Я и мое отражение

– Вот, – сказала она и поставила вазочку передо мной. – Айвовое, как вы любите.
– Спасибо, – снизошла я.
– Не за что.
Рита захлопотала, убирая грязную посуду и ненужные приборы, а я молча разглядывала варенье из айвы, которое раньше никогда не видела. И даже не представляла, что из этого огромного жесткого фрукта можно сварить варенье.
Оказывается, ничего, можно.
– Елена Борисовна просила передать, что она вас ждет, – напомнила Рита.
– Сейчас, чай допью, – сказала я.
Она кивнула и покатила столик к двери. Меня еще раз обдуло легким сквознячком, состоявшим из медового горного воздуха, чуть подсоленного морским бризом.
Нет, все-таки иногда приятно быть богатой!
Я подцепила ложкой дольку айвы, следом за ней потянулся длинный сладкий шлейф прозрачного желе. Я торопливо подставила левую ладонь, чтобы не капнуть, и отправила в рот всю дольку целиком.
Прожевала, задумчиво нахмурив брови. Немного подумала. Поцокала вкусовыми пупырышками по нёбу.
А что? Очень даже вкусно!
Айва в варенье оказалась вовсе не жесткой, а упругой. Еще она была терпко-сладкой и немножко пахла медом.
Впрочем, может быть, медом пахла не айва, а вкуснейшее желе солнечного цвета, в котором она плавала.
Во всяком случае, я не пожалела, что попросила это варенье взамен вишневого, которое очень любила.
Позавтракав, я встала с кресла и подошла к окну. Потянулась, раздернула шторы, обозрела пейзаж фантастической красоты.
Ну, что? Пора идти в культпоход по жилищу!
Я прошла в гардеробную и сдернула с вешалки легкое трикотажное платьице с открытой спиной. На правом боку, чуть ниже талии, была вышита сверкающая разноцветная бабочка. Платье выглядело нарядно, но ничего более скромного для посещения пляжа я не обнаружила. Пришлось облачиться в то, что было.
Платье пришлось мне впору. Более того: можно сказать, что оно сидело идеально. Выходит, мы с Женей похожи не только лицом, но и фигурами.
Я кинула купальник в пляжную сумку, которую обнаружила в гардеробе, сунула туда же большое махровое полотенце и вернулась назад, в комнату.
Сейчас мы с тетушкой пройдемся по этому дому, похожему на скромный дворец монарха в изгнании, и я отбуду на пляж.
На весь день, между прочим.
Я позвонила Рите, оповестила ее, что она может убрать со стола. Сегодня этот монолог дался мне значительно легче, чем вчера. Я начинала привыкать к трудностям богатой жизни.
Это хорошо. Это радует.
– Да, Рита, – добавила я небрежно. – Скажи Елене Борисовне, что я готова. Пускай зайдет ко мне.
– Хорошо, – ответила Рита после небольшой испуганной паузы. Наверное, ее шокировала бесцеремонность, с которой я обращаюсь к авианосцу в женском обличье под названием «Елена Борисовна».
Я аккуратно положила трубку и тихо засмеялась.
– Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий, – напомнило мне благоразумие.
– Господи! – сказала я в сердцах. – Как же ты меня задолбало!
– Кто, я? – спросила тетушка с порога.
Я быстро обернулась. Она мгновенно побледнела.
Да. В Женином платье я, наверное, была неотличима от нее. И все же странно: почему она так боится этого сходства? А она его боится! До синевы на губах!
– Это я не вам, – сказала я неловко.
– Не тебе! – громыхнула тетушка, мгновенно обретая прежний цвет лица.
– То есть… да, – поправилась я. – Все время забываю.
– А ты не забывай!
– Не буду, не буду, – пообещала я торопливо.
Тетушка прошлась по комнате, поглядывая на меня со странным выражением в глазах. Мне показалось, что так смотрит на мышку кошка, прикидывающаяся сонной.
Я расслаблюсь, потеряю бдительность, а она ка-а-ак прыгнет!..
Цитата из моего любимого фильма меня рассмешила. Я негромко фыркнула.
– В чем дело? – холодно спросила тетушка.
– Радуюсь жизни, – бодро ответила я. – Как ты и просила.
