Звезды сделаны из нас

Выхожу из душного офиса службы доставки и, засунув руки в карманы, долго гуляю по солнечным улицам. Дышится легко: на мне комфортная одежда с сотнями заклепок, тонна макияжа и черная помада. Пусть прохожие расступаются и сворачивают головы — на то и был расчет.
Все же важно не изменять себе: что бы ни случилось, в любых обстоятельствах. Неудачные попытки не быть, а казаться, ни к чему не привели, и слава богу. Ведь если бы Артем повелся на блузки и платья, мне пришлось бы постоянно в них ходить!..
Сажусь на спинку парковой скамейки, наблюдаю за орущими ребятишками на детской площадке и зачем-то снова проверяю аккаунт — не дает покоя возможная реакция незнакомого парня на мои селфи.
Ничего... Еще один повод для досады и стыда.
— Ну и пошел ты... Придурок! — фыркаю и нервно постукиваю ногтями по покрытой лаком деревяшке. Настроение все равно не портится, а предчувствия перемен и чего-то нового легким, по-летнему теплым ветерком пробирается за пазуху.
Тени на асфальте сплетаются в причудливые кружева и узоры: чуть повернешь голову, возникает заяц, сменишь угол обзора — он превращается в грозного дракона.
Навожу на оптическую иллюзию камеру и делаю снимки с разных ракурсов.
Только идиот мог принять меня за фейка и не понять очевидное: я выкладываю на своей страничке не просто фотки, а самые яркие впечатления. Именно они остаются в памяти и называются жизнью.
Пополняю альбом новыми кадрами и нахожу страницу «Глеба Филатова».
Наверняка в его друзьях только избранные из избранных, и есть девчонка, с которой он позирует для романтических фотосессий в парных свитерах.
Не то чтобы мне не плевать, но попасть по нужному значку с первого раза не получается — я будто совершаю вылазку в стан врага, и от волнения невыясненной природы дрожат пальцы.
И тут меня поджидает настоящее открытие: список его друзей похож на мой — несколько явных ботаников, какие-то расфуфыренные чики, добавляющие всех подряд, пара странных личностей с непроизносимыми никами и вереница заблокированных аккаунтов, которые давно стоило бы удалить.
Никакой девушки нет в помине, на фотографиях вообще нет его самого: только дома, оживленные улицы, куда-то спешащие люди... Ничего особенного, но они притягивают взгляд, и ассоциации вдруг являют новые, скрытые смыслы.
Завороженно рассматриваю каждую деталь, и она складывается в ту самую жизнь. Грустное, одинокое созерцание.
В груди разгорается жгучий интерес, переходящий в испуг, и я хлопаю себя по щеке.
— Стоп. Нел, ты впадаешь в маразм.
Алина говорит, что людей с тараканами, подобными моим, на всей земле не сыскать, возможно, я вообще единственная в своем роде. И парни с такой внешностью и задранным до небес самомнением, как у этого Глеба, уж точно ничем подобным не страдают.
И все же, не получив от него сообщения, я испытываю разочарование — словно то, на что ты возлагал большие надежды, закончилось, так толком и не начавшись.
Нет, никаких планов относительно этого чистоплюя я не строила. Но сейчас понимаю, что, возможно... чисто гипотетически... у меня впервые мог бы появиться настоящий друг.
Домой не хочется: воплей Бореньки и расспросов сестры с лихвой хватит и вечером, наличие на счету денег согревает сердце, и я тащусь в салон — не тот, где работает мама, и куда ходят богатые дамочки за тридцать, а в тот, где набивают татуировки, плетут афрокосички и прислушиваются к самым эксцентричным пожеланиям клиентов.
Мою просьбу тоже исполняют в лучшем виде: светлые, немного отросшие у корней патлы становятся нежно-розовыми — пора возрождать оставленные в прошлом традиции. Завтра непременно нанесу визит в школу и доведу Татьяну Ивановну до икоты.
Развалившись на лавочке в тени обвитой плющом беседки, объедаюсь мороженым, выискиваю в траве первые желтые листья, снова зеваю и буквально подпрыгиваю от внезапной короткой вибрации в кармане. Выругавшись, достаю телефон и едва не роняю: несостоявшийся друг соизволил прислать сообщение!
Тщательно облизав палочку, метко бросаю ее в урну и, вытерев ладонь о джинсы, раскрываю диалог:
 
«У меня тоже есть жизнь»
Дальше выплывает фото траурного венка «От одноклассников и учителей» и серая могильная плита, а я, оценив всю глубину и мрачность шутки, усмехаюсь:
— Серьезно?..
  
