Я и мое отражение
– Мне тридцать пять, – напомнила я.
– Тридцать пять…
У тетушки возле рта обозначились глубокие горькие морщины.
– В тридцать пять я сделала последний аборт, – сказала она, глядя в окно.
– Почему последний? – робко спросила я.
Она повернула голову. Сумерки в комнате сгустились, но глаза тетушки сверкали, как антрациты, и прожигали темноту.
– Потому, что больше не смогла забеременеть, – отрезала она.
– Зачем же…
И я умолкла, не договорив.
– Зачем избавилась от ребенка? – догадалась тетушка. – Затем, что мужчина, от которого я забеременела, не пожелал вешать себе на шею незаконного отпрыска. У него было своих двое. А я побоялась…
И она умолкла. Некоторое время молчала и я.
– А ваши родители? – спросила я наконец. – Они не хотели вас поддержать?
– Отец был алкоголиком, – ответила тетушка равнодушно. – А мать настолько отупела от бесконечных побоев, что перестала быть человеком и стала ломовой лошадью. Мы с Веркой карабкались сами. Как могли.
– Вера – это ваша сестра? – догадалась я.
Тетушка медленно кивнула.
– Мать Жени?
Еще один медленный кивок.
– А Вера, значит, не побоялась родить без мужа…
– Там были совсем другие обстоятельства, – неохотно уронила тетушка. Но тут же спохватилась и умолкла.
Развернулась ко мне, спросила тоном заботливой родственницы:
– Есть хочешь?
– Нет.
– А пить?
– Пожалуй, да.
Тетушка напоила меня еще раз. Поставила стакан на тумбочку, сказала:
– Сейчас Рита принесет тебе сок. Хочешь сок?
– Хочу.
– Какой?
Я подумала.
– Грейпфрут.
– Сейчас, – повторила тетушка и пошла к выходу. У самой двери она затормозила, повернулась ко мне и повторила:
– Не думай о глупостях. Постарайся хорошенько выспаться.
– Хорошо, – прошептала я.
Тетушка кивнула и скрылась в коридоре.
А я лежала и раздумывала над нашим разговором. Отчего-то мне было ужасно жаль железную леди по имени Елена Борисовна.
Несчастная она женщина.
– Лучше себя пожалей! – одернуло меня благоразумие.
Не успела я согласиться, как в комнату вошла Рита. Поставила на тумбочку бокал с соком, спросила:
– Что-то еще?
– Да, – ответила я. – Уйди из комнаты. Меня от тебя тошнит.
Рита ухмыльнулась и пошла к двери. Остановилась и бросила через плечо:
– Меня от тебя тоже.
Может, другая женщина на моем месте обиделась бы, а мне было наплевать. Я закрыла глаза и погрузилась в сон без сновидений.
Несколько дней после этого прошло однообразно и неинтересно. Я лежала в постели и читала детективы. Рита приносила мне легкие и вкусные блюда, которые готовила гениальная повариха Надя, в комнату дважды в день наведывалась тетушка: днем и вечером.
Наши свидания носили дипломатический характер. Тетушка осведомлялась, как мои дела, как я себя чувствую, и нет ли у меня каких-либо пожеланий. Короче говоря, интересовалась, нравится ли мне моя камера.
К условиям заключения у меня не было никаких претензий, что я и повторяла изо дня в день.
Дядюшка ко мне не зашел ни разу. Побаивался жены, надо полагать. Впрочем, один раз звякнул по телефону. Но говорил только милые банальности ничего не выражающим пресным тоном.
Очень разумно с его стороны. Возможно, у меня развилась мания преследования, но в этом доме чересчур много любопытных ушей.
У одной моей знакомой в туалете висит табличка: «Видеонаблюдение ведется в целях вашей безопасности».
Шутка, конечно. Так вот, не удивлюсь, если подобное видеонаблюдение имеет место в нашем доме. Кроме шуток, здесь возможно все.
В один прекрасный вечер я захлопнула последнюю прочитанную книгу из своего запаса и спросила тетушку:
– Какое сегодня число?
– Десятое октября, – ответила тетушка.
– Уже! – не сдержалась я.
Тетушка быстро отвела глаза в сторону.
Я шмыгнула носом и сказала:
– Надоело сидеть в четырех стенах.
– Поезжай в город, проветрись, – тут же сама предложила тетушка.