– Ну-ну, – ответила тетушка неопределенно. Мне показалось, что в ее словах прозвучала скрытая издевка.
Впрочем, тетушка тут же сменила тон.
– Рада, что тебе у нас хорошо, – сказала она приветливо.
– Очень хорошо! – согласилась я.
 
– Надеюсь, в дальнейшем ты не разочаруешься.
– И я надеюсь.
Она соображала еще минуту, что бы сказать такого светского. Но запас любезностей был исчерпан, и тетушка приступила к делу.
– Прошу!
Она распахнула дверь, посторонилась, пропуская меня вперед.
Я вышла в коридор.
– На втором этаже у нас спальни, – вполголоса объясняла тетушка. – Моя спальня прямо напротив твоей.
Она распахнула дверь и явила моим глазам странную комнату, похожую на времянку сторожа.
Нет, мебель, стоявшая в ней была дорогой и солидной, только…
Только… не знаю, как объяснить. В общем, это была комната, в которой находилось самое необходимое.
Никаких излишеств.
Никаких сибаритских изысков.
Ничего роскошного.
Ничего показного.
В спальне тетушки, как в комнате ночного сторожа, находились только функциональные предметы, без которых никак не обойтись. И больше ничего.
Кровать. Кстати, односпальная, застеленная неярким стеганым покрывалом. Ночная тумбочка с небольшой лампой. Гардероб. Рабочий стол с компьютером. Два стула.
Все.
Наверное, лицо у меня вытянулось, потому что тетушка сочла нужным объясниться:
– Я привыкла жить в скромных условиях.
Я молча кивнула. Тетушка вывела меня в коридор и отворила дверь комнаты, находившейся рядом.
– Это комната Юрия Васильевича, моего мужа.
Показалось мне, или уши у нее чуть покраснели? Интересно, чего она стесняется? Того, что они с мужем спят в разных спальнях?
Тетушка отворила дверь так осторожно, словно собиралась войти в королевскую сокровищницу.
Я обвела взглядом спальню моего самозванного дядюшки и тихо свистнула.
Конечно, моя комната выглядела очень солидно. Но она не шла ни в какое сравнение с дядиной!
Помещение было огромным, как бальный зал. Посреди этого зала стояла роскошная круглая кровать, накрытая розовым пледом. Уж не знаю, из чего он был соткан. Не удивлюсь, если из перьев розового фламинго. Здесь каждая вещь крикливо заявляла о том, что она дорогая, эксклюзивная, создана в единичном экземпляре и доступна только самым-самым избранным.
Например, хрустальная люстра ручной работы, выполненная в виде сверкающего водопада. Хрустальные подвески прозрачными струйками сбегали вниз, солнечные лучи, падая на них, высекали искры холодного стеклянного огня, певучего, как камертон.
Да-а-а!.. Это было зрелище, скажу я вам!
– Можешь посмотреть ванную комнату, – сказала тетушка. – Тебе понравится.
Я вошла в комнату дядюшки робко, как провинциальная родственница. Ноги утонули в ковре до самых щиколоток. Я дошла до противоположной стены, толкнула закрытую дверь.
И осталась стоять с открытым ртом.
Нечто подобное я видела только по каналу «Культура». В передаче, где рассказывалось об античных фресках древнего города Зугма.
Ванная была не очень большая. Метров десять. Но вся она, от пола до потолка, была украшена кусочками разноцветного фаянса, сложенного в картины из греческих мифов.
Не могу утверждать точно, не сильна в греческой мифологии, но, по-моему, на полу был выложен сюжет похищения Европы. Пышнотелая золотоволосая барышня сидела на спине белого быка, плывущего к какому-то острову.
Ванны как таковой не было. В полу было сделано широкое углубление. В него вели три ступеньки. Надо полагать, именно здесь омывает свои телеса мой холеный дядюшка.
Ванная была отделана в холодных зеленовато-изумрудных тонах. Никаких шкафчиков я в ней не увидела. Шампуни, ароматизаторы и все остальные купальные принадлежности стояли в овальных стенных нишах.
Стильно. Ничего не скажешь, стильно.
Я еще раз окинула взглядом помещение, похожее на маленькую музейную комнатку.
Однако! Дядюшка-то сибарит!
– Понравилось? – спросила тетушка, когда я вернулась обратно, к входной двери.