Алтай – Гималаи

 
Ташидинг
Разноцветная толпа фигур ада попирается мощными ногами Белых Держателей. Красные и зеленые «хранители входов» многоруко, в страшном оскале зубов грозят нарушителям. Взрывно кудрявятся золотые языки стихийного пламени. Мерцают тусклоцветные ауры сияний…
Почтительно-холодновато или писарски-научно рассматриваем тибетские и непальские знамена-картины в Британском музее, или в Музее Гимэ в Париже, или в Фильдс Музее в Чикаго. Совсем иначе подходите вы к тем же картинам на месте. И они говорят вам совсем иное. Каждое движение руки Будды полно живого значения для здешнего мира. Добрые и злые сущности с их бесчисленными символами из орнамента преображаются в живущий эпос. Оправлены образы поражающей гармонией тонов. Лучше старинная работа, но и новые картины бывают отличны.
Предскажем этим изображениям большое будущее, так же как двадцать лет назад было указано грядущее значение русских икон.
Было оказано справедливое внимание китайскому и японскому искусству. Сложная литература кристаллизовала это тонкое художество. Но после изучения классического Египта, после японской зоркости, после романтического Китая и после узорчатости персидской и монгольской миниатюры, теперь появился новый предмет изучения и любования. Подходит среднеазиатское искусство. В пламенной фантастике, в величавости тонкой формы, в напряженной сложной гамме тонов явлено совершенно особое яркое творчество. Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собой Азию, к которой вовремя направлены вопросы и поиски.
Только бы постучаться в двери этой красоты без угроз, без оружия, без грабежа. С полною готовностью собрать жемчуг глубочайших, анонимных достижений. И без внешне научного лицемерия, и без подкупного предательства.
Изучать жизнь соловья, прежде всего убив его, не есть ли это варварство?
Четко запомнились некоторые вещи из находок Козлова в Хара-Хото, в Монголии. Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в замолкших городах пустынь, то как далеки были эти места от дикости.
Мудро, мудро, что пустыни успели сохранить для человечества новые сокровища. И не только сокровища вещей…
Не только о мечах татарских надо вспоминать, представляя жизнь Средней Азии. Там шатер всех путников и искателей. Духовность Монголии и теперь считается высокой. Даже к ханским ставкам приглашались лучшие художники.
Помню, как бедствовал один молодой доктор, по службе посланный в Ургу, в Монголию. Бедный, он не знал, как и что искать. Если бы молодежь знала, какие сокровища для нее уже приготовлены и лежат на краю дороги неподнятыми! Иногда только взять остается.
Пастушонок нашел три пуда золота в скифских предметах, ибо заинтересовался искоркой металла, блеснувшей в откосе смытого дождями холма. Сколько таких искр сверкают, но часто глаза полны лени.
Благословенный Майтрейя – Мессия всегда изображается в венце, в большом образе. В Ташилунпо (монастырь таши-ламы) три года назад поставлено гигантское изображение Майтрейи – носителя нового века мировой Общины. Эту идею принес наступающий век тибетского летосчисления.
Во время служения в храмах разносят дымящийся тибетский чай. Есть идея Грааля в этом наполнении сосудов перед Ликом Благословенным. Не оставьте сосуд пустым – это противно обычаю Востока! И потом эти гигантские трубы, как глас грозы с громом, с призывом к будущему. И согбенные спины в пурпурных плащах мыслят о будущем. Сто восемь огней пламенным полем переливаются под ликом Мечты Мира.
В особом помещении хранятся маски хранителей. Неужели страшные личины могут символизовать путь блага? Они не символы блага, но образы земных сил стихийных. И небо, и земля.
Даже физический мир учения тантры, [79] опустившийся в современном понимании, должен быть очувствован возвышенно. Не мог учитель Падма Самбхава явить лишь низменное учение.
