Коллекционер душ. Книга 5 (СИ)
Двое подростков уселись с нами за стол. Еще двое нависли тенями.
— Как дела, педики? — выдохнул один из них и плюнул в мой стакан.
Я не поднимал головы. Все это время глядел на лицо Платона. Мне хотелось посмотреть, что будет делать он.
— Вы оглохли? — сказал тот же рябой и вылил свой кефир на голову моего нового друга. Жидкость медленно стекала по лицу Платона, а на столе образовывалась белая лужица.
Я посмотрел в сторону воспитательницы, которая до этого разливала кисломолочный напиток по стаканам. Сейчас она чудесным образом испарилась.
Хм. Читал я однажды, как воспитатели в детских домах подговаривают трудных подростков наказать ребенка, который себя плохо вел. Не был ли этот конфликт неизбежен? Ведь я новичок и вполне логично сразу указать мне на мое место.
Я опустил взгляд на руки Платона. Теперь, кажется, они тряслись еще сильнее.
Одаренный, решивший составить мне компанию за столом, наконец, смог совладать с собой. Он провел рукой по лицу, чтобы вытереть кефир.
— Смотри, Бивис! — рябой обратился к другу, сидящему рядом со мной и смачно жующему батон. — Они реально глухие. Еще и эпилептики. Видал, как у этого руки трясутся? Может ему в дом престарелых надо, а он тут ошивается. Позвоним куда нужно?
Бивис — блондин, с выпирающей вперед нижней челюстью, счел шутку смешной и даже не пытаясь сдержать еду, вместе со смехом выпрыснул все содержимое изо рта на моего нового приятеля. Кажется это было последней каплей.
После залпа из хлебных крошек, Платон провел рукой по лицу снова. Затем спокойно поднялся с места, обошел стул, резко схватил его и замахнулся на обидчика, заорав словно бестия.
Рябой вместе с еще одним своим дружком отскочили на несколько шагов назад и расхохотались. Тот, что сидел рядом с Платоном, прижался к стене и улыбался менее эмоционально. Боялся, что стул полетит в него в первую очередь.
— Ты че его боишься, Пахан? — сказал рябой своему товарищу и бортанул того плечом. — Давай отберем игрушку, пока пацан не поранился.
Едва они сделали шаг в сторону детдомовца со стулом в руках, как тот начал размахивать своим орудием так усердно, что они тут же передумали нападать и остановились.
Что ж. Кажется, мой выход. Пока они в замешательстве и не скрутили беднягу, нужно показать, что Платон не один.
Я крепко обхватил стакан с недопитым кефиром и что есть силы ударил по голове, сидящему рядом Бивису. Сосуд разбился у меня в руках, а один из осколков впился в ладонь. Я сдержал стон.
На звук обернулись рябой и его друг, с которым они никак не могли подойти к Платону. Мой сосед по палате использовал момент, разбежался и воткнул ножки стула в приятеля рябого. По инерции они пролетели пару метров, врезались в стол с грязной посудой, перевернули его и сами повалились на пол. Я остался один против двоих. Тот, которому прилетело по голове, был вне игры. Он орал от моего последнего удара и зажимал рану, из которой вытекала кровь.
— Ты че наделал, су…
Я не дал рябому закончить и бросил разбитый стакан прямо ему в лицо. Схватил стул…
— Стоп! — послышался уже знакомый голос.
В столовой появилась директриса. Она оглядела всех холодным взглядом.
— Что здесь происходит? — прошипела Тамара Николаевна, подойдя ближе. — Ракицкий? Первый день и уже нарушаешь порядок? На стул!
— Чего? — нахмурился я.
— Забирайся на стул, я сказала! — повторила она.
Так. Кажется наказание подъехало. Ладно. Посмотрим, что у них тут за правила.
Я поставил орудие, которым собирался воспользоваться в бою против рябого и неуверенно взгромоздился на него. Потому что все еще сомневался, что правильно понял.
— Осипов! Ты тоже! — она посмотрела в ту сторону, где с пола поднимались Платон и один из дружков рябого. — И вы. Пятницкий! Измайлов!
Мой новый товарищ взял стул и забрался на него. Рябой с Паханом сделали тоже самое.
