Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном
— Пойдемте домой, — сказала она. — Я вижу, вы на природе быстро дичаете.
— Не смею спорить. — Ржевский нехотя поднялся. — Наташа, помимо того, что я давно мечтал вас вновь увидеть, у меня к вам весьма важное дело.
— Буду рада помочь. Если только…
— Что?
— Если это не очередная ваша шалость.
— Никак нет-с. Я прошу вас написать мне письмо…
— Вы хотите со мной переписываться?
— Почел бы за честь, графиня. Хотя, сказать по правде, я не большой охотник до чистописания. Вот ежели б вам чернильницу заправить…
— Спасибо, обычно я это делаю сама или прошу служанку, — бесхитростно поведала Наташа. — А почему вы так загадочно хмыкнули?
— Просто защекотало в горле, — Ржевский прокашлялся. — Письмо предназначено не для меня.
— А для кого же?
— Вы умеете хранить государственные секреты?
Глаза Наташи засияли.
— Я буду как могила!
— Это письмо Наполеону. Вы напишете его по — французски как будто бы от Жозефины.
— Его бывшей жены?
— Да.
— Но зачем?
— Этого я вам не могу сказать. Намекну лишь, что это письмо может сослужить добрую службу и мне, и всему Отечеству. Только нужно, чтобы оно было написано женской рукой. Ваша прелестная ручка, Наташенька, весьма подходит для этой цели.
— Спасибо, — пробормотала девушка, позволяя ему еще раз приложиться усами к своим пальчикам.
Глава 39. Письмо Наполеону
Когда Ржевский и Наташа вернулись в дом, Ржевский предложил ей уединиться в одной из комнат.
— И не мешало бы запереть дверь на ключ, — сказал он, делая таинственное лицо.
— Но-о, поручик, что о нас подумают? А Марья Карловна?..
— Это еще что за фрукт?
— Ах, вы не представляете! Это просто какой — то жандарм при моей матушке! Она сразу ей нажалуется. Вот увидите.
— Не нажалуется.
— Почему вы так уверены?
— А я ее в капусту порублю!
Но девушка все же вынудила поручика представиться своей матери, чтобы получить ее согласие.
Пожилая графиня нашлась в своей спальне. Она распоряжалась двумя служанками, которые старательно запихивали в огромный сундук ее платки, халаты и нижнее белье.
Измученная мать семейства, у которой кружилась голова от свалившихся на нее забот, встретила Ржевского радостным восклицанием и помутившимся рассудком.
— Петенька! Как ты возмужал! — Она бросилась ему на шею. — Мальчик мой, как тебе идет этот офицерский мундир. А усы! Усища — то какие себе отрастил!
— Маменька, что вы, это не Петя, — хмыкнула Наташа. — Петя пониже ростом и в плечах поуже.
— А ты, Соня, молчи, пока не спросили.
— Меня зовут Наташа…
— Как не стыдно, дочь моя! — отмахнулась графиня, целуя поручика попеременно в обе щеки. — Лишь бы перечить матери… Петенька, ты у меня стал настоящим мужчиной.
— Право же, сударыня, я никогда не переставал им быть, — скромно заметил поручик.
— Драгоценный мой…
— Кто такой — Петя? — через плечо поинтересовался Ржевский у Наташи. — Кто этот счастливец, черт возьми?
— Мой младший брат. Она только о нем и думает.
Наташе пришлось ущипнуть мать за руку, чтобы хоть как — нибудь привести ее в чувство. И пелена дурмана наконец спала с ее глаз.
— Пустите, сударь! — возмущенно проговорила графиня, резко отстранившись от поручика. — Что вы себе позволяете в отсутствие моего супруга?
— Ежели б не война да срочные дела, мадам, в отсутствие вашего супруга я мог бы позволить себе куда больше, — заявил ей на ухо поручик. — К тому же, я вас не ангажировал. Вы сами напросились, то бишь обознались.
Она в полном смятении приложила ладонь ко лбу.
— Что — то я сегодня не в себе.
— Понимаю, ваше сиятельство, такие хлопоты — сервизы, мебель, лошади… — Он приосанился. — Имею честь, поручик Ржевский!
Графиня всплеснула руками.
— Ах, да, да, конечно же это вы! Не понимаю, что на меня нашло.
— Стоит ли жалеть? — снисходительно усмехнулся Ржевский.
