Дочь самурая. Трилогия (СИ)

Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня.
И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь.
Там, где был страх, не будет ничего.
Останусь лишь я.
Она стояла и ждала, как стояла с того самого момента, когда оябун послал за мечом, (который у него отобрали «черные вороны») опираясь нагамаки о каменные плиты перед собой, и выражение на лице ее отсутствовало. Ни страха, ни ненависти, ни озабоченности, ни даже гнева. Ровно ничего, только холодный взгляд спокойных глаз.
Он внезапно вздрогнул, встретившись с ней взглядом, потому что в пустоте ее глаз было что-то пугающее. Они, казалось, говорили: «Я смерть». Но испугался он только на мгновение. В следующий миг он напомнил себе о своем мастерстве, а потом презрительно фыркнул. Эта шлюшка-полукровка думает, что она – смерть! Он презрительно ухмыльнулся и сплюнул. Она просто шлюха западного дьявола, а глаза ее – просто глаза, какая бы ложь в них ни светилась. Пришло время закрыть их навсегда.
Оябун обнажил меч.
Хикэри наблюдала за тем, как оябун обнажил меч; лезвие заблестело. Его древний японский меч были сделан мастером, который знал, что совершенство невозможно, – и все равно стремился к нему. Тысячу лет кузнецы Японии шлифовали свое мастерство, и даже сегодня оставшаяся горстка их удар за ударом ковала на своих наковальнях сверкающую сталь. Они снова и снова обрабатывали каждый клинок, чтобы добиться великолепной закалки, потом затачивали лезвие так, что до него далеко было любой бритве, и само совершенство функциональности определяло смертоносную красоту формы.
И хотя для современного человека было дико встретиться в бою с убийцей, держа в руках оружие, которое устарело за двести лет до того, как человек впервые улетел к звездам, что-то в этом моменте было правильное. Момент истины. Хикэри знала, что у Оябуна куда больше опыта, что он годами оттачивал свои способности в фехтовальных залах. Но все это не меняло странного ощущения: все именно так и должно происходить.
Она скинула туфли и бесшумно ступила вперед. Разум был так же спокоен, как ее лицо. Она встала прямо перед троном императрицы, прекрасно понимая, что все присутствующие ожидают увидеть ее смерть.
Но, несмотря на всю свою уверенность, оябун думал, что все будет как в фехтовальном зале. Он заказывал убийства, но сам уже очень давно не убивал. Слишком много времени прошло с тех пор когда он встречался с жертвой, когда та вооружена.
Оябун пошел ей навстречу уверенным и гордым шагом завоевателя. Он остановился, чтобы слегка размяться, и она бесстрастно смотрела на него. Он закончил разминаться, и некто уверенный в его сознании снова ухмыльнулся, когда полукровка встала в стойку. Она приняла нижнюю стойку: рукоять чуть выше талии, клинок направлен назад и вниз. Но еще первый учитель фехтования объяснил оябуну, что низкая стойка – слабая позиция. Она приглашала к атаке, а не подготавливала собственную, поэтому он принял позицию, подняв меч в высокой стойке: правая нога чуть позади, а рукоять выше уровня глаз, чтобы ясно видеть противника, готовя клинок к атаке.
Хикэри наблюдала за ним спокойным взглядом, ощущая внутри себя непривычную расслабленную готовность.
Оябун смотрел, как она просто стоит на месте, и в глазах его мелькнуло удивление.
Он сохранил позицию и ухмыльнулся, принимаясь за подавление противника. Он всегда любил эту часть больше всего. Невидимые уколы и ответы, нагнетание напряжения, которым более сильный оппонент заставлял более слабого открыться для атаки… он прямо-таки облизывался, готовясь поиграть с шлюхой.
Но потом он сжал губы и удивленно расширил глаза. Столкновения не было. Все напряжение исчезало, касаясь противницы, как удар меча в бездонную черную воду, которая обволакивает его без всякого сопротивления. По щеке его неожиданно стекла капля пота. В чем дело? Она не могла не чувствовать давления, грызущего напряжения… страха. Почему она не атаковала, чтобы покончить с этим?
Хикэри ждала спокойно и неподвижно, сконцентрировавшись физически и умственно, наблюдая за всеми движениями его тела, но не сосредотачиваясь ни на одном. Она чувствовала его раздражение, но оно было отдаленным и несущественным. Она просто ждала, а потом молнией блеснул нагамаки.
 
