Торжество долгой ночи
Он был себе единственным другом в условиях вечности.
За одним исключением. О котором нельзя было думать без ощущения легкой грусти, ведь Кай стал отверженным даже среди себе подобных – существ, единственных в своем роде. Навсегда чужих для общества. Свободных. Потерянных.
Все, что осталось у Кая – он сам и мечты о недосягаемом образе из воспоминаний. Как странно осознавать, что по-настоящему полюбить он смог, только будучи мертвым. Но пуститься на поиски Вивьен Кай считал неразумной затеей, эта встреча только ранила бы их обоих. После всего, что он пережил и обдумал, вывод был очевидным – ничего уже нельзя вернуть.
Кай гулял по городу, будя внутри забытый интерес к мелочам, в прошлом не оставлявшим его равнодушным. Острая еда, тяжелая музыка, рев мотоциклов и вкус скорости. А под конец дня, заманенный испускавшими свет афишами кинотеатра, Кай поймал себя на том, что питал страсть к вестернам.
Поправив на плече лямку рюкзака, он подошел к кассе и взял билет на ближайший сеанс.
* * *Нина не сразу свыклась с тем, что дом опустел.
Кай сбежал после конфликта. Ему нужно было время, чтобы принять новые реалии и свыкнуться со своим положением. Ричарда ждали дела, Джеймс отправился следом, даже не попрощавшись. Нина старалась убедить себя, что немедленный разрыв – необходимость и откликнется менее болезненно, хоть на сердце и поселилась снедающая неуверенность.
На сердце в целом стало неспокойно.
Новая жизнь давалась непросто. Она сопровождалась нарастающим чувством опустошенности и тревожным сном. Агнес одолжила снотворное, чтобы приближение ночи не казалось больше таким пугающим.
Сморенная вечерней усталостью, Нина вошла в полумрак кухни и выпила дозу.
– Что-то случилось? – обаятельный голос Люциуса переливался нежностью и заботливым беспокойством.
– Проблемы со сном.
Люк тихо приблизился к девушке и обнял со спины, зарываясь носом в волосы.
– Может, причина в одинокой постели? – его губы мягко коснулись шеи, опаляя кожу дыханием.
Прижав Нину к себе, он прокладывал дорожки поцелуев по изгибам ее плеч, доводя до мурашек. Одна рука легла на грудь, слегка сжав упругую плоть, другая заскользила ниже живота, побудив Нину в волнении затаить дыхание.
– Я мог бы это исправить, – прошептал Люциус, задевая губами мочку ее уха.
На лице Нины промелькнула горькая усмешка. Ей льстило внимание Люка, это правда. Чувствовать себя желанной под его умелыми руками доставляло наслаждение – тяжело устоять перед жаждой любви прекраснейшего из мужчин. Возможно, соблазн подчинил бы Нину себе всецело и бесповоротно, не научись она глубже видеть суть вещей.
За нетерпением Люциуса стояло нечто большее, чем мысли о страстной ночи.
Нина отстранилась от его ласк. Повернувшись, она оказалась вплотную к широкой мужской груди. Футболка Люка облегала притягательные рельефы тела, как вторая кожа, повторяла изгибы мускулатуры.
Он близко склонил лицо с однозначным намерением, но Нина накрыла его губы ладонью, отвергнув приглашение слиться в поцелуе.
– Я не ищу лекарства от одиночества. А ты?
Люк отпрянул. В его глазах читалось замешательство, словно он знал Нину лучше ее самой и ожидал совершенно иного.
– Раньше тебя такие вещи не останавливали.
Не ища объяснений его туманной фразе, Нина резко схватила Люциуса за руку и извлекла наружу все сокровенные тайны выдающегося иллюзиониста. Вместе с ним она преодолела каждую временную петлю, которая предшествовала этому часу. Вместе с ним пропустила через себя терзания выбора между священной целью и чувствами.
Наблюдая их близкие отношения, которым не суждено было сбыться в реальности, Нина не могла отпираться от очевидного – рядом с Люциусом ей было хорошо. Он подчинял ее разум внешней привлекательностью, заставлял покориться желанию заполучить тело, достойное занять место среди произведений искусства наравне со статуями греческих богов. Люциус позволял самозабвенно отдаться инстинкту, тонуть в рабстве слепого удовольствия…
Нина одернула руку. Она испугалась, что этот омут безумия затянет ее и лишит способности смотреть на Люка без прикрас.
