Клуб Мертвых

Как известно нашим читателям, дом де Белена находился на улице Сены.
Не сознавая, что делает, Жак шел вперед, спотыкаясь, временами останавливаясь и прислоняясь к стене.
— А! Вот этот уже готов! — раздался возле него крикливый голос гамена.
— Э! Старина! Ты, верно, потерял шляпу? — добавил другой.
— И голову вместе с ней…
— Вы, должно быть, нездоровы? — заметил, подходя к нему, один из прохожих.
Жак не отвечал.
— Что с вами? — спрашивал его другой.
Наконец, свежий воздух заставил Жака опомниться. Он поднял голову и оглянулся.
Около него собралась уже толпа зевак. Мысли Жака неожиданно прояснились и он испугался, поняв, что ему, быть может, придется давать объяснения своему странному поведению.
Возможно, все эти люди думают, что он вор?
По странному совпадению, после недавних обвинений де Белена, Жак вдруг припомнил те наставления, которые давал ему некогда дядя Жан, когда старался развратить его душу и увлечь на путь зла.
— Видишь ли, молодчик, — говорил дядя Жан, — когда ты попадешь впросак и надо будет вывернуться, разыграй из себя важного барина… Брось в лицо толпе первое попавшееся имя, только бы перед ним стояло «де»… Прикинься оскорбленным. И держу пари, сто против одного, что дураки станут извиняться…
— Я граф де Шерлю, — сказал громко Жак.
Да, Бискар хорошо знал нравы толпы.
Этот граф, без шляпы, бледный, взволнованный, должен бы быть просто отведен в полицию, как подозрительная личность.
Но — граф! Один из «де»! И безукоризненно одетый!…
— Это оригинал! — сказал кто-то.
— Коллега лорда Сеймура…
— Оставим его в покое!
Жак вполне овладел собой, по крайней мере, все его способности были направлены на то, чтобы избавиться от назойливого любопытства. Услышав замечания толпы, он спокойно вынул часы и, показывая их окружающим, сказал:
— Господа, я прошу вас засвидетельствовать, что теперь действительно десять часов.
— Совершенно верно, даже две минуты одиннадцатого, — отвечал какой-то буржуа.
— В таком случае, я, значит, выиграл пари, — заметил Жак. — Не будете ли вы так добры указать мне ближайший шляпный магазин?
В толпе послышался веселый ропот.
— Так вот, значит, что! Это было пари? Пройтись без шляпы!
И комментарии не заставили себя ждать…
В то же время какой-то простак, гордый возможностью оказать услугу одному из легендарных парижан, подвиги которых наполняют парижскую хронику, поспешил указать Жаку нужный ему магазин. Через минуту дверь магазина уже закрылась за Жаком.
Спустя несколько минут, когда рассеялись последние любопытные, он вышел, на этот раз уже в полном костюме. Интереснее всего то, что все произошло, так сказать, помимо его воли. Он просто повиновался какому-то необъяснимому побуждению. Это было как бы неожиданное прорастание дурных семян, посеянных в его душе тем, кто некогда сказал его матери:
«Твой сын умер на каторге или на эшафоте!»
И действительно, никогда еще самый закоренелый преступник не выпутывался из подобного положения с большей легкостью и непринужденностью!
Когда, наконец, Жак пришел в себя, он вздрогнул. Странная вещь: он испугался самого себя. Смелость, высказанная им, изумляла его и пугала одновременно. Мгновение ему казалось, что оскорбления, которыми осыпал его де Белен, были им вполне заслужены и что он действительно был негодяем, которого стоило изгнать с позором.
Мало-помалу он замедлил шаги. Волнение, владевшее им, ослабело, и подлинное его положение представилось ему четко и детально.
Он был изгнан. Это было ясно. Были у него средства к существованию? Он вспомнил, что в шляпном магазине вынимал из кармана несколько золотых.
Он захотел проверить, не было ли это галлюцинацией.
Нет, это было правдой. У него в кармане оказалось около пятнадцати луидоров. Для графа де Шерлю это было ничто, для безвестного Жака это было целое состояние.
— Теперь я не боюсь никого и ничего, — произнес с улыбкой Жак. — Я сумею занять место, в котором мне отказывают!
