Я и мое отражение
– Проверьте, пожалуйста, они настоящие?
Кассир придвинула ящичек с деньгами к себе. Достала доллары, развернула их веером и поднесла их к какому-то прибору.
Я замерла.
Вспомнила! Если доллары оказываются фальшивыми, то кассир должна нажать на кнопку тревоги! А в ожидании прибытия милиции она, наверное, постарается задержать меня разговором!
Интересно, что со мной будет дальше? Лучше об этом не думать.
Тут железный ящичек совершил обратное движение и оказался передо мной. Я очнулась и заглянула в него. Доллары лежали на месте.
– Все в порядке, – проинформировала меня кассирша совершенно равнодушно. И уткнулась в какой-то дамский роман.
Я выгребла купюры дрожащей рукой. Только теперь я поняла, как перетрусила.
Я положила деньги назад в сумочку. Немного постояла перед окошком. Никаких попыток задержать меня разговором кассирша не сделала.
– Можно идти? – спросила я на всякий случай.
– Идите, – разрешила женщина, не поднимая глаз от книги.
Я развернулась и на негнущихся ногах покинула небольшое помещение.
Настоящие! Доллары настоящие!
Первый пункт назначения мы проехали. Теперь нужно проехать второй. Нужно составить завещание, оповестить о нем супругов Володиных и на всякий случай оставить в домоуправлении заявление. Ну, в том духе, что продавать квартиру я не собираюсь, поскольку составила завещание, которое находится у такого-то нотариуса…
Да. Именно так я и должна поступить.
– Воскресенье! – напомнило мне благоразумие.
Я стукнула себя по лбу. Проходившая мимо женщина с изумлением посмотрела на меня.
Верно! Сегодня выходной!
Значит, нужно заняться этим вопросом на неделе. Интересно когда? Я работаю все шесть будних дней, потому что одна официантка в отпуске. Когда она вернется, настанет очередь Алены. А потом, зимой, дойдет очередь и до меня.
Но до зимы ждать я не могу. Дело-то срочное.
Как быть?
Я снова стукнула себя кулаком по лбу. Не помогло.
«Съем-ка я мороженое, – решила я, ничего не придумав. – А там посмотрим».
Я повернулась и направилась в сторону парка. Прошла по длинной дорожке, выложенной крупными каменными плитами. Между ними пробивалась робкая бледно-зеленая трава, последняя в этом году.
Все кончается. И лето, как это ни печально, тоже кончается.
«Но потом приходит снова!» – возразил мне незнакомый голос.
Я поразилась. Это был голос оптимиста, доселе мне незнакомый. А я, оказывается, состою не только из комплексов и меланхолии!
Голос меня приободрил.
Надо же, какие неожиданные вещи узнаешь о себе на исходе тридцать пятого года жизни!
Я подтянулась и пошла веселей. Навстречу мне по параллельной дорожке шла моя напарница Алена. Она бросила на меня короткий взгляд и не поздоровалась.
Оно и понятно.
Под руку Алену вел франтоватый молодой человек, совершенно не похожий на Алениного мужа. Мужа я видела. Он пару раз заезжал за женой после работы.
Мы проплыли мимо, как два крейсера враждебных государств, соблюдающих временный нейтралитет. После чего я украдкой оглянулась. И поймала взгляд Алены, брошенный через плечо.
Взгляд выражал такую откровенную ненависть, что я даже остановилась.
Интересно! Снова во всем виновата именно я! Виновата в том, что застукала ее на месте преступления, гуляющей под ручку с любовником!
В общем, я как советский пионер: в ответе за все.
В душу мне закралось возмущение. Робкое, непривычное, но все же возмущение.
– Сколько ты еще будешь терпеть? – злобно спросил меня незнакомый внутренний голос.
И покорный раб, сидящий во мне ответил:
– Сколько нужно.
Я вздохнула. Потрясла головой, отгоняя неприятные мысли. Выходной все-таки…
Покрепче прижала к себе сумочку с запредельной суммой и решительным шагом направилась к кафешке-стекляшке, по недосмотру властей оставшейся в нашем парке с советских времен.
Вошла. Огляделась.
Народу с утра почти не было. За стойкой скучала одинокая продавщица, торгующая свежевыжатым соком. На прилавке перед ней громоздились разноцветные фруктовые пирамиды.
