Песнь Валькирии

Луис что-то крикнул по-норманнски. Воюя в Италии, Фрейдис научилась достаточно хорошо понимать этот язык, если, конечно, «здравствуй», «будь начеку» и «мои люди выкупят меня» можно считать достаточным.
Она услышала, как в густом влажном воздухе прозвучал невыразительный ответ. Луис заговорил снова. И ему снова ответили. Луис жестом позвал их за собой. Она закутала лицо в шарф. Фрейдис знала, что сможет легко сойти за мужчину, но она убила нескольких норманнов, преследовавших ее в лесу, и, будучи подозрительной, опасалась, что кто-то из парней у ворот мог быть там с ними и видеть ее.
У ворот стояли четверо мужчин — на них было столько плащей и перчаток, что они тоже вполне могли оказаться женщинами, детьми или даже просто грудой одежды, торчащей тут, словно пугала, вместо часовых.
Луис немного поговорил с ними. Она услышала имя: Роберт Жируа.
Мужчины кивнули и разрешили войти в городские ворота, жестом указав дорогу. Луис в знак благодарности похлопал одного из них по руке. Они вошли в пустынный Йорк, двигаясь по черному изгибу дороги к серой реке под пепельной луной.
Воздух в городе был наполнен гарью, туман казался горьким от золы. Луис что-то тихо говорил Гилфе, она не могла их слышать.
— На город совершили налет разбойники. Большинство из них перебиты, но норманны ищут выживших. Мы должны назваться любому, кто нас спросит. Захватившие тебя в плен здесь. Я сказал, что я из отряда Жируа, и они ответили, что он вчера прибыл в город.
Мальчик осмотрелся по сторонам, будто ожидая, что кто-то нападет на него из темноты.
— Что нам делать? — спросил он.
— То, зачем мы пришли.
— Куда? — прервала их разговор Фрейдис.
— На мост.
Они осторожно спустились к мосту, скользя по влажным деревянным балкам. Над ними, словно скала из морского тумана, высилась огромная церковь. Здесь воздух был прозрачнее, туман ниже, луна светила ярче. Руна настойчиво тянула Фрейдис, и женщина чувствовала себя брошенным копьем, которое стремительно летело вперед. Справа послышалось какое-то движение. Четверо мужчин, выйдя из уцелевшего дома на берегу, спускались к реке. Это были воины — один из них нес длинное копье.
— Не останавливайтесь, — прошептал Луис.
— Куда теперь?
— К церкви.
— Надо бежать, — сказал Гилфа.
— Нет. Шагом, — велел Луис.
— Это может быть Жируа. Что, если он нас узнает?
Фрейдис видела, как в мальчишке нарастает паника. Она взяла его за руку и повела к церкви, крепкая башня которой, казалось, была сделана из теней, а не из каменных плит. Это было то место, куда стремилась руна, где ей нужно было быть.
Мужчины что-то сказали, и Луис ответил им. Они прошли мимо, через мост.
— Что они сказали? — спросил мальчик.
— Внутрь? — спросила Фрейдис.
Луис снял камень с шеи, и ее руна застонала и завыла, как сердитый ветер, но не спряталась, а упрямо продолжала стремиться к своей цели — в дверь церкви.
— Внутрь, — сказал Луис.
Они открыли дверь. Фрейдис казалось, что у нее вынули все внутренности. Руна так хотела быть подальше от Луиса и побыстрее окунуться в темноту церкви, что Фрейдис прилагала все силы, чтобы не побежать. Луис снова втянул ноздрями воздух.
— Она здесь, — коротко произнес он.
— Кто?
— Мой враг. И мой друг тоже. И еще кто-то. — Он показал в темноту. А потом осторожно и тихо двинулся в церковь.
Она пошла за Луисом, Гилфа — следом за ними. Внутри было очень темно, через дыру в крыше пробивался лунный свет.
Ступени вели вниз, в усыпальницу. Она почувствовала резкое движение, а может, просто мысль о нем.
Луис тяжело выдохнул и исчез. Снизу послышался ужасный звук, напоминающий вопль оленя, загнанного собаками. Затем какой-то мужчина громко крикнул по-норвежски: «Нет!»
Фрейдис стала спускаться по ступеням. Вокруг царила непроглядная тьма. Но руна хотела идти туда. У Фрейдис возникло ощущение, будто она сидит в бурю на опрокинутом судне. Внизу раздавались голоса, был виден яркий свет — он плавно двигался, но ничего не освещал. Там бушевал вихрь, горячий, как пожар в лесу. Она должна была идти туда. Руна вынуждала ее.
 
