Я и мое отражение

Ясно. Мой вертухай проявляет бдительность.
Я издала характерный горловой звук. Сплюнула в унитаз и что-то неразборчиво простонала.
– Тебе плохо? – спросил охранник недоверчиво.
– Пошел вон! – ответила я слабым голосом и спустила воду.
Дверь закрылась.
Я приложила палец к губам. Слезла с унитаза, открыла дверь кабинки и выглянула наружу.
Никого.
– Где мы можем поговорить? – спросила я. – Мне нельзя надолго здесь оставаться.
– Здесь же и поговорим, – решила Женя. – Завтра. Приедешь вечером, часиков в девять. Полчаса потусуешься в зале, потом пойдешь в уборную. А я тебя найду.
– У тебя есть план?
– Есть, – ответила Женя. – Я вызвала частного детектива из Москвы. Он нам поможет.
– Хорошо, – пробормотала я и пошла к умывальнику. Женя хотела выйти следом, но я замахала ей ладонью.
– Сиди на месте! Выйдешь после того, как я уйду!
Подумала и восхищенно добавила:
– Господи, как ты не боишься?! Мимо охранника прошла, и хоть бы глазом моргнула! Отчаянная! Головой ведь рискуешь!
– Да ладно, – беспечно ответило мое отражение. – Умирала я уже! Столько раз умирала, что страх закончился.
И шепотом напомнила:
– Завтра! В половине десятого! Здесь!
– Хорошо, – ответила я.
Еще раз ополоснула лицо и пошла к выходу.
Охранник беспокойно топтался возле двери. Увидев меня, он расцвел, насколько это возможно при такой физиономии, и воскликнул:
– Ну, слава богу! Умирающий лебедь, наконец, явился!
– Соскучился? – огрызнулась я.
– Врача хотел вызывать, – ответил цербер. Я внутренне содрогнулась. С некоторых пор у меня появилась стойкая аллергия на это слово.
Мы вернулись в зал, где я заставила себя просидеть еще около часа. И даже еще раз посетила туалет. Но с Женей больше не увиделась.
Второй раз я провела в уборной не меньше пятнадцати минут. Пускай мои мордовороты привыкают к мысли, что посещение дамской комнаты – дело ответственное. В следующий раз будет меньше вопросов, почему я там застряла.
Домой я приехала далеко за полночь. Упала на покрывало, не раздеваясь, и сразу провалилась в сон.
Следующий день описывать вам не буду. Скажу только одно: я поняла значение слова «томиться».
Я томилась до самого вечера.
И только в восемь часов начала собираться в развеселый ночной клуб с дурацким названием «Зеленый апельсин». Интересно, почему апельсин зеленый? Либо он незрелый, либо претендует на неординарность.
И в том и другом случае хочется сказать: ну и дурак!
Я собиралась очень медленно, без конца поглядывая на часы. Но время тянулось еще медленней, чем мои сборы. Наконец я собралась, прихватила сумочку с мобильным телефоном, позвонила шоферу, распорядилась подать машину.
И лишний раз поразилась тому, насколько быстро я освоила хозяйский тон. Интересно, отвыкать от него будет трудно? Потому что отвыкать-то придется!
Шофер Миша откликнулся покорным возгласом:
– Через минуту подъеду.
Я положила трубку, взглянула на себя в зеркало в последний раз и пошла к двери.
Спустилась по лестнице, небрежно ответила на корректный поклон дворецкого, и уже хотела направиться к выходу, как вдруг меня окликнул тетушкин голос.
– Женя!
Я запаниковала.
Интуиция у мадам Володиной была просто дьявольской, в чем я уже имела возможность убедиться. Интересно, что произошло? Она каким-то образом унюхала, что от меня пахнет запахом племянницы?
Я медленно повернулась, считая про себя до пяти. Старая злая колдунья стояла у открытой двери столовой.
– Ты уходишь? – спросила она.
– Да, – ответила я, стараясь говорить небрежно.
Мрачные тетушкины глаза обшарили меня с головы до ног.
– Куда, если не секрет?
– Не секрет, – ответила я. – В ночной клуб.
– В какой?
Я завела руки за спину и незаметно стиснула кулаки.
– В «Зеленый Апельсин». Ты же знаешь, я люблю это место.