Но он чувствовал себя разбитым. Это было вполне естественно, так как ничто так не утомляет человека, как нравственные потрясения.
 
— Я ничего не соображаю, — прошептал он. — Неплохо бы отдохнуть.
Он был в эту минуту около Королевского моста. На углу улицы Бак он увидел кофейню и вошел туда.
— Что угодно господину? — спросил его гарсон.
Об этом Жак не подумал.
— Дайте «Шартрез», — сказал он, ухватившись за первое пришедшее ему на память слово.
— Зеленый или желтый?
— Зеленый.
Гарсон взглянул с удивлением на посетителя, требовавшего в такое время этого возбуждающего напитка.
А Жак лихорадочно пытался схватить ускользавшую от него логику… Его мысли стремились вырваться из узкого круга переживаний. Когда бутылка и стакан возникли перед ним (тогда еще не подавались вина в наперстках, как в наше время), он налил себе стакан и осушил его залпом.
Алкоголь опалил ему желудок. Это ощущение показалось ему приятным. Он налил второй стакан, затем третий…
Несколько минут он сидел неподвижно и задумчиво. Но пары алкоголя вскоре подействовали на мозг. Перед его глазами как бы разорвалась завеса.
Негодяй! Вор!
Ему казалось, что эти слова все еще раздаются в его ушах. Он глухо вскрикнул и поднес руки ко лбу, как бы пытаясь вырвать из него воспоминания.
Невозможно, невыносимо подвергаться подобным оскорблениям!… И, чтобы избавиться от этого кошмара, он выпил еще…
На этот раз возникшая картина приобрела четкость. Все это было правдой. Малейшие обстоятельства, самые ничтожные подробности предшествовавшей сцены, все, даже интонация голоса де Белена, все возвращалось, повторялось, воскресало в его памяти…
Несколько слов сорвалось с его побледневших губ:
— Этот человек солгал!
Потом, минуту спустя:
— Я ему это докажу, я отомщу ему!
Он подкрепил эти слова сильным ударом кулака по столу.
Гарсон подошел к нему.
— Я замечу господину, — сказал он отеческим тоном, — что он беспокоит прочих посетителей.
Действительно, неподалеку от него за столом сидело несколько офицеров из Орсейской казармы, которые смотрели на странного соседа и говорили, подталкивая один другого локтями:
— Этот молодец, должно быть, слишком хорошо поужинал!
— Хорошо, — сказал Жак. — Вот ваши деньги.
С этими словами он бросил на стол луидор и направился к выходу.
— А сдачу, господин?
— Не надо.
Гарсон поспешно бросился отворить дверь щедрому посетителю, но на обратном пути не удержался, чтобы не сказать одному из офицеров:
— Если бы мне сообщили, что этот молодец идет убить кого-нибудь, я не стал бы спорить!
Между тем Жак принял решение.
Он хотел во что бы ни стало узнать всю правду. Но кто мог пролить свет на нее? Во-первых, дядя Жан, во-вторых, Дьюлуфе, «Кит» или «Поджигательница». У этих личностей при помощи искусных расспросов он сумеет узнать правду о своем прошлом. Затем, после этого, он думал пуститься на поиски Манкаля.
План был ясен, и он был уверен, что у него хватит сил привести его в исполнение. Он чувствовал в себе какие-то новые силы, не понимая, что его нервы находились под влиянием винных паров. Его цель была четко намечена. Надо было принудить каждого из них рассказать все, что ему известно, и во что бы то ни стало докопаться до истины.
Манкаль! Что это за человек? Что значило это странное письмо, смысл которого от него ускользал? Можно было подумать о сообщничестве в каком-то темном деле, тогда как он видел Манкаля всего два раза: на улице Людовика Великого и у герцогини Торрес.
При этом имени Жак невольно вздрогнул.
О! Она не увлекла бы его в эту бездну! Весь свет мог ему изменить, но она осталась бы и тогда для него ангелом надежды!
Итак, сначала надо было отыскать дядю Жана. С первых же дней своего нового положения Жак почти совсем забыл о том, кто его воспитал. Быть может, дядя Жан из скромности не хотел прийти к нему в дом герцога? Быть может, он боялся, что блуза каменщика будет выглядеть грязным пятном среди этой роскоши?