Забыть Миссанрею (СИ)

— Дотянут? — подумал вслух один, перебегая взглядом с лица на лицо.
— Не должны, — ответил второй. — Не успеют. Минимум полгода их нельзя будет никуда дергать, а там…
— Закончится Заварня — начнется что-нибудь другое, — вставил третий. — Могут и не дотянуть.
— Девушек много, — подсчитал первый. — Восемь из ста.
— Тебе бы только о девушках думать, Цезарь, — промолвил второй.
— А что не так, Рой? — парировал тот. — Они…
— Они бывают разными, — перебил Рой. — Тебе ли не знать?
— А как же. Это ты у нас однолюб, все ищешь ту единственную и неповторимую, которая согласна ждать, терпеть и верить, несмотря ни на что. А мы-то с Леоном знаем, что наша жизнь чертовски коротка — сегодня ты жив и здоров, идешь по улице и улыбаешься людям, а завтра в бой и от тебя может остаться кровавая каша, не подлежащая восстановлению. Нет, жить надо здесь и сейчас, пока можешь. И, во всяком случае, не строить долгосрочных планов с женитьбой. Если еще и детишек наделать…
— А чем тебе дети-то помешали?
— Как — чем? Это же ответственность.
— Вернее сказать — «обуза»?
— Говори, как хочешь, командир, — отвернулся Цезарь, обрывая разговор, который грозился закончиться ссорой. — А мое мнение ты знаешь.
Третий, Леон, на которого оба спорщика то и дело посматривали, лишь молча пожал плечами. В их тройке именно Леон Ларсон был тем фундаментом, на котором крепилась их дружба. Он никогда не спорил, не спешил отстаивать свое мнение, не лез с непрошенными советами, а просто молча делал свое дело. Когда после первой же атаки одного из них, Роя Линка, рекомендовали в командиры взвода, возмущался только Цезарь — мол, не рановато ли звания раздавать? — а Леон лишь пожал плечами и обратился к Рою: «Ну, что прикажешь, командир?» И Цезарь сник.
Спор увял сам собой, как всегда бывает, когда спорщики знают, что тут может быть два мнения. В той первой атаке, после которой Рой Линк стал взводным, их было три десятка человек. Сейчас в строю осталось трое. Еще семеро должны были вернуться в армию после лечения, но для остальных путь назад был закрыт навсегда. И тут поневоле задумаешься, что лучше — спешить жить, как Цезарь Тит, или не торопиться и спокойно ждать своего часа, как Рой Линк.
Громкий аккорд привлек их внимание. Церемония принятия новичков завершалась. Один за другим курсанты выходили из строя и, приблизившись к командующим, приносили присягу, после чего им вручали индивидуальные значки. Трое друзей невольно замолкли, всматриваясь в лица, словно выбирали тех, кому через два года придется передавать эстафету. Разные черты лиц, разные цвет кожи, волос и глаз, разные фигуры и пропорции — в Академию принимали курсантов со всего сектора Галактики и тут были представители практически всех миров. Всех человеческих миров. В обычной жизни они были разными, но здесь и сейчас, в одинаковой серо-зеленой форме, замершие в одинаковых позах, с одинаковым напряжением на лицах, они казались близнецами. Даже в их движениях, когда они один за другим выходили из строя и читали текст присяги, тоже было что-то, делавшее их многоголовой, многорукой безликой массой. Человеческим материалом.
Трех друзей одновременно посетила одна и та же мысль — о толпе, груде винтиков войны, которая никогда не перестает. Империя воевала всегда — то расширяя свои границы, то усмиряя покоренные звездные системы, то ввязываясь в чужие конфликты, если это хоть каким-то боком могло затронуть ее интересы в будущем. Не только на Вангее — еще в семи системах существовали военные академии, ежегодно выпускавшие по нескольку тысяч отменно подготовленных профессионалов. И это не считая «обычных» военных курсов, которые в обязательном порядке имелись практически в каждой системе, а также полицейских академий, которые в любой момент могли быть перепрофилированы в те же самые военные училища. Несмотря на развитие науки и техники, армии по-прежнему требовались люди — те, кто сделал войну своей профессией. Так было и так будет, ибо пока существует человечество, оно не прекратит воевать.
 