– Можно? – не поверила я своим ушам.
Она задрала брови.
– Конечно! А почему нет? Только ненадолго, ты еще не поправилась окончательно.
Ясно. Тетушка боится последствий нервного стресса. Как сказал врач, он может спровоцировать развитие серьезной болезни.
– Завтра можно? – все еще не веря, спросила я.
– Пожалуйста!
– С утра!
– Ради бога!
Я откинулась на подушку и радостно сжала руки в кулаки. Покатило, покатило!
– Я скажу Мише, чтобы он был готов к десяти, – сказала тетушка.
– А если я просплю?
– Подождет! – уверенно ответила тетушка с апломбом работодателя.
Действительно, чего я беспокоюсь? Наемный работник есть наемный работник! Скажет хозяин: «Жди»! – подождет, куда ему деваться?
– Постарайся хорошенько выспаться, – заботливо проинструктировала меня тетушка.
– Постараюсь, – пообещала я.
И слово свое сдержала.
Проснулась я довольно поздно. Пока встала, привела себя в порядок и позавтракала, прошло еще немало времени. В половине двенадцатого я, наконец, спустилась вниз, и дворецкий почтительно распахнул передо мной дверь.
Машина ждала перед ступеньками, охранники сидели в салоне.
Я плюхнулась на сиденье, не здороваясь.
– Куда? – спросил Миша, обернувшись. Я немного подумала.
– Покатаемся. Решу по ходу.
И мы поехали кататься.
По дороге я лихорадочно обдумывала, как мне скрыться. Пойти в магазин? Мордовороты попрутся следом. Зайти в примерочную? Все равно, выход-то из нее один… О! Придумала!
– Поехали в салон красоты, – сказала я небрежно.
Только бы Миша не вздумал уточнять, в какой именно! Но шофер послушно вывернул руль в противоположную сторону. Знал Женины пристрастия.
Салон оказался небольшим, как и все здания в этом игрушечном городе. Одноэтажный особнячок, стоящий посреди небольшого парка за красивой ажурной оградой.
Миша остановился у ворот и проинформировал:
– Все. Дальше машины не пускают.
Охранник, сидевший слева от меня, вылез наружу и придержал дверь. Я вышла следом и окинула взглядом окрестности.
Место проходное, но неудобное для побега.
Почему?
А потому, что через забор я перелезть никак не сумею! Значит, слинять незаметно не получится. Хотя, если перекраситься, переодеться и вообще прикинуться старушкой…
А что? Стоит попробовать! Я бодро зашагала к входу.
Калитка в воротах оказалась запертой. Я нашла кнопку электрического звонка и надавила на нее. Видеокамера, висевшая над головой, прицелилась в меня небольшим объективом.
Через секунду дверь запищала и открылась.
Я вошла внутрь. Церберы потопали за мной.
– Может, в машине посидите? – спросила я, оборачиваясь.
– Иди-иди, – ответил один. – Без тебя разберемся, где нам посидеть.
– Ну, как хотите, – пробормотала я.
Небольшой парк перед входом был снабжен скамейками для отдыха, стоявшими в самых уютных местах. Но мои тюремщики, естественно, выбрали ту, которая находилась у входной двери.
Присели и окаменели. Два больших, грубо вырубленных истукана, которым поклонялись первобытные предки.
Я обошла их и открыла красивую деревянную дверь.
Помещение поразило меня своим великолепием. Нечто подобное я видела только в западных фильмах про красивую жизнь. Светло-бежевая мебельная гамма прекрасно сочеталась с бледно-оливковыми стенами, перечеркнутыми огромным аквариумом. Аквариум шел по всему периметру комнаты. Внутри мерцали маленькие голубые фонарики, яркими красками переливалась чешуя экзотических рыбок.
Красота какая!
Я застыла на пороге, раскрыв рот.
– Добрый день, – прожурчал над моим ухом чей-то ласковый голос.
Я обернулась и снова впала в ступор. Таких красивых женщин я в своей жизни просто не видела.
У женщины была чудесная матовая кожа с нежным естественным румянцем. Огромные васильковые глаза смотрели на меня так приветливо, что мне захотелось здесь поселиться. Светло-каштановые волосы, собранные на затылке в тяжелый узел, поражали своим блеском. Между красивыми, в меру пухлыми губками, мерцали идеально белые ровные зубы.