Клуб Мертвых

— Вы тоже так думаете, герцог? — спросил Манкаль, на губах которого мелькнула ироническая улыбка.
Вероятно, эта шутка, внешне совершенно невинная, сильно не понравилась де Белену, потому что он отвечал весьма сухо.
— Господин Манкаль всегда остроумен! — сказал он. — Но я прошу вас, господа, извинить меня, несмотря на все удовольствие, которое мне доставляет беседа с вами, я должен вернуться к обязанностям хозяина дома и оставить вас на одну минуту…
— Неужели я чем-то задел герцога? — сказал смущенно Манкаль, когда тот удалился.
— Чем же это? Тем, что говорили о сокровищах?…
— Это было сказано без всякого дурного умысла…
— Черт возьми! — сказал автомат-Стефен. — Уж не предполагаете ли вы, что у герцога есть где-нибудь одна из этих фантастических пещер, где гномы зарывали слитки золота?
— Он очень богат! — сказал, качая головой, Коломбе.
— Однако, — поспешно заметил Манкаль, — на пустом выражении, которое я обронил совершенно случайно, вы строите целое здание различных предположений… Но, господа, я в свою очередь прошу у вас извинения… Нужно поздороваться с бароном де Сильвереалем…
— Счастливец! — сказал Аллар, ударив его по плечу. — Он всех знает! Всех!
— И знает обо всех гораздо больше, чем говорит, — прошептал Коломбе в то время, как Манкаль исчез в толпе.
— Он опасен, следовательно, с ним надо дружить, — заметил Стефен с видом человека, у которого совесть не совсем чиста.
Все трое с улыбкой переглянулись, затем, видимо, желая изгнать неприятные мысли, они направились к буфету.
Между тем Манкаль быстро пробирался между гостями. Наконец он был уже в нескольких шагах от барона де Сильвереаля, который, облокотясь о косяк двери, задумчиво смотрел на люстру.
Муж Матильды был маленького роста, худой, с птичьим профилем, а в его впалых, старых глазах опытный наблюдатель заметил бы отражение весьма дурных страстей. По временам глаза его упирались в группу, центром которой была его жена, и тогда они сверкали холодным огнем.
— Позвольте, барон, засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение! — сказал Манкаль, остановившись перед ним и кланяясь с утрированной почтительностью.
Барон вздрогнул.
— А! Это вы! — оживился он, узнав Манкаля. — Ну, что? Какие новости вы принесли мне? Хорошие?
— Разве может быть иначе? — отвечал с улыбкой Манкаль.
— Она все поняла?
— Мадам де Торрес соблаговолила выслушать мою пространную речь, и мне легко удалось объяснить ей, что если вы лишили ее на сегодняшний вечер своего общества, приняв приглашение герцога де Белена, то единственно потому, что на то были важные причины…
— Итак, она меня простила?
— Она сделала больше…
— Говорите, говорите скорее!
— Мадам де Торрес дала мне поручение к господину барону.
— Письмо? Давайте!
Барон нетерпеливо протянул руку.
— Словесное поручение, — сказал Манкаль. — Мадам де Торрес будет ждать у себя барона… завтра в десять часов вечера,
Де Сильвереаль вскинул голову.
— Как! Неужели она не желает принимать меня иначе, как при гостях, которые постоянно кишат в ее салоне?
— Я не думаю, барон, — возразил Манкаль, — что эти слова должны быть так истолкованы…
— В самом деле?
— Я думаю, потому, что, насколько я понял, она больше никого не примет.
— Без исключения?
— Если это исключение и будет сделано, то для такого человека, на которого вам не стоит обращать внимания.
— То есть?…
— То есть для меня…
Де Сильвереаль вздохнул, точно у него свалилась с груди большая тяжесть.
— Тем не менее, — продолжал Манкаль, — если бы я мог говорить с вами вполне откровенно…
— Я вас слушаю!
— Я боюсь оскорбить вас!…
— Вы заставите меня умереть от нетерпения!
— Вы знаете, как я предан вам… Я счел бы за преступление скрыть от вас то, что я узнал… Так как вы позволяете мне говорить, то знайте, что, как мне стало известно, несколько знатных лиц оспаривают друг у друга руку мадам де Торрес… Конечно, она чувствует к вам истинную привязанность, которую ничто не может поколебать, но тем не менее…
Де Сильвереаль побледнел.
