Родишь мне сына (СИ)
Я ей так и не сказал. Лана не знала о том, что будет двойня, до самого конца. До самых родов. Ей не показалось тогда — внутри ее утробы и правда бились сразу два сердца. Маленьких, почти микроскопических, но сердца. Каждая из девочек поместилась на моей ладони. Настолько крохотными они казались при рождении. Но для меня они значили как целый мир вокруг, и даже больше.
Но Лана бы мне не поверила. Я и сам не до конца был уверен, правда ли это — смогу ли я любить их так, как любил бы сына, похожего на меня. Но когда их достали, когда они появились на свет. Когда акушеры их старательно вытерли, взвесили и дали мне на руки... У меня просто не было слов. Не было ни грамма сомнений, что это оно — отцовское счастье пришло. В двойном размере.
Лана подарила мне все, о чем я только мог мечтать.
С ней я обрел стимул жить, стимул быть добрее и нормальней. Я с ней обрел прекрасную и верную жену. Обрел друга на всю жизнь. Обрел покой и домашний уют. Обрел семью и детей. Она дала мне все, что только можно пожелать.
А у меня из головы все никак не выходил тот день в бассейне. Ее победа. Когда она надела медаль и на камеру сказала... Сказала, что мечтает снова увидеть северное сияние. Ведь она так устала просто вспоминать. Хотела снова его увидеть собственными глазами.
***
(День операции на мозге)
Лана
Он снова держал меня за руку. Как в тот день, во время родов. И тогда все прошло хорошо. Безо всяких сомнений — только благодаря ему. Если бы не Марат, я бы не смогла. Я бы ни за что не победила в соревнованиях, я бы ни за что не решилась родить. Я бы никогда не решилась жить полноценной жизнью — если бы не он.
Я благодарила судьбу за это каждый миг. Не проходило и дня, чтобы я мысленно не помолилась Вселенной за щедрый подарок — мужчину мечты, о котором лишь могла фантазировать.
Но мечты, как мне кажется — на то и мечты, чтобы однажды они сбылись.
— Марат, я не чувствую руки... — мне было страшно. — Ты меня держишь? Прошу, не молчи. Не отпускай мою руку, пожалуйста!
— Да, малыш, я здесь. Я держу тебя. Не бойся. Все будет хорошо.
С тех пор как я стала матерью, прошло четыре года. Девочки выросли, пошли, заговорили, они ездили в садик, учили буквы. А я их до сих пор так ни разу и не видела. Такие чудесные дети. С ними так хорошо. Я их так сильно люблю... А увидеть не могу.
Я часто себя винила за это — что неспособна дать им многого. Дать такого, что дают другие матери. И если бы была возможность вернуться в тот вечер, когда я вылезла на крышу посмотреть на северное сияние... Я бы не вылезла на крышу. Не покинула бы спальню. Не послушала бы сестру. И уцелела бы.
Но тогда я думаю о том, что не останься я слепой — не было бы обмана, не было бы Марата. Не было бы ничего из того, что я имею.
А зрение можно вернуть. По крайней мере, так утверждали врачи.
Время пришло. Случился прорыв. И те, кто раньше был обречен, вдруг получили шанс. Внезапно обрели надежду. И среди них была я — лежала в операционной, засыпая от наркоза.
— Я отключаюсь... — сказала я вполголоса. — Я засыпаю. И боюсь, что больше не проснусь.
— Не бойся, малыш. Они говорят, что шансы высоки. Вероятность ошибки минимальна. Уже много людей вернули себе прежние силы. Настал и твой черед увидеть мир в привычных красках. Увидеть меня. Увидеть детей. Увидеть Марлу.
— Марла, — дернулась я. — Ты не забыл покормить Марлу?
— Нет, не забыл. С ней все хорошо, — успокоил меня Марат. И я почувствовала, как немеет все во рту. Я переставала говорить. Язык уже не слушался. Я и раньше видела лишь тьму. А теперь я просто засыпала. — Врачи сказали, операция продлится долго. До шести часов. Но для тебя это будут секунды. Ты не успеешь заснуть, как сразу же проснешься. И сама увидишь результаты.
