Яжмаг. Трилогия (СИ)
Фамильяр бился как не знаю кто! В него словно вселились все демоны ада, и вековая вражда кошек с собаками выплеснулась в самую чистую, неподражаемую квинтэссенцию ненависти. Он вымахал в рост пятилетнего уссурийского тигра, фактически растоптав первого противника могучими лапами. Трое оставшихся призраков рвали его, живого, так, что лишь клочья шерсти и длинные капли чёрной крови летели во все стороны!
Пальцами вряд ли получится выворотить булыжник из питерской брусчатки, но ведь можно позаимствовать тяжёлую урну, стоящую без дела? Я поднял её над головой, сбивая со спины котодемона первого пса Анубиса, и если мои кулаки не могли причинить вреда подобным тварям, то холодное железо имело свой вес практически на все времена.
Получив удар в гниющую бочину, визжащий призрак отлетел аж шагов на пять за поребрик! Меня оценили как противника, и вот уже напротив каждого из нас скалили зубы по двое псов шакалоголового бога…
– За священный Валинор, за чудесные Сильмариллы, за обитель Элронда, за щиколотки королевы Галадриэль, за Профессора и всё его Средиземье! Получи, назгулье отродье!
Меч старого призрака мелькал с умопомрачительной скоростью, пластуя страшных псов ровными дольками, из простого посоха, коронованного ветвями, вырывались голубые и оранжевые лучи, прожигая насквозь зубастые порождения магии Древнего Египта.
Я подумал, что мне тоже стоило бы выкрикнуть какой-нибудь воинский клич или спеть что-либо подходящее. В голову лезло разве что разгульное «любо, братцы, любо-о, любо, братцы, жить…», но я не казак, мне оно вроде как бы и не по чину? Ну и ладно…
– С нашим атаманом не приходится ту-жи-ить!
Я сумел каким-то чудом той же урной дать по башке ещё двоим, остальные кружили вокруг, как голодные пираньи, увёртываясь от моих размашистых ударов. Котодемон раздирал когтями и клыками визжащего монстра, Гэндальф, которого самого рвали на куски, являл образец доблести и чести. Тем не менее убить полупрозрачных псов Анубиса было невозможно, хотя мы все старались. Зубастые твари-призраки даже с оторванной головой восстанавливались в считаные секунды.
Но на какое-то время вдруг всё остановилось, они замерли. Просто застыли – кто в прыжке, кто скаля клыки, а прямо перед нами появилось размытое лицо сфинкса с Университетской набережной. Глаза его были закрыты, губы едва шевелились, но тихие слова отчётливо и внятно прозвучали в предрассветном мареве:
– Человек, демон и призрак, вы нарушили правила сосуществования живых и мёртвых. Каждому определён свой срок и свой путь. Вечный закон должен быть восстановлен. Никто не вправе ничего забирать силой, но ваша храбрость заслуживает уважения. Вами двигали благие порывы. Да осветит Ра ваш путь!
Он улыбнулся. И в тот же момент над горизонтом вспыхнуло солнце. Стоило его первым осторожным, ещё почти случайным лучикам коснуться мостовой, как жуткие псы Анубиса исчезли. Их просто не стало, как будто бы и не было никогда – фотомонтаж, спецэффекты кино, стёртый ластиком карандашный рисунок, всё…
Глава двадцать четвёртая
Поэтому только глаза твои становятся во главу
Всего, что со мною было везде и всем.
Вне всяких логических выкладок и теорем,
Вне научных цитат и привычных схем…
Иначе и сам я
кому?
Зачем?
…Плавно растаяло и лицо сфинкса. Воздух стал невероятно чистым, даже хрустальным. Послышалось утреннее пение птиц, гудки автомобилей, наконец-то вновь вернулся шум просыпающегося города. Я бросился к пошатывающемуся Фамильяру, обняв его за шею. Призраки реально покусали его, мой кот хоть и тяжело дышал, но всё ещё горел азартом боя.
– Убью, зарежу, растопчу, порву на тряпки, как хочу! Размажу, выну потроха, не доводите до греха осатаневшего кота, не то… не так… не тут… не та…
– Успокойся, мы им показали. Как я понимаю, это было последнее нападение, они больше не придут.