Смотрю на старую картину из монастыря Далинга. Деяния Учителя Падма Самбхавы. Все его магические силы изображены в действии. Вот учитель в виде черноголового ламы с Соломоновой звездой на головном уборе поражает дракона. Вот учитель низводит дождь; вот спасает утопающего; пленяет мелких злобных духов; безоружно покоряет зверей и магическим кинжалом поражает тигра, предварительно накрыв ему голову священных треугольником. Вот учитель обезвреживает змей; вот он заклинает бурный поток и посылает дождь. Вот он бесстрашно беседует с гигантским горным духом. Вот учитель летит превыше всех гор. Вот из убежища пещеры он спешит на помощь миру. И, наконец, в кругу бедной семьи молится о счастливом плавании отсутствующего домохозяина. Как бы ни было теперь затемнено его учение, но жизненность его изображена достаточно.
 
Или другая старинная картина – «Рай Падма Самбхавы». Учитель сидит в храме, окруженный праведными. Храм стоит на горе, отделенной от земного мира голубою рекою. Через реку протянуты белые хадаки, и по ним самоотверженные путники совершают переход ко храму. Опять ясная картина озаренного восхождения. Конечно, толкователи засорили и это явление, как перегружены ложной догмой и все прочие религии.
Конечно, учитель Дзон-Капа нам еще ближе. Он повысился за пределы магии. Он запретил монахам проявлять магические силы. Его учение – Желтые ламы – представляется менее испорченным.
Под Новый год, четвертого февраля, после заката вспыхивают огни в монастырях по холмам. И звон гонгов и дальние барабаны звучат… Утром – танцы.
Перед Новым годом уничтожают злых сущностей – заклинаниями, танцами. В оленьем танце разрубается фигура злой сущности и части ее разбрасываются. И важно ходит по кругу Покровитель Учения, взмахивая мечом. И кружатся, размахивая крыльями широких рукавов, черноголовые ламы. И музыканты в желтых высоких шапках выступают, как берендеи в «Снегурочке». И орлы черкают по воздуху над узорными углами храма. И на уступах холма пестреют собравшиеся толпы.
И самые танцы в день Нового года со страшными символами злых сущностей и скелетов приобретают жизненное значение. И как далеко впечатление страшных масок на солнечном фоне Гималаев от давящей черноты углов музеев, где такие атрибуты часто составлены, пугая посетителей видом условного ада. Конечно, весь этот ад и создан для слаборазвитых душ. Много фантазии положено на изощрение адских обличий.
В монастыре «красных шапок» впечатление не так светло. Там, где ближе Благословенный Майтрейя, там звучнее и светлее движения и мощнее трубные гласы. В Красных монастырях Падма Самбхавы символистика более условно земная. Действо начинается простою «мистериею» суда над умершими. Приходит важный владыка ада со своими помощниками. Зверообразные служители влекут черную душу умершего злодея: взвешивают преступления. Чаша проступков перевешивает, и злодея тут же ввергают в кипящий котел. То же происходит с душою преступницы.
Но вот ведут святого – в одеянии ламы. Белый шарф украшает его. Конечно, суд милостив, и три вестника радости ведут вознесенного в рай.
Пятнадцать лет назад умер замечательный лама, пришедший из Монголии. Астрологически он установил ряд важных событий будущего. Видели его изображение – в типе русского схимника. Сильный лик, непобедимо тверды скулы, остро зорки глаза. «Во время ухода этого сильного духа радуга играла над основанным им монастырем». У него были редкие книги.
Книги доставать трудно. Надо посылать доверенное лицо в далекий путь. Существуют замечательные книги. Есть книга одного таши-ламы о посещении им священной Шамбалы. Имеются сборники символических притч, имеется трактат о переселении душ. Эти не переведены.
Учения, принесенные из Шамбалы, попадаются и в трудах ученых Европы. На кладбище Дарджилинга погребен загадочный человек, венгр родом, живший в начале XIX столетия. Пешком он прошел из Венгрии в Тибет и оставался много лет в неизвестных монастырях. В тридцатых годах прошлого века Чома де Кереш [80] скончался. В трудах своих он указывает учение из Шамбалы, установившее следующую за Буддою иерархию. Пришел этот ученый из Венгрии – характерно. Загадочна его деятельность.