Нерушимые обеты (СИ)

Это ни о чем и радоваться тут нечему, но Полину всё равно будоражит. Дура она, наверное…
– Как-то совсем тихо сидим…
Полина вскидывает взгляд в ответ на фразу отца. Он смотрит на неё и чуть улыбается. Она на автомате отвечает тем же – ему, матери, потом возвращается к тарелке, пожимая плечами.
В принципе, можно считать, что их общение нормализовалось со времен её девятнадцатилетнего бунта. Всё вернулось на круги своя. На новый уровень душевной близости они не вышли, но деликатно перестали упоминать, что когда-то с ними что-то подобное случалось.
Полина не испытывала ненависти к родителям. Но они были связаны с самыми ужасными днями её жизни, и помимо девичьей воли постоянно с ними ассоциировались.
– Ты обустроилась, дочь? С кем-то встретилась уже?
– Да. Обустроилась. Единственное, нужно немного с сантехникой разобраться – постоянно вылезают какие-то проблемы. Квартира долго пустой стояла…
Полина говорит, потому что что-то нужно говорить.
Отец кивает через неравные интервалы времени.
– Я поручу Турову, он найдет тебе…
– Зачем? – Поля спрашивает, поднимая взгляд на отца. Он удивлен вопросом. Чуть брови приподнимает, как бы ждет… – Не думаю, что твоему начбезу больше нечем заняться, кроме как искать, кто бы проверил мои краны. Я привыкла к самостоятельности… Справлюсь…
Полина не вкладывает в свои слова упрек. Отец вроде как не должен был бы его там услышать, но всё равно кривится…
Это привычно отзывается в Полине уколом раздражения. Находясь далеко от семьи она успела забыть, что у них на каждом шагу – разные взгляды на жизнь.
– Глупости. Ему за это платят. Он всё сделает, – и она на свои права не имеет.
Отец настаивает, чтобы вроде как просто облегчить Полине жизнь. Она же берет в руки бокал, чтобы вместе с глотком вина затолкать обратно в глотку рвущийся протест. Опыт подсказывает, что не стоит. Результата не будет.
– А у тебя освободится больше времени на что-то важное…
Это не забота, Полина давным-давно уже на этот счет не обманывается, но всё равно улыбается, только не отвечает ничего.
– Ты же помнишь, что обещала на этой неделе в офис заехать?
– Конечно, – после её приезда отцу вроде бы «немножечко отлегло». Он вовсю гонял на работу и её активно зазывал применять полученные знания в деле. Полину же по-прежнему воротило от семейного бизнеса.
В святые она никогда не записывалась. Пользоваться отцовскими деньгами не отказывалась. Но всё это вгоняло её в тоску. В Штатах Полина несколько раз пробовала заняться чем-то своим. Делала это, не афишируя перед отцом. Не боялась реакции, просто не чувствовала потребности делиться. К сожалению, ни одно её начинание не увенчалось успехом. Переживая новый провал, Полина даже рада была, что о попытке никто из условно близких не знает. Кроме Сабы. Она всегда готова поддержать.
– А ещё мы с твоей мамой подумали…
Театральная пауза была сделана специально, чтобы Полина вновь оторвалась от тарелки и подняла глаза.
– Хотим устроить мероприятие в честь твоего возвращения, – у нормальной дочери, наверное, в ответ на такое предложение должно бы лицо расцвести улыбкой, а Поля кривится. Никто не знает, что у нее очень сильно ускоряется сердце.
– Я бы не хотела, наверное… – Полина продолжает учиться балансировать. Произносит осторожно, но твердо.
– Почему? – и объяснять, почему, она тоже не хотела бы, но приходится.
– Со всеми, с кем хотелось бы, я уже встретилась или планирую встретиться в ближайшее время. А светские мероприятия никогда не были моей страстью. Ты же знаешь, па…
Самой Полине кажется, что её позиция звучит вполне рационально и к ней можно прислушаться. Отец же кривит губы и отмахивается.
Как всегда.
– Не скромничай, Поля. У нас постоянно спрашивали, когда ты уже наконец-то вернешься. Ничего страшного не случится, если мы соберем небольшую компанию… Человек до ста… Я попрошу где-то с центре снять нам конференц-зал. Вы там поснимаете на телефоны… Платья-шматья… Игристое…
– Я поняла. Хорошо.
 