— Пожалуй, нет, — зарделась графиня, утерев платочком губы. — Я жалею лишь о том, что сейчас война…
— У меня к вам небольшая просьба, ваше сиятельство.
Графиня, замявшись, показала глазами на Наташу:
— Мы можем… при дочери?
— Да хоть при муже! Я ж не на бал сюда приехал.
Ржевский в двух словах обрисовал ей суть своей просьбы. Его желание запереться наедине с Наташей ее нисколько не удивило. Напротив, ее сбил с толку серьезный повод, на который намекал поручик: «Сие очень важно… вы будете гордиться своей дочерью… интересы Отечества требуют…»
Графиню в данный момент волновали только интересы семьи.
«Дочку — с воза, будет еще место для английского трюмо, — деловито прикинула она. — А за спиной такого молодца Наташа не пропадет. Пусть везет ее хоть на край света!»
— Вы ведь не собираетесь нас обесчестить? — кокетливо осведомилась она.
— Что вы, графиня. На вас двоих у меня и времени лишнего нет.
— Мм, да?.. — Графиня, с рассеянным видом взяв из кучи белья свои давно выцветшие голубые панталоны, стала разглядывать их на просвет. — Зачинить или выкинуть… Поручик, как вы думаете?
— Зачинить и выкинуть, ваше сиятельство.
— Странная мысль, а впрочем… — Графиня бросила панталоны одной из служанок. — На, Фекла, носи на здоровье.
— Благодарствуйте, барыня, — поклонилась девица. — Позвольте прям сейчас примерить?
— За дверью примеришь, бесстыдница.
Вынув из кучи еще одни панталоны, графиня стала выворачивать их наизнанку.
— Маман, что вы делаете! — дернула ее за локоть Наташа.
— А что? — Графиня взмахнула панталонами, будто собираясь ударить ее по лицу. — Как ты себя ведешь, негодная! Кто здесь твоя мать?!
— Вы, конечно вы, маменька. Но опомнитесь, с кем вы разговариваете?
— Как с кем? С поручиком Ржевским.
— Он же мужчина!
— Это я и без тебя знаю.
— Но вы ведь женщина. Это неприлично, маменька!!
Графиня, оттеснив дочь локтем от Ржевского, приложила панталоны к своей груди.
— Как вы полагаете, поручик, мне к лицу этот березовый цвет?
— Ну-у, ежели вы собираетесь носить это заместо шали… — протянул Ржевский. — Почему бы и нет?
— Маменька, заклинаю вас! — взвизгнула Наташа, топнув ножкой. — Вот папенька вернется, всё ему расскажу.
— Ох, Боже мой, — словно очнулась графиня и, быстро спрятав панталоны за спину, сделала пристойное лицо. — Простите, сударь. От этой мигрени я словно пьяная…
— Пустяки, ваше сиятельство, — улыбнулся Ржевский. — Мигрень, видать, иным дамам только на пользу… Так вы позволите мне уединиться с вашей дочерью?
— Да пожалуйста, пожалуйста. Если уж вам так хочется, я не собираюсь чинить препятствий. За последние месяцы моя дочь набралась благоразумия. По ночам ей уже не мерещатся под окнами адъютанты с аксельбантом. Надеюсь, и вы, поручик, в тяжелую годину наконец взялись за ум. А то судачат о вас бог весть что. Но материнское сердце мне подсказывает, что на этот раз у вас самые серьезные намерения.
— Можете не сомневаться, ваше сиятельство, — отвечал Ржевский, оправив на боку саблю. — Я серьезен как никогда.
— Благославляю вас, дети мои, — сказала графиня со вздохом и, отвернувшись от них, опять занялась своим бельем.
Поручик с Наташей заперлись в кабинете графа Ростова.
Девушка с озабоченным видом села за стол. Ржевский пристроился сбоку.
— Сперва напишем черновик, — сказал он. — А потом перенесем все на бумагу, с которой разъезжают наполеоновские курьеры.
Девушка обмакнула перо в чернильницу.
— Говорите что писать.
— Давайте сочинять вместе. Представьте, что вы — Жозефина.
— А вы — Наполеон?
— Увольте-с! — поморщился Ржевский. — Такое и представить тошно. Уж лучше быть лебедем с мокрой жо…
— Поручик!!
— Пардон, молчу.
— Ну, так как же начать? «Здравствуйте, ваше величество»?
— Слишком чопорно. Жозефина все — таки креолка, а не англичанка. К тому же это должно быть любовное письмо. Как бы вы назвали в письме своего любовника?