– Уверен в том, что говоришь? Ядрёна мышь…
– Твой хозяин прав, – раздалось за нашими спинами. – Они получили, что хотели.
Мы обернулись и наперегонки бросились вперёд. Гэндальф лежал на мостовой, его одежды, порванные в разных местах, искрились теми самыми чёрными пятнами болезни, от которой так хорошо помогла золотая паутина. Но сейчас он умирал прямо у нас на руках…
– Так вот о чём говорил сфинкс, – только сейчас дошло до меня.
Псы Анубиса преследовали нас вовсе не из-за того, что наивная блондинка назвала не то имя. Они должны были вернуть волшебную паутину, которую мы взяли без разрешения, хотя, возможно, достаточно было просто попросить. Это наш косяк. Исключительно и только наш, а они лишь восстанавливали справедливость.
– Гэндальф, прости, я не знал…
– Никто не знал, друг мой, – тепло отозвался он. – Обещай не скорбеть обо мне, и ты, кот, что притворяется демоном, вытри слёзы.
Фамильяр ничего не ответил, но демонстративно не стал вытирать злую слезу, скатывающуюся по щеке.
– Там, куда я ухожу, меня ждёт чудесный мир. А вы обещайте старику позаботиться о бедной девочке. У неё слишком большое сердце…
Это были его последние слова. Когда искры погасли, на мостовой не осталось ровно ничего.
Наверное, я простоял на коленях достаточно долго, потому что, когда маленький котёнок лизнул мою руку, мне не было больно. То есть я ничего не чувствовал, хотя его язычок буквально содрал слой кожи с тыльной стороны ладони. Просто посмотрел на него, погладил по голове, прижал к груди, встал и пошёл. Брести до Банковой пришлось почти час, если не дольше.
В карманах ни денег, ни карт, ни сотового, ни даже ключей. Всё осталось в подвалах дома Брусницыных, куда непременно придётся наведаться. Сначала я прихрамывал и даже спотыкался, но потом как-то сумел выверить шаг. Мы прошли почти половину Васильевского острова, пересекли по мосту Неву, свернули на Дворцовую площадь, а уже оттуда было недалеко. Относительно.
Не говорили ни о чём. Кажется, и мыслей никаких в усталом мозгу не было.
На нас никто не нападал, мы никого не интересовали. Хотя мой статус «яжмаг вне закона» не изменился, позволяя любому представителю Света или Тьмы повысить свой рейтинг за счёт моей отрезанной головы. И, быть может, пару-тройку подозрительных взглядов в нашу сторону мне удалось поймать, но тем не менее кривые зубы не показал никто. Думаю, они просто не хотели рисковать, видя, в каком мы расположении духа…
Белая кобыла с барельефа повела себя странно. Вместо приветственного или предупреждающего ржания она вдруг отвернулась с презрительным фырканьем, словно бы я совершил какой-то непристойный, по её мнению, поступок. Но что со мной не так-то? Чёрный котёнок вдруг шлёпнул меня лапой, заставляя поднять взгляд.
– Чоткий Сотона-а!
На высоте третьего этажа, на нашем маленьком балкончике, спиной ко мне на перилах сидел длиннокрылый ангел в белых одеждах и пил кофе, а рядом стояла сияющая Нонна с блаженной улыбкой во всё лицо. Кажется, у меня на минуточку остановилось сердце. Или не на минуточку? Или не кажется?
– Сейчас я этому небесному павлину кофейник целиком в такой отдел задвину…
– Лучше двери открой, я без ключей.
– Хозяин врежет сам ему по почкам и насуёт по шее ангелочку?
В ответ я молча указал ему взглядом на дверь парадной. Котодемон вскрыл замок одним когтем. Охранные заклятия пропустили меня безоговорочно. Видимо, правнучка архангела попала в дом через распахнутую балконную дверь? Может, да, может, и нет.
Вполне допустимо, что магическая охрана уже считает её своей, а значит, запросто могла пропустить, образно выражаясь, не тронув и пальцем. Вот ангел не прошёл бы по-любому, именно поэтому она потчует его моим кофе на балконе как на относительно нейтральной территории. Странно, что меня это задевает? Он же её спас.