Выпить сока, что ли?
Я подошла к стойке и изучила цены. Мама дорогая! Нет, это мне не по карману.
Тут бок, к которому была прижата сумочка, что-то обожгло. Ах, да! Совсем забыла! Мне теперь по карману почти все. Даже свежевыжатый сок.
Я откашлялась. Продавщица сменила скучающее выражение лица на заинтересованное и подалась вперед.
– Один яблочно-морковный, пожалуйста, – попросила я, выбрав самое дорогое сочетание соков в меню.
– Минутку, – ответила продавщица и занялась делом.
А я уселась за свободный столик и положила сумочку на колени.
Господи, как приятно быть обеспеченным человеком! Как приятно не отказывать себе в мелких жизненных радостях!
Подошла официантка. Я заказала мороженое и кофе-гляссе. Обычно я заказывала что-то одно, но сегодня мною овладел бес расточительства. Я мысленно махнула рукой.
Гулять так гулять!
В кафе я просидела долго, почти два часа. Мне было так хорошо, что хотелось воскликнуть, подобно Фаусту: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!»
Однако день неумолимо катился вперед.
Кафе стало наполняться гуляющей публикой. Многие посетители были с детьми, и в помещении стало шумно. Я с сожалением поднялась с места, повесила на плечо сумку, зажала ее под мышкой и пошла к двери.
Пройдусь, пожалуй.
На улице окончательно распогодилось. Солнце светило так ярко, что даже начинало припекать. Я сняла кофту и перекинула ее через руку. Нашла пустую скамейку, присела на нее. Закрыла глаза под черными непроницаемыми стеклами очков и погрузилась в легкую необременительную дремоту.
Интересно, что будет, если меня как следует приодеть и как следует накрасить? По-моему, я вполне могу выглядеть на девять баллов из десяти. Ну ладно, ладно, на восемь! При таком раскладе я еще вполне способна привлечь мужское внимание!
Я легонько вздохнула.
Не в том беда. Мужское внимание я привлекала и раньше. Точнее говоря, привлекала не я, а моя квартира.
Помните диалог Раневской и Плятта из фильма «Весна»? Раневская говорит утробным трепещущим голосом:
– Вчера в кооперативе вы сказали, что я вам нравлюсь. А что во мне вам нравится больше всего?
– Жилплощадь.
– Что-о?
– Глазки, говорю, глазки!
Примерно тот же диалог состоялся между мной и моим последним кавалером. Было это…
Я покопалась в памяти.
…примерно год назад. После чего я поставила на личной жизни жирный черный крест.
Не знаю почему, но я всегда привлекаю внимание каких-то отбросов общества, ищущих за чей счет можно поживиться. Наверное, потому что они за версту чуют во мне интеллигентную дуру, не способную даже выругаться матом. Что делать? Осваивать ненормативную лексику? Как говорится, сначала трудно, потом пройдет?
М-да…
Я недовольно пожевала губами.
Тут на мою скамейку плюхнулись двое людей. Капризный женский голос сказал, растягивая гласные:
– Ва-адим, хочу мо-ороженое!
И влюбленный мужской голос отозвался:
– В чем проблема? Вон кафе!
– В ка-афе ни ха-ачу, – закапризничала дама. – Хочу «Лакомку».
Мужчина вскочил со скамейки и огляделся. Я быстро втянула голову в плечи.
Это был тот самый безнадежно влюбленный второкурсник, тенью ходивший за мной в университете!
Вадим скользнул по мне коротким пустым взглядом. Не узнал. Он меня не узнал.
«Слава богу!» – пробормотала я мысленно.
– У входа в парк стоял лоток, – вспомнил Вадим. – Подождешь пять минут? Я быстренько сбегаю!
– Ла-адно, – мученически согласилась барышня. На вид она была значительно моложе него. Лет двадцать, не больше. А ему…
Я подумала.
Ему должно быть не меньше тридцати трех. Да. У нас с ним была разница в два курса. Значит, он примерно этого возраста.
Вадим развернулся и кинулся бежать по дорожке, ведущей к выходу из парка. Барышня сунула руки в карманы рваных джинсов, откинулась на спинку скамейки и надула пузырь из жевательной резинки.