Тетушка недоверчиво поджала бледные губы. Сейчас она подумает, сложит два и два и поймет, что внезапно полюбить чуждую ей ночную жизнь Валерия Аргунова никак не может. И сделает вывод, что у Валерии Аргуновой есть какие-то скрытые причины посещать эту многолюдную тусовку.
 
Что будет дальше?
Тетушка не разрешит мне ехать, и мы с Женей потеряем друг друга!
Я похолодела при этой мысли. Но тетушка осмотрела меня еще раз и спросила:
– Что это ты пристрастилась к гулянкам?
– А что, нельзя и погулять? – спросила я дерзко. И добавила, глядя ей прямо в глаза:
– Напоследок…
Тетушка слегка смутилась. Она всегда немного смущалась, когда разговор так или иначе, касался моего невеселого будущего. Что ж, приятно видеть, что не все человеческие чувства умерли в душе родственницы.
– Почему же нельзя, – ответила она почти дружелюбно. – Можно. Конечно, можно.
– Вот спасибо! – поблагодарила я.
Повернулась к ней спиной и двинулась к двери, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не побежать.
– Женя!
Вот приспичило старой заразе! Я могу опоздать на встречу с Женей! Она не дождется и уйдет. И где мне ее искать?
Я повернулась к тетке, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие.
– Что еще?
Тетушка помедлила. Ее интуиция, безусловно, подавала тревожные звонки, но она не могла разобраться, к чему они относятся.
– Мне никто не звонил? – спросила она, наконец.
Вот оно что! Тетушка подозревает меня в сговоре со своим отсутствующим муженьком!
– А ты думаешь, я бы об этом забыла? – ответила я вопросом на вопрос.
Тетушка сложила руки на груди, еще раз недоверчиво осмотрела меня с головы до ног и разрешила:
– Иди…
Я шагнула в дверь, почтительно распахнутую дворецким, сбежала вниз по ступенькам и уселась в машину.
До клуба мы добрались быстро: минут за двадцать. Я уже немножко привыкла к грохоту, царившему внутри, и бесконечному мельканию световых огней. Поэтому воспринимала всю эту суету почти безболезненно.
Уселась за тот же столик, что и вчера, заказала виски с соком.
– Слушай, а ты не перебираешь? – сунулся ко мне мой тюремщик.
– А что? – спросила я его, как тетушку. – Нельзя погулять напоследок?
Он тут же убрался назад. Слово «напоследок» оказывало на информированных людей неприятное действие. Интересный психологический нюанс, правда? Оказывается, иногда убийцам бывает неудобно перед потенциальной жертвой. Особенно, если они долго общаются.
Своего рода «стокгольмский синдром» наоборот.
В общем, сорок минут я добросовестно накачивала себя спиртным. Примерно в половине десятого я встала со стула и, пошатываясь, побрела к туалету. Один из охранников немедленно двинулся следом.
Я шла до дамской комнаты значительно дольше, чем вчера. Пару раз споткнулась и чуть не свалилась. Пару раз останавливалась отдохнуть. В общем, тянула время.
Отчего-то мне было страшно.
Дамская комната начала представляться мне мышеловкой, в которой оказалась маленькая мышка по имени Женя. Сейчас мой цербер откроет дверь, осмотрит помещение, увидит ту же девицу, что и вчера, и просечет ситуацию.
Черт, только не это!
Но сколько бы я ни волочила ноги, они в конце концов привели меня вниз, к туалетной комнате.
Я с замиранием сердца взялась за ручку двери и потянула ее на себя. Охранник дышал за моей спиной.
Я открыла дверь, тюремщик сделал попытку сунуть в нее свою морду. Но тут из дамской комнаты понесся такой многоголосый визг, что он мгновенно отшатнулся назад к стене.
– Что, получил? – спросила я злорадно. И добавила:
– Извращенец!
Проходившая мимо уборщица бросила на нас внимательный взгляд: сначала на меня, потом на мордоворота. Если бы он знал слово «конфуз», то я бы могла сказать, что он сконфузился. Несильно. Слегка.
– Присмотрите за ним, – попросила я уборщицу. – Этот придурок любит заглядывать в женские туалеты.
– Может, охрану позвать? – отозвалась она деловито.
Я отмахнулась.