Но одно дело — философствовать об этом, и совсем другое — соприкоснуться с войной в реальности. С той настоящей войной, о которой не имеют понятия многочисленные офисные мальчики, которые хороши лишь для того, чтобы пачками крушить врагов в виртуальной реальности. И которая выбрала их.
— Пошли, прогуляемся, — предложил Леон.
Рой кивнул, разворачиваясь, и в эту минуту их окликнули:
— Господа офицеры.
Они обернулись, недоумевая — офицерские нашивки, вернее, нашивки, обозначающие пока «кандидата в офицеры», украшали только форму Роя, его приятели пока отделались только лычками «вернулся с поля боя» и походили на офицеров, как осел на боевого скакуна. Друзья надеялись, что это ошибка, но нет — от КПП в их сторону спешил дежурный.
— Господа офицеры, вас просят пройти внутрь.
— Нас? Но…
— Приказ командующего.
Оказывается, не только наружу транслировалось изображение церемонии посвящения, но и внутрь тоже шла запись. И о том, что их троица застряла у ограды, обмениваясь впечатлениями, добросовестно зафиксировали камеры наружного наблюдения, передав запись дальше.
У выхода, в двух шагах от плаца, троицу уже ждали. Гости удивились, заметив знакомое вытянутое лицо лейта* Гримли, одного из их наставников и куратора на последнем курсе.
— Линк. Ларсон. Тит. — приветствовал он их. — Рад видеть. Уже успели побывать в работе? — он не мог не заметить нашивок.
— Так точно, господин лейт, — отрапортовал Рой. — Вырвались с Замятни. Заканчиваем отпуск и…
— Вовремя, черт побери. Как раз успели к приему новичков. Как подгадали.
— Да случайно.
— Случайностей в нашем деле быть не должно. Пройдемте со мной.
Приятели переглянулись. В их планы не входило посещение альма-матер. Пройти мимо, постоять у ограды — и следовать дальше своим путем. Но это…
— Почему?
— Видели вашу смену? Покажитесь малышам. Пусть увидят, что такое настоящие «звездные коты».
На гербе Вангейской Военно-полицейской Академии красовалось изображение разозленного кота. И вот уже несколько поколений выпускников официально именовались «котами» и «кошками» — в зависимости от пола. «Коты» делились на боевых и звездных, и тех, у кого на рукаве была соответствующая нашивка — а на плече татуировка — после выхода в отставку отрывали с руками, заключая самые выгодные контракты. Поэтому даже инвалиды и калеки, списанные после первого же боя, могли не особенно волноваться за место под солнцем.
Оказывается, церемония принятия присяги демонстрировалась праздношатающимся гулякам отнюдь не в режиме он-лайн. На экранах курсанты еще зачитывали клятву, а на плацу уже перед ними выступал ректор академии с напутственным словом. Лейт Гримли бочком протиснулся к нему мимо остальных высших чинов и что-то шепнул на ухо, прикрыв ладонью микрофон, чтобы в эфир не просочилось лишнего слова. Ректор, не переставая говорить, кивнул, и Гримли замахал друзьям — мол, подходите ближе.
Они поднялись на трибуну, и в этот момент ректор сделал многозначительную паузу.
— Я бы… кхм… мог говорить и дальше, но какой смысл в лишних словах? Пусть вместо них за нас скажут наши дела. Вы вступаете в ряды «кошачьей академии» и должны знать, к чему стоит стремиться. Вот, смотрите, — его широкая длань простерлась в сторону только-только подошедшей троицы. — Это — ваше будущее. Два года назад они покинули стены «кошачьей академии» и вернулись героями, выжив в Стрелковой Замятне. А это уже кое о чем говорит.
Рой, Цезарь и Леон невольно сомкнулись плечами, чувствуя, как на них нацелились камеры. Пройдет секунда-другая — и их лица крупным планом покажут на экранах для обывателей. Надо было действовать. И Рой шагнул вперед.
 
Он понятия не имел, что будет делать и говорить, но, встав рядом с ректором, сверху вниз окинув ряды замерших курсантов, улыбнулся.
— Парни… и девушки, — добавил, заметив в первом ряду несколько миловидных мордашек. — Я не мастер говорить. Я мастер делать. Что бы с вами ни случилось, какие бы испытания вам не предстояли, помните — «звездные коты» своих не бросают. Никогда. Поэтому мы и побеждаем везде и всюду. Победы вам. И…