Они долго молчали, не в силах подобрать слов.
– Давай, спроси меня, – мрачно проронил Люк и сам же ответил, – между нами ничего не было. Все, что ты увидела, не имеет места в реальной жизни. Считай, заглянула в мое больное воображение.
Нина стояла перед ним, сраженная оторопью. Как можно было принять за воображение все то, что Люк испытывал к ней?
– Но ты можешь дать нам шанс.
– Шанс иллюзии?
– Нет, черт возьми, – Люк метнул на нее досадный взгляд. – Вот он, реальный я, рядом с тобой, с реальными чувствами!
– Но мы оба знаем, что мои никогда не были реальными, – странно, что он этого не понимал.
* * *Он понимал. Настоящей была Нина, которая смотрела на него боязливым взглядом и не питала нежности.
Настоящим был Люциус, для которого Нина – любимая кукла. С ней он воплощал планы, играл роль заботливого покровителя, ощущал свою власть от масштабов управления судьбой до развлечений в постели.
Не хватало только согласия, чтобы принадлежать Люциусу целиком всю оставшуюся вечность.
Он обрел некогда потерянную возможность взять ту, что отчаянно желал, обманом и силой вопреки ее закрытому сердцу. Избавиться от соперника и, если потребуется, укрыться в другом, тихом мире, созданном по самым сокровенным замыслам. Отныне ничто не обязывало поступиться чувствами, и прежний Люциус наверняка не преминул бы поставить жажду обладания девушкой во главе всего…
Пройти этот путь и не уподобиться Лоркану стало для него самым нелегким испытанием.
В глазах защипало.
Люк поспешил уйти, чтобы спрятать от Нины тень огорчения на лице. Он не знал, куда деть себя в отчаянии, и сам не заметил, как перешагнул порог гостиной, где в приглушенном свете торшера Агнес вязала спицами. Увидев слезы Люциуса, она отложила занятие в сторону и медленно поднялась на ноги, выражая видимое волнение. Под ее озабоченным взглядом Люк не смог сдержать чувств и разразился сотрясающимся плачем. Несс прижала его к плечу, дав возможность разрыдаться.
Наутро, проснувшись с первыми лучами зари, Люк немедленно вызвал такси. Он больше не в силах был оставаться под одной крышей с Ниной Стелманис и даже предпочел не прощаться, чтобы никому не причинять страданий.
Бессонная ночь отразилась на нем изможденностью, опухшие глаза придавали красоте больной вид.
Он настрадался достаточно.
Люк вышел из дома и столкнулся с тишиной пустынных улиц. Города уже коснулись рассветные лучи, но воздух оставался прохладным, спокойным. Мир издевательски диссонировал с душевным увяданием.
За спиной хлопнула дверь, рядом встал Грей, нашаривая в куртке сигареты.
– Не боишься, что придется вернуться к началу?
Грей заинтриговано окинул Люка взглядом, не понимая сути высказывания.
– Рано или поздно надоест играть в людей. Бессмертие станет мучительным.
– Зачем нужна вечность, если не с кем ее разделить… – отстраненно продолжил мысль Грей.
Люк испытал неприятный укол прозвучавшей правды и вместе с тем облегчение – он не один ставил под сомнение беспечное и счастливое будущее.
У сделки с дьяволом была цена.
– Еще не жертвы, но уже не охотники. Пройдут десятилетия, прежде чем притворство осточертеет каждому из нас, и тогда в ясный безмятежный полдень опустится тьма, возвращая демонов на службу исконным правителям в бездну без чувств, обязательств перед близкими, душевных терзаний. В долгую холодную ночь.
– Надеюсь, то, о чем ты говоришь, произойдет как можно позже, – промолвил Грей.
– Для этого у нас и есть свобода – чтобы выбрать свой срок.
– Или найти спасение.
Остановившаяся возле дома машина окончила разговор. Люк обменялся с Греем прощальным рукопожатием и, полный упований обрести в будущем духовную опору и дом, собрался отправиться в путь.