Фрейдис стала пробираться на ощупь. Под ногами было мокро, ее ступни чуть скользили. Вдруг она наткнулась на что-то и, наклонившись, попыталась определить, что это. Человеческая голова, такая легкая, что ее можно было сдвинуть без усилий. Она была отрублена. Фрейдис привыкла к подобным ужасам, но все же вздрогнула. Нащупав в полу дыру, она позвала:
— Луис…
Ответа не последовало.
— Фрейдис, не оставляй меня, — заныл мальчишка. — Я тут один.
— Заткнись, Гилфа.
— Фрейдис!
— Хочешь разбудить весь город? Тихо!
Еще свет, еще шум. А потом впереди она увидела нечто, объятое огнем и напоминающее наконечник стрелы, — с одной стороны без треугольника. Ее собственная руна-копье задрожала и затрепетала, стремясь соединиться с сестрой.
Руна. Фрейдис никогда прежде не видела ее в Стилиане, но теперь она вызвала образ госпожи с присущей ей решительностью и страстностью.
— Стилиана?
Не успела Фрейдис произнести имя прорицательницы, как руна госпожи полетела вперед и вместе с ее собственной руной заплясала вокруг нее в диком танце. Она увидела реки огня — как будто миллионы свечей тянулись рядами от нее в темноту. Она смотрела на широкую равнину внизу и чувствовала себя солнцем над ней; наблюдая, как огни всех очагов земли тянут огненные языки в ледяную черноту ночи, Фрейдис вдруг ощутила тепло — и ярким огнем перед ней засияла истина. Стилиана была там, внизу. Эти отзвуки в ней были эхом ее рун, вылетавших на свободу. Госпожа умирала.
Руна осветила усыпальницу, и Фрейдис разглядела яму и сдвинутые в сторону каменные плиты пола. Рядом лежало избитое, изорванное, обезглавленное тело огромного мужчины. Внутри, где-то в подземелье, пели руны, которые звали, рисуя в ее воображении образ Стилианы. Она увидела, как Стилиана возлежит на своем диване в константинопольском дворце, гуляет в саду в Багдаде, услышала ее дыхание в их палатке, разбитой посреди пустыни на юге.
Стилиана. Вниз.
Она спустилась в яму, а затем в узкий туннель.
— Они покидают меня. О, Богиня, помоги мне! — Это был голос Стилианы или это выкрикнула руна Фрейдис, почуяв отчаяние госпожи?
Фрейдис взялась рукой за стену, словно твердый пол под ногами был не более чем качающейся палубой корабля. Внезапно ей показалось, что пол сейчас расколется и она полетит вниз, в неизвестную тьму, в пещеры, куда никогда не проникает свет, и там, разбитая, будет лежать без надежды на избавление.
Это был ее голос — голос Стилианы.
— Моя любовь, — произнесла Фрейдис и стала пробираться вниз.
  
Глава двадцать вторая
 
Цена знания
 
Спускаясь по проходу, Стилиана все время слышала зов волка. Она спешила, зная, что у нее мало времени. Нельзя было дать им сблизиться — девушке и руне волка. Ситуация могла разрешиться по-разному. Если она умрет слишком быстро, руна может войти в кого-то еще или вернуться в мир, а потом, через двадцать-тридцать лет, снова прийти к Стилиане и угрожать ей смертью волка.
Она ослабила узел на шее девушки, вернее, два узла. Третий, который связывал шарф с двумя узлами так, что его никогда не развязать — разве что ножом, — скрепит их святыми узами, в знак тройственной природы Бога. Это был узел Одина, Валькнут, но еще это был перекресток — священный символ ее собственной покровительницы Гекаты, то есть пересечение жизни и смерти. Он даже символизировал Христа — триединство.
Девушка снова начала дышать. Стилиана понимала, что нарушила клятву, но была уверена, что это — часть магии. Девушка сама подсказала ей ответ. Они оказались в комнате змеи, храме клеветников, коварном и предательском месте. Горячая вода источника была тут холодной и скорее не текла, а бурлила и зло клокотала. Бее было не таким, каким виделось ей. Она задумалась о том, зачем дала девушке торжественную клятву. В ту минуту это казалось правильным решением, ибо она еще не осознавала, что в этом — источник ее магии. Настолько глубокую и важную вещь, как ценность клятвы, никогда нельзя нарушать.