ты меня поняла?
— Но как же?.. — Пурнима едва не плакала. — Меня не подпускают к еде.
— Но ты ведь сделаешь это для меня, верно? — Исабель почти вплотную подошла к служанке. — Ты же не хочешь меня разозлить? — она погладила смуглую щеку и слегка оцарапала. Пурнима вздрогнула. — Ты ведь не хочешь почувствовать на себе мою злость?
Продолжая поглаживать и царапать, Иса несильно, но ощутимо ударила. Пурнима почти задохнулась от прокатившегося по телу удовольствия. Она не могла отвести взгляд от складывающихся и приоткрывающихся губ, снова хотела ощутить их сладость и мягкость услышать срывающиеся с них нежные постанывания, почувствовать шелковистость и жар кожи под своими руками.
Снова испытать экстаз и удовольствие от возможности прикасаться к прекрасному телу, привилегии служить своей госпоже.
— Я все сделаю, — задыхаясь от охватившего ее жара, прошептала Пурнима.
_________________
Девушки, хотим прощальный секс Исы и Пурнимы?
Очень несмело, боясь сделать лишнее движение и разозлить непривычно серьезную и сосредоточенную госпожу, Пурнима потянулась к ее плечу.
Предчувствие говорило, что она в последний раз видит свое божество и не может упустить возможности еще раз прикоснуться, почувствовать то благоговение, которое испытывает каждый раз, стоит Исабель обратить на нее внимание.
Исабель на миг задумалась, окинула служанку оценивающим взглядом.
Уже почти решилась позволить ее преданным рукам немного снять напряжение, от которого вибрировало все тело, но когда Пурнима осторожно погладила грудь, отстранилась и хлопнула по смуглой ладони. Сейчас потребуется все имеющееся здравомыслие, чтобы не наделать роковых ошибок.
— Сходи, проведай Витора. Узнай, как он себя чувствует. Если сможешь, напои водой. Вряд ли лягушонок, который считает себя достойным носить имя графа де Сильва, отменит приказ отца. Но недолго ему уже осталось отравлять воздух своим мерзким дыханием.
На последних словах госпожи Пурнима вздрогнула, а Исабель, сообразив, что начала вслух делиться своими планами, умолкла.
— Ну иди же, чего застыла? — прикрикнула на служанку и устало опустилась на кровать. Сейчас необходимо отдохнуть. Собраться с силами, чтобы все выдержать.
Пурнима исчезла, осторожно прикрыв за собой дверь, а Исабель откинулась на подушки и прокручивала в голове план. Да, в нем были сложности, но все другие казались еще хуже.
Первое, что необходимо сделать — оседлать Мальчика и сбежать из дома. Добраться до порта — Жуан слишком глуп и совсем не помогал отцу в делах, а Иванилда еще не успела все прибрать к рукам, поэтому о кораблях пока не вспомнят. Капитанам же можно сказать, что это распоряжение отца, — захватить как можно больше кораблей и отправиться на родину.
Прийти к королю за защитой и поддержкой для сироты, все родственники которой погибли во время мятежа, а когда монарх возьмет ее под свое покровительство, можно спокойно, в объятиях Витора, дожидаться, пока выберут достойную партию, или потихоньку выбрать самой, если предоставят такую возможность.
Такое будущее прельщало честолюбивую Исабель намного больше, чем вероятность провести в монастыре всю оставшуюся жизнь. Есть грубую пищу и носить жесткое рубище. Во что превратятся ее нежные ножки и ручки, а что останется от блистательной красоты после года жизни в таких условиях?
Нет, хоронить себя за высокими стенами Исабель категорически не согласна, поэтому умереть должны другие, чтобы не выдать ее тайну.
На приход Пурнимы Исабель почти не обратила внимания.
 
— Он все еще привязан к столбу и очень слаб. Поить не разрешили, — робко произнесла служанка.
— Хорошо, — обронила Исабель.