Полине это всё не нужно, но она соглашается просто, чтобы закрыть тему. Протест подавляет, сжимает губы.
Ей резко снова хочется оказаться в безопасных Штатах, но она уже вернулась. Предстоит привыкать…
– Ты сегодня останешься? – мама спрашивает через несколько тихих минут, Полина уверено мотает головой.
– Нет. Хочу привыкнуть к одному месту. Поеду в квартиру.
На самом деле, ей просто страшно подниматься в свою спальню. А ещё ей снова невыносимо душно в родном доме.
  
Глава 4
 
На часах почти десять вечера. Все приличные люди давно дома с семьями, а Гаврила с Костей Гордеевым работают.
Хотя ну как работают…
Гордеев пялится в телефон, время от времени усмехаясь и строча что-то. Гаврила, пока не надоело, следил за этим. Потом потянулся к лежавших на углу стола шефа карточкам – куче приглашений на мероприятия, которые Костя конечно же проигнорирует.
Какие-то выставки, закрытые премьеры, празднования важных дат и премии. Зачем там Костя – понятно. С него можно попытаться что-то стрясти сейчас, как со спонсора. Ну и заиметь контакты на потом, как с политиком.
Сейчас и сам Костя, и верный ему Гаврила горят новым вызовом – впереди их ждут выборы в Парламент. Косте хочется подняться еще на одну ступеньку пирамиды властвования. Гавриле… Просто интересно.
Его профиль – нестандартные задачи. За год раскрутить партию до состояния, когда она сможет зайти в Парламент – это задача крайне нестандартная. И крайне же интересная.
Одна беда – сам Костя время от времени саботирует идеи, которые Гавриле кажутся залогом их будущего успеха. В свои и Костины силы он верит. Как и в умение выйти из любой передряги. Но аппетит приходит во время еды, и чем выше рейтинг Кости – тем большего хочется.
Гаврила бездумно пролистывает приглашения, просто ожидая, когда Костя наиграется с телефоном и вернется к нему, пока не замирает взглядом на одном.
Оно выглядит лаконичным и не то, чтобы привлекает внимание, но Гаврилу клинит на фамилии «Павловские».
Глаза бегают по строчкам, губы кривятся в нерадостной улыбке.
Оказывается, сегодня счастливое семейство отмечает возвращение дочери на родину. В эту честь устроен небольшой праздник, на котором рады видеть самых близких.
И это реально смешно, потому что Костя Гордеев им ни черта не близкий, но его вот видеть тоже были бы рады…
Гаврила поднимает взгляд на друга, потом снова вниз. Костя практически каждое из таких мероприятий пропускает. Ему это не интересно. А вот было бы забавно… Вдвоем бы заявиться… Как официально приглашенные близкие...
Павловский был бы рад, наверное.
К этой суке Гаврила не испытывал ничего, кроме ненависти. Ничего не забыл и не простил. Рано или поздно плюнет на могилку, не сомневался. Просто не спешил.
Гаврила смотрит на приглашение с необъяснимым для себя же напряжением, а перед глазами картинки, которые видеть не хотелось бы.
Мысли, которые думать не стоило бы.
Воспоминания, которые бы вычеркнуть…
Полина на террасе отцовского дома. Он – в саду с другой обслугой. Он смотрит а неё – красавицу, и в горле адски сухо.
Знает, что не надо, а пишет ей: «Красивая, сил нет», потому что правда такая. Просит окно для него открыть в её комнату… И она соглашается. Открывает. А потом…
Аж скулы сводит, как, блять, потом им было хорошо. А дальше – плохо. Они на таких качелях катались… Ни одна наркота не сравнится в кайфе с его Полюшкой.
Да только Полюшка больше не его.
И окно не откроет.
Только зачем-то телефон дала. Хотя это он зачем-то его попросил. Сам не знал, зачем. И что делать с ним – тоже не знал.
– Эй, мыслитель, – это неожиданно, но в итоге караулившего Гаврилу приходится окликать Косте. Он от своего телефона наконец-то отлип, а вот Гаврила от приглашения – нет.