 
— Вы думаете, что она может взять назад свое слово?
Манкаль отрицательно покачал головой.
— Нет, нет! — сказал он. — Однако… простите, что я колеблюсь… это вещь такая щекотливая…
— Да говорите же!
— Если вы требуете, то я повинуюсь… Я знаю, что вы, будучи слишком благородны, чтобы сделать мадам де Торрес своей любовницей, дали ей понять, что… здоровье вашей супруги вызывает серьезные…
— Это правда!
— Я не сомневаюсь, — сказал Манкаль, бросая взгляд на Матильду, наружность которой совершенно противоречила словам ее мужа. — Тем не менее, сознайтесь, что мадам де Сильвереаль успешно борется со своей болезнью…
— Ошибаетесь! Моя жена страдает болезнью, при которой сохраняется здоровый внешний вид, но которая, тем не менее, как гром поражает своих жертв…
— Пожалуй! Но мадам де Торрес не посвящена в эти физиологические тонкости… И я боюсь, что ваши обещания жениться на ней мадам де Торрес приписывает той страсти, которую вы к ней питаете.
В глазах барона сверкнул злой огонь.
— Господин Манкаль, — сказал он глухим голосом, — я поклялся ей, что она будет моей женой, и я хочу…
— Вы хотите!
— Я обмолвился… Это слово плохо передает мою мысль… Я знаю, хотел я сказать, что буду свободен раньше, чем через три месяца…
— Да будет так! — сказал Манкаль, кланяясь, чтобы скрыть насмешливую улыбку.
Он помолчал немного.
— Впрочем, — добавил он, — ученый доктор на Жеврской площади принадлежит к числу людей, для которых в природе нет тайн.
Де Сильвереаль вскрикнул от удивления.
— Как? Вы знаете?!
Манкаль улыбнулся.
— Ступайте завтра к Блазиасу, — сказал он, — это мой дружеский совет.
Сильвереаль колебался несколько мгновений.
— Хорошо, я пойду! — сказал он наконец.
— Вы не прикажете мне ничего более?
— Ничего!
Манкаль низко поклонился и скрылся.
— Ну! — прошептал он. — Зерно посеяно… Теперь надо ждать, чтобы оно принесло плоды… Почва весьма удобная… Но в чем состоит тайна де Белена?
В эту минуту у дверей салона появился дворецкий, очевидно, ища кого-то.
Де Белен подошел к нему.
— Что? — спросил он.
— Господин герцог, какое-то странное, ужасное существо, называющее себя слугой господина Армана де Бернэ, непременно желает видеть своего хозяина.
— Господин де Бернэ должен быть в одной из карточных комнат.
Дворецкий направился в сторону, указанную герцогом, и без труда нашел де Бернэ, с улыбкой глядевшего на игру.
При первых словах, сказанных дворецким, он побледнел.
— Я иду за вами, — сказал он.
— Я провел вашего слугу в пустую гостиную.
— Хорошо.
Минуту спустя Арман входил в одну из гостиных.
Человек, ожидавший его, заслуживает описания. Лицо его было темно-оливкового цвета, нос широкий и приплюснутый, скулы сильно выдавались, рот большой, а из-за толстых губ виднелись черные, но острые зубы. Это странное существо было завернуто в широкий плащ, вроде пледа, доходивший до колен голых ног. Морщинистый лоб был полузакрыт плоской шляпой без полей, которая, казалось, только чудом держалась на голой голове.
Когда Арман вошел, его слуга протянул вперед руки и опустился на колени. Затем он заговорил на языке, которого никто, кроме них, наверное, не знал.
— Что тебе надо, Зоэра? — спросил Арман.
— Письмо.
— Кто его принес?
— Молодой человек, который сейчас же ушел.
— Хорошо! Давай!
Зоэра подал Арману маленький конверт, сложенный треугольником, с черной каймой, как траурное письмо.
Арман пожал плечами, затем поспешно сломал печать.
Внутри не было письма, только на внутренней стороне самого конверта была нарисована мертвая голова. Арман на минуту задумался.
— Иди, Зоэра, — сказал он. — Ты хороший слуга. Возвращайся домой и не жди меня сегодня ночью.