Ни тогда, ни потом она так и не узнала, как она поняла оябуна. Она просто почувствовала это, и все. Какой-то глубинной частью сознания она отметила момент, когда он решился, когда его руки напряглись, чтобы опустить клинок…
Момент, когда он полностью отдался атаке забыв о защите.
Ее тело ответило на это узнавание с удивившей всех реакцией. Никто не заметил движения нагамаки до того, как он распорол тело оябуна от правого бедра к левому плечу. Одежда и плоть разошлись, как паутина, и крик его, вылетев, мгновенно прервался – потому что, когда оябун только открыл рот и начал приседать и сгибаться, инстинктивно прикрывая распоротый живот, Хикэри легко повернула запястья и нанесла удар обратным движением влево – со всей силой своей ненависти. Голова оябуна повисла на почти перерубленной шее. Потом ударил фонтан крови.
⁂
Из российской прессы
 
Кулачные бои еще не вывелись у нас. Не так давно в Орле происходил кулачный бой между Монастырской слободой и другими улицами. Полиция совершенно бессильна прекратить эти дикие развлечения.
 
⁂
 
Своеобразный обычай наблюдается в гор. Клину. 6 января рано утром все девушки ближайших деревень, а также и городские выстраиваются в несколько рядов против собора, одетые в лучшие платья и черные шубы. В течение многих часов они стоят неподвижно, держа большие теплые платки, под которыми скрывают сложенные на животе руки. Парни ходят по рядам, заговаривают и знакомятся с девушками. К полудню вся «девичья толкучка» разбивается на пары, которые долго гуляют по улицам города. Нередко эти знакомств ведут к браку.
 
Москвитянин
 
Книжные новости
 
В Киеве вышел в свет новый перевод книги английского и американского филолога и писателя Дж. Р.Толкина – «Кольцо Всевластия». В отличие от «Хоббита» и «Сильмариллона» это произведение – ранее известное в нашем отечестве по переводу Всеволода Рождественского («Лорд Кольца» 1965 г. Издательство «Серебряный голубь»)-не стало популярным. Теперь г-жи Муравьевская и Кистякова решили еще раз предложить его читателям Российской Империи. Произведение это, как писал сам автор, пронизано мыслью о необратимом влиянии зла на мировую историю. Сюжет – гибель и разорение мира Средиземья(читай – старой Европы и Англии) ордами Мордорского царства – в котором угадывается Франция и ее вольные и невольные союзники. В книге немало трагических эпизодов – таких как знаменитый пир у Саурона-Троцкого на котором главари гоблинов поедают зажаренные тела короля Теодвена и Арвен (отказавшейся стать наложницей гоблинского вождя Бубдубала и зарезавшей его когда тот пытался над ней надругаться). И даже конечное спасение Средиземья армиями разбившего мордорцев Харада – государю которого приданы черты императора Георгия Великого не придает оптимизма повествованию.
 
⁂
 
Нижний Новгород. Профессор кафедры истории Нижегородского Императорского университета Леонид фон Лямпе представил публике свою новую книгу «Интербеллум» вышедшую в издательстве «Четвертый Рим». В ней он внимательно исследует период между 1918 и 1938 гг определивший облик нашего мира. Особое внимание уделяется политике Е.И.В. Георгия Александровича в 30е годы. Леонид Алексеевич убедительными аргументами разбивает тезисы северо-американских ревизионистов не раз пытавшихся обвинить Государя в стремлении к войне с французским блоком во что бы то ни стало. В частности он внимательно исследует события 1934-36 годов когда император Георгий предложил Троцкому и Ко заключить сроком на десять лет Пакт Мира. В нем предполагалось создание демилитаризованной зоны вдоль линии соприкосновения блоков, и другие меры взаимной безопасности. Единственным условием Россия ставила гарантии неприкосновенности Венгрии, Силезии, Мазовии, Хорватии, Швеции, и Итальянского королевства и прекращение подрывной деятельности – в частности в Китае. Как мы помним предложение после ряда обсуждений было отвергнуто Комитетом Спасения. Двух сторонников данного соглашенимя ждала печальная судьба – Григор Штрассер вскоре погиб, когда его автомобиль сорвался с горного серпантина, а Эрнст Тельман был обвинен в измене и уклонизме и умер в лагере в 1942 году – официально от воспаления легких. Также публично выступивших против отказа от предложения России выдающихся писателей-гуманистов – Томаса Манна, Эриха Ремарка и Стефана Цвейга – заключили в Моабит а с началом войны – гильотинировали. Как не без иронии прокомментировал это профессор Лямпе – социалистам куда полезнее было бы отрубить голову Троцкому – а заодно и всему Комитету.