Во власти тьмы (ЛП)

— Тогда уходи ты. Они преследуют тебя. Я больше никому не нужна.
Я поворачиваюсь и роняю чемодан с глухим стуком.
— Думаешь, ты никому неинтересна? Единственная кузина Валентины Доубек? Даю тебе слово, куча народу хотели бы заполучить тебя, чтобы получить за тебя выкуп. — Я опускаю взгляд на выпуклость ее грудей, натягивающих футболку. — Или, может, они оставят тебя в качестве игрушки, симпатяжки для путешествий или чего-то в этом роде.
Роуз пихает меня, и я так удивлен, что спотыкаюсь о чемодан. В тот же миг я тянусь к Роуз и хватаю ее за бедра, в результате чего мы оба теряем равновесие. Когда я поднимаюсь на ноги, я прижимаюсь к ней, заключая ее пышное тело между стеной и моим телом.
— Вот почему нельзя доводить людей, — предупреждаю я. Скорее это шутка, но в ее глазах блестят слезы. — Что такое? — Я жду ее ответа, но она лишь отводит взгляд, напрягаясь всем телом в моих руках. Словно она сдается, поддается и позволяет мне сделать то, о чем я мечтал долгие месяцы. И я, блядь, ненавижу это. Я щелкаю пальцами перед ее лицом и подтягиваю ее подбородок вперед, чтобы встретиться с ней взглядом. — Что не так? Сколько раз нужно повторить? Я не причиню тебе вреда.
Она фыркает.
— А ведешь себя так, будто причинишь. Ты говоришь, что навредишь мне. Откуда мне знать, что ты сделаешь или нет?
В моей груди нарастает пламя, пока я не прижимаюсь к ней, встречая ее взгляд.
— Думаешь, я наврежу тебе, да?
В глазах Роуз все еще присутствует блеск, но твердый изгиб ее челюсти говорит мне, что она не верит в это.
Я поворачиваю Роуз и вжимаю лицом в холодную стену, положив руку ей на затылок, прижимаясь телом к пышным изгибам ее задницы.
— Если бы я хотел навредить тебе, то воспользовался бы этой позой. Так гораздо проще кого-то контролировать.
Она упирается руками в стену, пытаясь освободиться, но я вжимаюсь сильнее, ожидая, пока она перестанет двигаться. Когда Роуз опускает руки, я ослабляю давление, но лишь настолько, чтобы я мог наклониться и посмотреть ей в лицо.
— Что ты видишь, когда я удерживаю тебя подобным образом? Что делает тебя настолько безумной, что ты не можешь не бороться?
— На хуй тебя, — шепчет она.
Я всегда предпочту это глухой тишине и мертвым глазам.
— «На хуй меня», вероятно, не лучшая вещь, которую стоит сказать в подобной позе.
— Отпусти меня сейчас же, — говорит Роуз мягким и колким голосом. Каждое слово достаточно острое, чтобы ранить. Как жаль, но она нравится мне немного агрессивной, немного опасной и даже немного убийственной.
— Ты собираешься одеться и собрать свое дерьмо? — спрашиваю я, не совсем уверенный, что мне хочется отпустить Роуз, даже если она согласится. Мне так хорошо с ней, так много изгибов, и она высокая для женщины, ее макушка достает мне до подбородка. Идеальный рост, чтобы нагнуть ее над чем-нибудь.
Роуз продолжает молчать, и я не могу не восхититься ее решимостью. Если бы она только не использовала ее против меня.
— Ну тогда, полагаю, нам придется остаться здесь, пока люди с пушками не окружат нас и не выволочат отсюда. — Я опускаю голову и делаю долгий вдох ее сладкого запаха. Черт, она всегда так хорошо пахнет. Даже будучи вспотевшей, она побуждает меня желать вкусить ее. Я задаюсь вопросом, какова на вкус будет сладкая киска Роуз, когда она будет покорной и готовой для меня.
Эта мысль пронизывает меня настолько, что я понимаю ― я в двух секундах от того, чтобы потереться о нее. Я пока не могу этого допустить. Роуз не готова к этому, не в подобной позиции. По крайней мере, пока она не покажет мне еще немного той свирепости, которую я люблю.
— Я медленно отойду назад, а ты пойдешь к кровати и возьмешь свою одежду.
Теперь ее голос кажется более спокойным, громким, легко уловимым.
— И если я этого не сделаю? — Я чуть двигаю бедрами, и этого хватает, чтобы она забилась вновь. — Не надо. Не делай этого, пожалуйста.
Я беру ее за подбородок и запрокидываю ее голову достаточно, чтобы я смог посмотреть ей в глаза.
— Сколько раз я должен сказать, что не наврежу тебе? Я так привлекаю твое внимание. Теперь собирай свое дерьмо, и пошли.
 