— Будете стоять так до утра, — рявкнула Тамара Николаевна. — Я позову Валентину Александровну, чтобы она проследила за тем, как вы несете наказание за нарушение порядка. И попробуйте только заснуть. Некоторые ломали руки, падая на пол.
Затем директриса взяла тряпку и чистый стакан. Подошла к столу, за которым я сидел прежде, и промокнула ткань в разлитом по поверхности кефире. Затем навесила над стаканом и выжала в него все до последней капли. Протянула мне сосуд.
— Пей! — приказала она.
Я посмотрел на запуганных одаренных. Даже те подростки, с которыми мы подрались, тряслись от страха.
— Кажется, ты разлил, — прошипела старуха.
А вот это она уже перегибает. Понести наказание я еще согласен. А вот откровенно издеваться над ребенком — не позволю. Не потому, что сам сейчас испытываю сильные эмоции. А потому, что этот способ, наверняка, применяют не впервые. И, уверен, пить такой кефир приходилось и детям, которые просто неуклюже проливали напиток.
Эта мысль меня завела, но я дал себе еще несколько секунд, чтобы все проанализировать.
Наверняка, воспитатели ведут себя также. Бедные дети вынуждены терпеть это из-за банального страха. Но я могу все изменить. В конце концов, какой бы способностью не обладала бабуля, она меня не убьет. А все остальное я переживу.
Я взял протянутый мне стакан с кефиром. Поднес ко рту, внимательно глядя в глаза Тамары Николаевны. А когда мои губы уже почти соприкоснулись со стеклянным сосудом, я остановился, повернул стакан и медленно вылил все содержимое на пол. Прямо перед ее ногами. Все присутствующие видели, как брызги пачкают ее лакированные туфли.
Тишина. Даже те мальчишки, которые только что вошли в помещение, тут же застыли на месте и не шевелились.
Побледневшая от моей наглости директриса выдержала паузу, затем попыталась схватить меня за руку, но я спрыгнул со стула.
— Вы хотите меня куда-то увести? — спросил я спокойным тоном. — Тогда просто попросите. Не нужно хватать меня и тащить за собой словно я зверенок, которого вы хотите наказать.
Да. Это был настоящий бунт. Но чего я добился в действительности, так это того, что единственный из всех бросил вызов человеку, которого здесь, похоже, боятся больше всего. И, кажется, мной восхитился даже рябой со своей компанией.
Значит вот мой шанс. Сперва я неправильно оценил ситуацию. Мои враги вовсе не детдомовцы, которые старше остальных тут. Мой враг, как и враг каждого из присутствующих — Тамара Николаевна.
— Ну хорошо, — выдохнула директриса и жутко улыбнулась. — Сейчас я научу тебя манерам, паршивец.
В глазах старухи засверкали молнии, а ее пальцы покрылись едва заметным серебристым свечением. Магия…
Глава 10. Лабиринт кошмаров
Свет в столовой начал мерцать. Стулья, стоящие вокруг задрожали, гремя железными ножками о кафельную плитку на полу. Сквозь это мерцание я продолжал смотреть на Тамару Николаевну. С каждой вспышкой она становилась все уродливее. Ее седые волосы, собранные в пучок, распутывались. Лицо, пораженное глубокими морщинами, становилось еще более худым. Глазницы еще более впавшими. Ветер, взявшийся из неоткуда, раздувал ее серое длинное платье, и этот оживший мертвец отрывался от пола и теперь витал в воздухе.
Я нахмурился и огляделся. Детдомовцев, которые прежде окружали нас, теперь не видно. Здесь лишь уродливая бестия, которая разинула широко пасть и заорала на меня пронизывающим до костей голосом. Но я не сдвинулся с места, хотя сердце начало стучать быстрее. Просто знал, что стерва не убьет меня. Иначе уже давно попытался бы скрыться.
— Заканчивайте представление! — до меня донесся голос Аввакума Ионовича.
Свет перестал мерцать, а когда я повернул голову, то увидел, как в столовую входит седой старичок в шляпе и пальто. Следом за ним шел его верный шофер — Миша. Тамара Николаевна, к слову, тут же приняла прежний облик и стояла, изображая из себя примерную директрису.
— Мы забираем мальчика, — сказал Германн, подошел ближе, схватил меня за подбородок и изучил. — Константин, ты в порядке?