Да, дело немного осложнилось — взвалить на лошадь ослабленного мужчину она не сможет, но и здесь не бросит. Витор принадлежит ей! Значит, он будет жить!
Придется попросить о помощи Пурниму и… позволить ей жить.
Исабель покосилась на хлопочущую над вещами служанку.
Старательная девушка, не совсем дурочка, преданная. Может, и не станет болтать. Придется рискнуть.
Иса вздохнула и постаралась подремать — ночь предстоит долгая и беспокойная.
Ранние южные сумерки опустились на город быстро и незаметно. В зажиточных домах загорелись свечи и факелы, в лачугах бедняков — редкие огоньки лампад.
Особняк графа де Сильва был темен и безмолвен — все обитатели, за исключением Исабель, ее верной горничной и привязанного у столба Витора безмятежно спали. Слуги захрапели прямо на заднем дворе, привалившись к стволам деревьев, господа — там, где их сморило сонное зелье. Жуан лежал лицом прямо в пряно пахнущей багряной луже, Иванилда — за обильно накрытым столом, а Луселия — на коленях и с молитвенником.
По темным коридорам скользили две тени, озаряемы дрожащим светом одинокого факела, а за ними стелилась огненная дорожка.
Занялись задетые факелом портьеры, от упавшей искры тлел ковер, с них пламя перекинулось и жадно пожирало деревянные панели обшивки и ставень, а по полу стелился сизый дым и всюду запускал свои удушливые пальцы.
Дрожащая Пурнима испуганно оглядывалась на разрастающееся за спиной пламя и цеплялась за твердую руку госпожи.
— Хватит трястись. Ничего с тобой не случится, — оттолкнула ее Исабель и подпалила очередную портьеру. — Я еще проявляю милосердие, которого они не заслуживают. Они ничего не почувствуют, а должны бы помучиться за то, во что превратили мою жизнь, но сейчас на это просто нет времени. Поторопись, скоро дом превратится в ловушку.
Вздрогнув, Пурнима припустила к выходу сквозь все уплотняющиеся клубы дыма, а Иса для надежности прошлась еще по нескольким комнатам и только после этого вышла в сад.
С улицы еще не было видно языков пламени, а струйки дыма терялись в ночной темноте.
Освещая путь факелом, девушки двинулись в конюшню. Там, вповалку на сене тоже храпели слуги. Некоторые парочками. Судя по позам, сон застиг их прямо в процессе.
— Всем можно получать удовольствие, только меня за это хотят в монастырь запереть, — хмыкнула Исабель, рассматривая живописно расположившиеся парочки. — Вот и посмотрим, кто победит: я или они, — она широко улыбнулась, мысленно уже поднимаясь на борт корабля. — Седлай Мальчика, — указала на нервно переступающего в деннике жеребца.
— Госпожа, я не умею, — Пурнима захлопала ресницами, а губы скривились в жалобную гримасу.
— Что? — Исабель сурово сверкнула на нее глазами.
— Все исполню, — покорно склонившись, отступила служанка.
Она закрепила факел, в пляшущих рыжих отблесках нашла седло, упряжь, опасливо подошла к коню.
Он фыркал, прядал ушами, постукивал копытами, отчего Пурнима покрывалась холодным потом и дрожала словно в лихорадке.
— Г-готово, — заикаясь, отчиталась она, закончив с упряжью.
— Хорошо все затянула? — строго спросила Исабель. — Мне не нужны неприятности в дороге.
Пурнима кивнула.
— Хорошо. Теперь помоги поднять Витора.
Не опасаясь, что их кто-то услышит, Исабель взяла Мальчика под уздцы, вывела из конюшни и привязала к столбу, у которого без сознания лежал Витор.
— Давай же, помогай скорее, — прошипела Исабель, распутывая узлы веревок под блеклые отблески оставленного в конюшне факела.
Пурнима сразу же рухнула на колени и принялась орудовать пальцами, а иногда и зубами.
Вдвоем девушки распутали веревки и, сопя от натуги, взвалили бесчувственное тело на спину жеребца.