Глава 7. Нелли
 
«Это тебе за активное участие в жизни школы? Идейным ботанам даже памятник полагается?» — отсмеявшись, спрашиваю я.
— Увы, не мне.
— «Макаров Александр» — это твой друг? Ты скорбишь? И нужно принести тебе соболезнования?
— Это один конченый урод. Можешь выпить на своей светской тусе за то, что в мире одним козлом стало меньше.
Выходит, моя «светская туса» его все же задела, и я, захмелев от азарта и радости, включаюсь в болтовню:
— Значит, это ты его так?
— Хотелось бы. Но это лишь меч божественного правосудия.
— Что ж, тогда твоя жизнь не так уж и печальна, как выглядит на данной фотке.
— Подумала, что я жалуюсь? Наивная. Это я хвастаюсь, как и ты своей пьянкой.
— Ничего подобного. Ты обвинил меня в асоциальности. Я тебе прислала доказательства, что это не так.
— Тоже мне доказательство. Может, это культурная программа вашего дома престарелых?
— Ты совсем дебил?
— Ладно. Ок. Поклянись, что это ты на тех фотках.
— Ещё чего. Дело твоё. Хочешь верь, хочешь не верь. Мне плевать.
— Просто, когда мы переписывались в паблике, я тебя не так представлял.
— Думал, я восьмидесятилетняя горбатая женщина с бородой?
— Думал, что ты двенадцатилетняя серая мышь на пике гормональной активности.
— Ты шутишь, как мои одноклассники. Ещё немного, и я с тобой попрощаюсь.
— Ну, слава богу, всё встаёт на свои места. А то я никак не мог понять, с чего это такой гламурной девочке, как ты, интересоваться моей унылой ботанской жизнью.
— Во-первых, мне глубоко фиолетово, что там с твой жизнью. Ты сейчас сам прислал фотку. А во-вторых, кто верит только в то, что видит — идиот.
— То есть ты признаёшь, что ошибалась, называя меня ботаном и клоуном?
— Ты вообще откуда?
— Из Москвы, а что?
— А, ну тогда понятно. Вы там все такие.
— Какие?
— Пафосные.
— Зашибись. Теперь я ещё и пафосный. Пафосный ботан? Или пафосный лузер? Даже не знаю, что лучше звучит.
— Ахах, смешно. Всё, давай, мне некогда.
— Ты учишься?
— Угу.
— В школе?
— Угу.
— Сделай и пришли фотку.
— Обойдёшься.
— Значит, ты не в школе.
— Сейчас нет.
— Понятно.
— Что тебе понятно?
— Что ты типа в школе, но на самом деле не в школе.
— На чем ты пытаешься меня подловить? — Я взвиваюсь. — Сам-то ты где?
— Я в автобусе. Прислать подтверждение?
— А какого чёрта ты делаешь в автобусе, если сейчас четвёртый урок?
— Еду с кладбища. Меня, как самого главного и пафосного ботана школы, отправили помолиться за Макарова.
— Ты же сказал, что он конченый урод.
— Прикинь, за уродов тоже молятся.
— А чё, ботаны умеют молиться о чём-то, кроме оценок?
— Я тот самый ботан, который умеет.
— А ты правда ботан?
— А ты правда гламурная?
— Ты опять?
— Ладно. Ок. А какой ты сама себя считаешь?
Вопрос попадает в кон и задевает за живое. Может, ему и впрямь интересно, что у меня за душой, но это больше похоже на самообман.
— Не гламурной.
— Ну это я понял. Может, что-то ещё? — Он не отстает, и я отделываюсь шуткой, в которой, по правде, нет и намека на шутку:
— Я думала, что я независимая, сильная и смелая, но на самом деле, как показывает практика — слабачка и типичная неудачница.
— О, класс! Это прям про меня.
— Ты еще и дебил, ботан. Я с тобой личным поделилась, а ты такой же придурок, как все. Не пиши мне больше.
— Эй, погоди, я серьёзно. Я тоже неудачник. Честно. Взять хотя бы этого Макарова. Он меня вообще ни во что не ставил, всю школу на меня натравил. Не подумай, что жалуюсь, но что есть, то есть.