Еще один взгляд, но я отстраняюсь от Роуз, гордясь собой за то, что мне удалось выстоять, по крайней мере, в этот раз. Если мы продолжим этот вздор, не знаю, сколько я еще продержусь.
Роуз ударяет в мою грудь, но я готов к этому и не сдвигаюсь с места.
— Какого хрена с тобой не так? Почему ты продолжаешь делать это со мной? Заставляешь меня занимать позиции, которые, как ты знаешь, я ненавижу. Ты знаешь, что мне это неприятно.
Я пригвождаю Роуз долгим взглядом, пока она не начинает успокаиваться.
— Может, это из-за того, что мне ненавистен этот загнанный взгляд в твоих глазах. И особенно мне ненавистны те случаи, когда ты ведешь себя так, будто тебе плевать на мои прикосновения. — Я делаю шаг вперед, но она отходит, пока не упирается спиной в стену. Но я не ограждаю ее в этот раз. — Мне надоело видеть это выражение на твоем лице, Роуз, и я собираюсь помочь тебе избавиться от него.
Она усмехается.
— Как? Оттрахав меня до умопомрачения своим волшебным членом?
Я беру Роуз за подбородок, поднимаю его, чтобы посмотреть на нее, хотя ей наверняка неудобно. Затем удивляя нас обоих, я наклоняюсь и нежно касаюсь ее губ своими. Мягкая ласка осела на них и исчезла.
— Нет, но когда я закончу с тобой, обещаю, ты действительно будешь думать, что у меня волшебный член.
Роуз сужает глаза.
— Это угроза?
Я все еще ощущаю ее у себя на губах, и я хочу большего, гораздо большего.
— Считай это предупреждением.
На этот раз Роуз поднимает руку и дает мне достаточно сильную пощечину, чтобы мне стало больно. Я жду ее ухода из комнаты, после чего потираю несомненно покрасневшее место. Мне нужно пойти за ней, но я собираюсь упаковать ее вещи. Если только чтобы дать мне минутку, потому что, черт возьми, я люблю, когда Роуз становится жестокой со мной. Свирепость в ее глазах возбуждает быстрее, чем что-либо еще.
  
14
 
РОУЗ
Кай дает мне пространство, как и должен. Не могу вспомнить момент, когда он начал так сильно давить на меня. Мы только и дело что ссоримся. Чем больше я провожу с ним времени, тем сильнее я это ненавижу. Я не хочу ссориться с ним.
Но я еще не готова думать о том, чего я действительно с ним хочу.
Я смотрю на снежные холмики, скрывающие величественные вечнозеленые ветки. Здесь так умиротворенно, что я не вижу для себя возможности подобных ощущений в каком-либо другом месте. Там будет больше людей, больше звуков, больше вещей, предназначенных для причинения мне боли и моего умопомрачения.
Валентина выжила, как и я. Она пережила, по факту, какие-то пытки, которые Сэл подготовил именно для нее. Я не могу подвергнуть сравнению наш опыт, поскольку никто не рассказал мне о случившемся с ней той ночью, но я знаю, что он не стал бы насиловать ее, как меня. Он предельно ясно дал это понять бесчисленное количество раз. Вэл никогда не была подобна мне. Драгоценность для его короны. Он хотел свою королеву незапятнанной, когда он разделит с ней ложе, сколько бы он ни кичился обратным.
Мороз прокатывается по спине, и я поворачиваюсь, чтобы обвести взглядом комнату. Если Сэл собрался преследовать меня, то он, блядь, не по адресу. Я найду его могилу и посыплю землю солью, прежде чем проведу с ним еще хотя бы минуту ― живой или мертвой.
Восходит солнце, окрашивая снегопад в цвета сахарной ваты. Так красиво. Очень красиво. Я думаю о Кае, о его широких плечах, о том, как пот выступает на них во время тренировок, словно не желая отпускать.
Стук вырывает меня из мыслей и возвращает к реальности. Из этого окна мне не видна дверь, но я замечаю почтовый грузовик в нескольких метрах вдоль дороги, как будто он не желает прорываться сквозь снег. Как и для чего нам нужна почта? Может, здесь жил кто-то другой и забыл обновить адрес?