Это было последнее, что я разобрала.
Наркоз меня вырубил. Я видела сон. Совсем недолгий. В этом сне я видела нас — всех четверых. И Марлу. Был погожий весенний денек, мы играли на траве. Гоняли мяч, толкались и визжали, словно дети. Было очень весело, забавно. Я видела только ноги — смотрела на мяч и на кроссовки. Видела свои ноги. Ноги Марата. Ноги девчонок. Но не лица.
А потом появилась Марла и украла мяч. Она унесла его куда-то. Я хотела поднять голову, чтобы осмотреться. Чтобы увидеть наконец их лица — посмотреть на них и понять, как выглядит на самом деле вся моя семья...
Голова с трудом, но поднялась. Такое чувство, будто она свинцовая и никогда не поднималась. Но хоть я это и сделала — било солнце. Такое яркое и белое. Я ничего не видела из-за него и невольно зажмурилась.
Затем приоткрыла глаза. Совсем чуть-чуть. Они мне что-то говорили. Я отчетливо слышала голоса. Мужской и два детских. Они все еще стояли рядом и ждали, пока я подниму ресницы и взгляну на них на всю ширину глаз.
Я щурилась, мне было больно. Зрачки резал яркий свет. Но мне удавалось с этим бороться. Сделав рывок, я их открыла полностью. И вокруг стояли силуэты.
Сперва нечеткие, как привидения. Но затем они набрались тяжести, линии окрепли, стали более яркими, сочными, контрастными. Реальными.
Они стали реальными.
Я больше не спала. Я просто видела их собственными глазами, как и много лет назад.
— Марат, — позвала я мужа. И почувствовала на руке его ладонь. Он был рядом. И более того — я его видела. Видела, как он тянет ко мне руку. От самого плеча. — Я тебя... — тянулась я к нему, — я тебя вижу. Это ты.
Он взял меня за руку и поцеловал в запястье.
— Да, малыш, — говорил он непривычно. Будто плакал. Со слезами на глазах при виде моих новых глаз. — Ты меня видишь. Это я.
Дверь скрипнула. Кто-то вошел. Я не могла сфокусироваться. Не могла управляться со зрением — разучилась. Столько времени глаза бездействовали. Теперь трудно было понять, что я что-то могу.
Ко мне в палату вошла пара ярких пятнышек.
Одинакового роста. Кто-то низенький и худенький. С черными волосами и чертами лица, как у меня самой было в детстве. Они были... так похожи на меня.
— Лиза? — протянула я руку к той, что была одета в розовое. — Ева? — рука переползла на плечико крохи в оранжевом. — Это правда вы? Я вас вижу... я вас вижу... о боже... я вас обеих вижу...
По щекам так и катились слезы. Из-за этого разглядывать их лица было трудно. Очень трудно. Но это лишь начало. У меня еще будет время научиться их рассматривать. Для тренировок будет весь остаток жизни.
— Мама... — сказала Ева. И тоже расплакалась.
Она упала на меня обеими ручками — просто ревела.
А Лиза прижалась и стала гладить меня по лысой, забинтованной голове.
Я их обеих обняла, по привычке втянула запах волос. Они пахли печеньем. Топленым молоком. Так бы и съела...
— Как себя чувствуешь? — спросил у меня Марат.
Такой красивый, привлекательный, родной. Мне нравилось то, как он выглядит теперь. Еще больше, чем когда я представляла. Он был лучше, чем в фантазиях. Определенно лучше.
— Чувствую себя прекрасно, — ответила, шмыгая носом. — Только плакать очень хочется. И голова болит. Как будто мячом получила в затылок. Я не падала с кровати, пока спала?
Он рассмеялся.
— Если все будет нормально, в пятницу тебя выпишут. И это хорошо.
— Почему? — спросила я банально. — Почему именно так?
— Потому что в пятницу над Питером будет красиво. Ожидают северное сияние... Хочешь посмотреть?